Десять лет от победы - к победе.
Бог - великий режиссёр, он не допускает прямых повторов, хотя, любит иногда самого себя цитировать: только для того, чтобы напомнить нам о чём-нибудь важном. С другой стороны: кого еще ему цитировать, кроме самого себя?
Так что, паралели, конечно уместны, но не более. И я сегодня решил вспомнить события днсятилетней давности не для сопоставления или анализа, а, просто для памяти. Ну и чтоб лишний не забывать: как оно, вообще, бывает.
Приближение кризиса 1998 года я, безусловно предчувствовал, но предчувствовал смутно: так, наверное, корова предчувствует землетрясение.
Уж слишком всё шло хорошо: настолько хорошо, что стало сгущаться. Тот период (года с 1994 по 1998) остался в моей памяти золотым веком СССР: самые лютые отморозки уже сложили к тому времени свои лихие бошки, остальнным нашлась игруля под названием "Первая чеченская война", - семью уже можно было не прятать то на Кипре, то по подмосковным "Борам". Возможностей было полно, денег - ещё больше. Обналичка стоила один процент, зарубежные проплаты - полпроцента, растаможка - десятка с фуры (если не жадничать и работать официально через "коммерческий отдел"), пьяная езда - сто баксов ( и ещё часто приходилось долго отговаривать ментов от сопровождения до места с влюченными маяками), хороший порошок (совестливо разбодяженый всего напополам) стоил полтинник. И слово "миллионер" еще не стало ругательным. вобщем, прекрасные были условия "социального контракта".
Наш бизнес стал, что называется, селфдрайвинг - пух и рос при минимальных усилиях. Однако, в начале лета я занервничал. У нас, как раз, скопилось в моменте изрядно денег, и я предлагал партнерам их придержать до осени или раздербанить: у меня намечался проект по диверсификации и расширению. Понимания я не нашёл:
- Ну, конечно: в самый сезон останемся с пустыми складами, нам розница будет обрывать телефоны, а регионы бить в рожу.
Я не стал настаивать, тем более, что я был младшим партнёром. И в радостный день 17 Августа 1998 года практически все наши деньги были распределены между следующими статьями:
- Дебиторская задолженность (рублёвая);
- Товары на складе (резко ставшие неликвидом);
- Товары в пути (след фур терялся между Польшей и Белорусией).
Это называется "повезло".
Всё бы ничего, но мои тогдашние компаньоны сошли с нарезки: он относились к тому типу людей, что не умеют делать разницы между собой и своими деньгами. Они начали ругаться, истерить, вспоминать забытые обиды. Атмосфера стала невыносимой. Я разыскал пропавшие фуры: поляки стояли а границе, и отказывались ехать в Россию ни за какие коврижки. Пришлось перецепить на белорусские траки. Вернулся в Москву, делегировал право подписи и забрал отступные - процентов десять от того, что мне причиталось. Помню, это был синий мусорный мешок мусорных рублей - переворачивать в бакс их уже было бесполезно.
У меня не было ни идей, ни планов. Я решил встать в режим ожидания: сменил машину (благо стоить автомобили стали ничего) и начал гулять, да радоваться.
Очень забавно было ходить по резко опустевшим ресторанам: редкие посетители смотрели на нас непонимающим взглядом:
- Как де так: кризис ведь, а кто-то пьёт-гуляет?!
И, в ответ, встречали мой, такой же непонимающий взгляд.
В "Твин Пигсе" познакомился с угарной компанией банкиров: они очень удачно слили свой банчок, и, на фоне всеобщего опустошения, чувствовали себя магнатами и полубогами. Развлекались так: заказывали котлет по-киевски, сразу порций десять, а потом требовали повара для разборок. Когда повар выходил в зал, со второго этажа бомбардировали его же котлетами,- красота, брызги во все стороны.
Самыми страшными были опустевшие шмоточные магазины - оголодавшие продавцы набрасывались с последним отчаянием. В "Италмоде" на Краснопресненской набережной сразу трое девок так энергично примеряли на меня пиджак, что отрвали рукав.
Вообще, смешного было много той осенью.
Один мой товарищ, очень продвинутый мужчина, в городе Париже стоял 18 Августа в очереди к ломбарду: потому, что все его пластиковые карты (даже кипрские) не работали. Это хорошо, что до пластиковых карт он уже продвинулся, а от обычая носить голду не отказался. И в этот памятный момент ему позвонили из "БиЛайна", и сообщили, что "...необходимо срочно погасить задолженность в размере двух с половиной тысяч Долларов США." Он поступил просто: вытряхнул из телефона симкарту, и растоптал ногами. А денег из него "БиЛайн" потом всё же вытряс - через суд.
Ещё от тех времен осталось наблюдение: тем, кто громче всех кричали, что кризис из не коснётся, настал самый преполнейший пиздец. Я как-то выпивал в компании двух молодых людей: один трудился креативным директором в сетевом агентстве, другой хозяйничал маленькой конторкой по производству лайтбоксов и прочей рекламной дряни. Они наперебой занимались самогипнозом, и доказывали мне всячески, что от кризиса они только приобретут. Мне даже лениво было спорить с ними. На следующей неделе оклад креативного дира из четырёх тысяч Долларов превратился в семьсот (а вскоре его и вовсе выперли), а производитель рекламного говна остался с полным складом лайтбоксов в виде пейджеров - клиент отказался их оплачивать и забирать. Вскоре он уже трудился разнорабочим в бригаде монтажников.
Очень интересно было наблюдать кризис глазами иностранцев. В самый первый викэнд кризиса, мы выгуливали детишек, да сами выпивали на речном трамвайчике. Там к нашей компании прибилась заблудившаяся датчанка - она летела через Москву в Пекин и решила посмотреть город. Я любезно согласился подбросить её до "России".
- Как же так,- говорила она, крутя по сторонам головой,- я вчера смотрела СиЭнЭн, там говорили, что в России - страшный кризис, и показывали очень плохо одетых людей, достающих из земли грязные некрасивые корнеплоды?!!!
- Видите ли, отвечал я, разгоняя могучий "Мерседес" по набережной Тараса Шевченко, - ежеосеннее доставание картофеля из земли - это такой наш русский кайнд оф спортс - я вчера, верите ли, занимался ровно тем же самым.
А в какой-то момент, когда Доллар уже вздоражал сильно, а товары российского происхождения ещё нет, мы устроили "Праздник Кризиса" - за какую-то жалкую тыщу баксов, мы заупили фантастическое количество осетрины, белуги, балыков, сёмги, угрей, икры белужьей, осетровой и стерляжьей до кучи. На том празднике оказалась девушка из британского посольства. С пол-часа она молчала, округлив глаза, а после выдала тираду:
- Как же нагло и бессовестно нам врёт БиБиСи!!! Какой кризис?!!! Моя семья, за всю документированную её историю, не то что не съела, а не видела такого количества икры!!!
А семья у девушки, надо сказать, была не самая простая: я имел честь быть представленным папеньке: заслуженному адмиралу Её Величества, что устроил когда-то аргентинцам изрядную кровавую баню.
А я всё пил-гулял и, в пьяном угаре, слепил с одним собутыльником конторку. Мы обустроили офисок, наняли даже каких-то людей. Оклад секретарши, как сейчас помню, составлял Сто пятьдесят Долларов США. И к концу 1999 года я вдруг обнаружил, что денег больше нет : "аппарат съел все деньги". Тогда я впервые испытал что-то вроде отчаяния. На новый год я объявил семье, что отмечаю с друзьями, а друзьям - что с семьёй. А сам, злой и депрессивный, нарезал в заносе круги по улице Королёва, хлебая из горлышка коньяк. Потом, когда напился и подобрел, я, конечно, поехал к кому-то на дачу.
А уже в начале Февраля 2000 года мы выиграли тендер. Это сейчас на бюджет в Один миллион Долларов США смотрят, как на говно. А тогда об этом даже написали "Ведомости", не говоря уже о прочей мелочи.
Наверное, надо сказать, что же сталось с моими истеричными компаньонами?
Один живёт тем, что сдаёт квартиру, вырученную на остаток денег, и безуспешно пытается вылечиться от алкоголизма. Другой работает у моего папы водителем. Очень доволен:в столовой, говорит, на Старой площади, очень вкусно и недорого.
Спасибо, если дочитали до конца.
Надеюсь, что это ещё не конец.
Так что, паралели, конечно уместны, но не более. И я сегодня решил вспомнить события днсятилетней давности не для сопоставления или анализа, а, просто для памяти. Ну и чтоб лишний не забывать: как оно, вообще, бывает.
Приближение кризиса 1998 года я, безусловно предчувствовал, но предчувствовал смутно: так, наверное, корова предчувствует землетрясение.
Уж слишком всё шло хорошо: настолько хорошо, что стало сгущаться. Тот период (года с 1994 по 1998) остался в моей памяти золотым веком СССР: самые лютые отморозки уже сложили к тому времени свои лихие бошки, остальнным нашлась игруля под названием "Первая чеченская война", - семью уже можно было не прятать то на Кипре, то по подмосковным "Борам". Возможностей было полно, денег - ещё больше. Обналичка стоила один процент, зарубежные проплаты - полпроцента, растаможка - десятка с фуры (если не жадничать и работать официально через "коммерческий отдел"), пьяная езда - сто баксов ( и ещё часто приходилось долго отговаривать ментов от сопровождения до места с влюченными маяками), хороший порошок (совестливо разбодяженый всего напополам) стоил полтинник. И слово "миллионер" еще не стало ругательным. вобщем, прекрасные были условия "социального контракта".
Наш бизнес стал, что называется, селфдрайвинг - пух и рос при минимальных усилиях. Однако, в начале лета я занервничал. У нас, как раз, скопилось в моменте изрядно денег, и я предлагал партнерам их придержать до осени или раздербанить: у меня намечался проект по диверсификации и расширению. Понимания я не нашёл:
- Ну, конечно: в самый сезон останемся с пустыми складами, нам розница будет обрывать телефоны, а регионы бить в рожу.
Я не стал настаивать, тем более, что я был младшим партнёром. И в радостный день 17 Августа 1998 года практически все наши деньги были распределены между следующими статьями:
- Дебиторская задолженность (рублёвая);
- Товары на складе (резко ставшие неликвидом);
- Товары в пути (след фур терялся между Польшей и Белорусией).
Это называется "повезло".
Всё бы ничего, но мои тогдашние компаньоны сошли с нарезки: он относились к тому типу людей, что не умеют делать разницы между собой и своими деньгами. Они начали ругаться, истерить, вспоминать забытые обиды. Атмосфера стала невыносимой. Я разыскал пропавшие фуры: поляки стояли а границе, и отказывались ехать в Россию ни за какие коврижки. Пришлось перецепить на белорусские траки. Вернулся в Москву, делегировал право подписи и забрал отступные - процентов десять от того, что мне причиталось. Помню, это был синий мусорный мешок мусорных рублей - переворачивать в бакс их уже было бесполезно.
У меня не было ни идей, ни планов. Я решил встать в режим ожидания: сменил машину (благо стоить автомобили стали ничего) и начал гулять, да радоваться.
Очень забавно было ходить по резко опустевшим ресторанам: редкие посетители смотрели на нас непонимающим взглядом:
- Как де так: кризис ведь, а кто-то пьёт-гуляет?!
И, в ответ, встречали мой, такой же непонимающий взгляд.
В "Твин Пигсе" познакомился с угарной компанией банкиров: они очень удачно слили свой банчок, и, на фоне всеобщего опустошения, чувствовали себя магнатами и полубогами. Развлекались так: заказывали котлет по-киевски, сразу порций десять, а потом требовали повара для разборок. Когда повар выходил в зал, со второго этажа бомбардировали его же котлетами,- красота, брызги во все стороны.
Самыми страшными были опустевшие шмоточные магазины - оголодавшие продавцы набрасывались с последним отчаянием. В "Италмоде" на Краснопресненской набережной сразу трое девок так энергично примеряли на меня пиджак, что отрвали рукав.
Вообще, смешного было много той осенью.
Один мой товарищ, очень продвинутый мужчина, в городе Париже стоял 18 Августа в очереди к ломбарду: потому, что все его пластиковые карты (даже кипрские) не работали. Это хорошо, что до пластиковых карт он уже продвинулся, а от обычая носить голду не отказался. И в этот памятный момент ему позвонили из "БиЛайна", и сообщили, что "...необходимо срочно погасить задолженность в размере двух с половиной тысяч Долларов США." Он поступил просто: вытряхнул из телефона симкарту, и растоптал ногами. А денег из него "БиЛайн" потом всё же вытряс - через суд.
Ещё от тех времен осталось наблюдение: тем, кто громче всех кричали, что кризис из не коснётся, настал самый преполнейший пиздец. Я как-то выпивал в компании двух молодых людей: один трудился креативным директором в сетевом агентстве, другой хозяйничал маленькой конторкой по производству лайтбоксов и прочей рекламной дряни. Они наперебой занимались самогипнозом, и доказывали мне всячески, что от кризиса они только приобретут. Мне даже лениво было спорить с ними. На следующей неделе оклад креативного дира из четырёх тысяч Долларов превратился в семьсот (а вскоре его и вовсе выперли), а производитель рекламного говна остался с полным складом лайтбоксов в виде пейджеров - клиент отказался их оплачивать и забирать. Вскоре он уже трудился разнорабочим в бригаде монтажников.
Очень интересно было наблюдать кризис глазами иностранцев. В самый первый викэнд кризиса, мы выгуливали детишек, да сами выпивали на речном трамвайчике. Там к нашей компании прибилась заблудившаяся датчанка - она летела через Москву в Пекин и решила посмотреть город. Я любезно согласился подбросить её до "России".
- Как же так,- говорила она, крутя по сторонам головой,- я вчера смотрела СиЭнЭн, там говорили, что в России - страшный кризис, и показывали очень плохо одетых людей, достающих из земли грязные некрасивые корнеплоды?!!!
- Видите ли, отвечал я, разгоняя могучий "Мерседес" по набережной Тараса Шевченко, - ежеосеннее доставание картофеля из земли - это такой наш русский кайнд оф спортс - я вчера, верите ли, занимался ровно тем же самым.
А в какой-то момент, когда Доллар уже вздоражал сильно, а товары российского происхождения ещё нет, мы устроили "Праздник Кризиса" - за какую-то жалкую тыщу баксов, мы заупили фантастическое количество осетрины, белуги, балыков, сёмги, угрей, икры белужьей, осетровой и стерляжьей до кучи. На том празднике оказалась девушка из британского посольства. С пол-часа она молчала, округлив глаза, а после выдала тираду:
- Как же нагло и бессовестно нам врёт БиБиСи!!! Какой кризис?!!! Моя семья, за всю документированную её историю, не то что не съела, а не видела такого количества икры!!!
А семья у девушки, надо сказать, была не самая простая: я имел честь быть представленным папеньке: заслуженному адмиралу Её Величества, что устроил когда-то аргентинцам изрядную кровавую баню.
А я всё пил-гулял и, в пьяном угаре, слепил с одним собутыльником конторку. Мы обустроили офисок, наняли даже каких-то людей. Оклад секретарши, как сейчас помню, составлял Сто пятьдесят Долларов США. И к концу 1999 года я вдруг обнаружил, что денег больше нет : "аппарат съел все деньги". Тогда я впервые испытал что-то вроде отчаяния. На новый год я объявил семье, что отмечаю с друзьями, а друзьям - что с семьёй. А сам, злой и депрессивный, нарезал в заносе круги по улице Королёва, хлебая из горлышка коньяк. Потом, когда напился и подобрел, я, конечно, поехал к кому-то на дачу.
А уже в начале Февраля 2000 года мы выиграли тендер. Это сейчас на бюджет в Один миллион Долларов США смотрят, как на говно. А тогда об этом даже написали "Ведомости", не говоря уже о прочей мелочи.
Наверное, надо сказать, что же сталось с моими истеричными компаньонами?
Один живёт тем, что сдаёт квартиру, вырученную на остаток денег, и безуспешно пытается вылечиться от алкоголизма. Другой работает у моего папы водителем. Очень доволен:в столовой, говорит, на Старой площади, очень вкусно и недорого.
Спасибо, если дочитали до конца.
Надеюсь, что это ещё не конец.