Piangere servito! Плакать подано!
У меня был период в студенчестве, когда я как-то неожиданно часто снималась. В эпизодических ролях, конечно. В основном меня рассматривали на такие категории женщин:
- мама
- мама с коляской
- мама с ребенком
- суррогатная мать
- и (внезапно) бизнес-вумен, она же стерва
Однажды я посетовала на такую узкотипажность моему другу-режиссеру, а он сказал мне: «Так это же хорошо, Лена! Значит, в тебе есть внутреннее ощущение материнства, и ты можешь это играть, даже не будучи в жизни матерью». Из вышеописанного списка можно сделать вывод, что киношники тоже это во мне чувствовали. На будущее юным актрисам - если вы по жизни отличница и хорошая девочка, то вы сможете играть все вариации матерей в кино! И иногда (видимо, когда материнство станет обременительным) - стерву…
Так вот, в череде моих эпизодов меня утвердили в 2-х серийный фильм о буднях скорой помощи на…плачущую маму. Причем, они так и пишут - нужна плачущая мама. Тогда еще не делали самопробы, и меня брали на свой страх и риск - только по фото и максимум видиовизитке, не зная наверняка, заплачу я в кадре или нет. Когда ты снимаешься в маленьком эпизоде, тебе редко предоставляют костюм и просят прийти в своем, предварительно прислав фотографии предполагаемой одежды. У меня был желтый плащ, который мне подарила соседка по общежитию, и надо сказать, мне он очень шел. Так вот этот желтый плащ сделал карьеру в кино быстрее, чем я - я снялась в нем как минимум в 3-х эпизодах. Если бы так продолжалось и дальше, скоро меня бы вызывали на пробы со словами: «Ну давайте позовем вот ту девочку, в желтом плаще». Мне, конечно, льстит, что моя одежда так быстро проходит кастинг в кино, но иногда обидно - хочется взять всё от съемочного процесса, в том числе костюм.
В той конкретной сцене моему мужу становится плохо на детской площадке, и я вызываю скорую. Скорая приезжает, мы с сыном лет 7 оба в слезах и панике, я обьясняю врачам, что произошло, они его забирают, а мы с сыном стоим, смотрим вслед уезжающей скорой помощи, машем ручкой и плачем. Кстати, у мальчика, который играл моего сына, тоже стояла задача ПЛАКАТЬ. Перед съемкой мы познакомились с режиссером, и он, рассказав мне суть сцены, наклонился чуть ниже ко мне и аккуратно спросил: «Заплакать сможете?» Выражение лица и состояние у меня в тот момент было как у героини Инны Чуриковой в фильме "Начало",как раз в сцене её знакомства с режиссёром (" Вы Жанну Д'Арк знаете?" - "Конечно, она кто? ")
Вообще я всегда работаю честно, а во времена учебы нам всем казалось, что правильнее всего всегда проживать роль на 100 процентов, никакой имитации слез, фальши и ужасного хлопотания лицом! Только живое чувство, достань со дна памяти что-то, что тебя скребет - и работай, плачь, живи! Только с опытом ты понимаешь, что это не совсем так работает, и такой путь приведет только в клинику, но никак не в счастливое профессиональное будущее.
Я честно ответила режиссеру, что заплакать смогу. Я же отличница. Видимо, его удивила моя самоуверенность, и он слегка недоверчиво уточнил: «Что, прямо по щелчку сможете?»
«Нет, не по щелчку» (Чуть не сказала ему: «По Станиславскому»)
«Ну смотрите, а то у нас есть специальный карандашик…» Этим он уже слегка обидел меня. Я, которая в учебном отрывке играла Варвару из романа «Братья и сестры», женщину с тяжелой судьбой в военное время в деревне, и так стремилась к правде на сцене! Рыдала каждый раз в отрывке в три ручья, пила из бутылки мутную жидкость (это была вода и капелька гуаши), т.к. это должен был быть самогон. Когда о составе жидкости узнали мастера, они были в шоке («Ты ЭТО пьешь?! Налила бы хоть Швепс какой-нибудь»). А он мне предлагает использовать химический карандаш!
Режиссер заблаговременно поинтересовался у реальной мамы моего сына, сможет ли заплакать он. Реальная мама находилась тут же на площадке, и уверяла режиссера, что «он все может, у него такой большой опыт и т.д.» В общем, всячески доносила до режиссера, что у него нет повода переживать.
Каждый раз между дублями я отходила в сторонку, и что-то в себе старательно прокручивала и расковыривала, чтобы не снижать градус и продолжать плакать по ШКОЛЕ… Какие воспоминания и мысли я тогда в себе бередила, где искала болевые точки, сейчас уже сказать не смогу, но плакала честно, и сцену переснимали исключительно из-за света, неправильного положения тела мужа и…неплачущего мальчика. Его реальная мама всячески болела за него, показывала ему глазами, как надо плакать, жестикулировала, потом где-то на 4 дубле ее начал злить тот факт, что сын так ее подводит в глазах съемочной группы, ведь она давала стопроцентные гарантии на слезы, на мгновенные потоки слез по щелчку…
Потом, через год или два, когда я где-то нашла этот фильм и свой эпизод, я увидела, что плачу и правда по-настоящему, а мальчик стоял со мной рядом с неприлично сухими глазами и хныкал. Наверное, моих слез хватило на нас обоих, и от волшебного карандашика для сына отказались… Но вообще, конечно, нельзя так издеваться над детьми. Желание славы у мамы явно превышало желание сына. Представляю, что он чувствовал, когда был в стрессе и не мог заплакать, а его собственная мать за кадром поддерживала его очень своеобразно «Плачь! Сыночек, ну ты чего, ну давай. Плачь давай, не позорь мать!» Но кино - порой жестокая вещь, иногда и сам не понимаешь, как можно в здравом уме каждый раз себя выводить на такие эмоции, да еще и удовольствие от этого получать.
Когда сцену сняли, режиссер готов был отпустить всех, кроме меня. «Только Лену не хочется отпускать». ШКОЛУ я, конечно, не опозорила, но плакать больше не могла, хорошенького помаленьку. Поспрашивал меня, у кого я училась, поблагодарил и отпустил девочку в желтом плаще с миром.
Ciao!