Первые бомбардировки г. Орла в 1941 году глазами очевидца
Мой прадед Кошевёров Владимир Николаевич (1888 - 1945) летом 1941 года работал бухгалтером на орловском железнодорожном вокзале. Вокзал представлял собой важный стратегический объект (транспортный узел) и поэтому подвергся бомбардировке в первую очередь.
Владимир Николаевич описал эти события в своих воспоминаниях. Тетрадь с воспоминаниями охватывает события с 30 июля 1941 года по 21 декабря 1941 года. Из записей следует, что события описывались гораздо позднее, а не день в день.
Например, на стр. 6, в записях, относящихся к июльским событиям, автор пишет: "Когда светящиеся ракеты погасли я перебрался далее за десятую казарму и улегся в кювете против дома Бабушкина. Я почему то воображал, что в этом месте он не будет сбрасывать бомб. Мои предположения на сей раз оправдались, а 26 сентября от десятой казармы остались угли".
То есть события описывались через значительное время после произошедших событий.
Вот так выглядит тетрадь с воспоминаниями:
Вот фотография автора с супругой Елизаветой Ивановной:
Дата фотографии, к сожалению, неизвестна. Судя по всему, фотография либо дореволюционная, либо времен нэпа.
Первые записи относятся к событиям, произошедшим 30 июля 1941 г. Могу предположить, что именно 30 июля (на 39-й день Великой Отечественной войны) произошли первые бомбардировки города Орла ВВС фашистской Германии. По крайней мере, записи начинаются именно с этой даты.
Вот так выглядел железнодорожный вокзал г. Орла времен войны (в 1943 г. был полностью уничтожен):
Фотография вокзала сделана в 1942 г. во время оккупации города. Источник фотографии: http://waralbum.ru/1564/
Самый первый лист тетради с воспоминаниями Владимира Николаевича, к сожалению, оказался утерян. Некоторые слова написаны неразборчиво или стерты (дневник написан карандашом). При воспроизведении дневника полностью сохранена пунктуация и орфография автора.
Лист 1 стр. 1-2
утерян
Лист 2 стр 3
<...> местах. Чтобы не допустить пожара всего поезда негоревшие вагоны были отцеплены от горевших. Для тушения пожара Вагонное депо подготовлено не было, т.к. часть пожарных рукавов имели винтовую резьбу, а часть автоматическую,
так что протянуть воду из сараев к поезду не удалось и только благодаря большеви[ст]ской энергии рабочих [неразборчиво] к 10 вечера пожар вагонов был почти погашен и к этому времени был объявлен отбой воздушной тревоги. Начальник участка Котков С.А. стал просить рабочих, чтобы они не прекращали тушение пожара пока не останется ни одного уголька.
Рабочие с энергией взялись за ликвида-
Лист 2 стр. 2
цию пожара. Но прошло несколько минут как вновь была объявлена воздушная тревога и мы услышали шум германского мотора. Во время тушения пожара на малодушного начальника депо Стульникова было страшно глядеть. Руки у него дрожали.
Он совершенно не командовал и по объявлении вторичной воздушной тревоги совершенно сбежал и явился на службу через два дня. За такое отношение был исключен из членов ВКП(б) и снят с должности.
Но потом, по неизвестным причинам в партии восстановлен и почти месяц ничего не делал, а получал содержание как начальн[ик] депо (т.е. было два начальника).
Лист 3 стр. 5
После объявления вторичной воздушной тревоги все стали разыскивать, где укрыться. Я побежал в сад возле десятой казармы и стал разыскивать канавку, чтобы в случае бомбардировки укрыться, но пока я разыскивал канавку пришли устанавливать пулемет. Чтобы не оказаться у огневой точки я перепрыгну[л] через забор на Выгонную улицу.
Едва я спустился с забора, как с германских аэропланов были сброшены четыре светящиеся ракеты. Т.к. я о них не имел ни малейшего представления о них потому что ни в печати, ни в разговорах с очевидцами ничего о них не упоминалось, то они произвели на меня
Лист 3 стр. 6
угнетающее впечатление. Я не знал, что делать. Но чтобы избежать расстрела из пулемета я бросился в кювет. Когда светящиеся ракеты погасли я перебрался далее за десятую казарму и улегся в кювете против дома Бабушкина. Я почему то воображал, что в этом месте он не будет сбрасывать бомб.
Мои предположения на сей раз оправдались, а 26 сентября от десятой казармы остались угли.
Лежа в кювете я увидел всю подлость до которой могли додуматься люди (хотя людьми таких зверей нельзя бы называть). Более трех часов продолжалась бомбардировка станции
Лист 4 стр. 7
и города Орла фугасными и зажигательными бомбами. Горело все Северный парк, Западный парк, заводы №№ 9 и 5 и имени Медведева, [бо]льница, поликлиника и весь товарный двор, а также дома в близлежащих станции районах. Часов около двух ночи бомбардировка прекратилась.
Когда я вышел на пути четвертого тупика я встретил начальника участка Коткова, секретаря партбюро Васютина, председателя месткома Бродкина, инструктора ПВО В[ась]кова и электромонтера [Иц]вейк. Из разговоров с ними я узнал, что на территории Вагонного депо, несмотря на неимоверную бомбардировку, пожар не увеличился, хотя
Лист 4 стр. 8
непотушенные вагоны стали гореть сильнее. Т. Котков предложил нам пойти погасить их. Мы изъявили согласие. Но когда мы направились к вагонам, то услыхали шум германских моторов и стали вновь разыскивать, где бы укрыться от бомб. Предполагая, что возле казармы десять бомбардировки не будет
я улегся напротив того места, где лежал до этого. Вновь началась бомбардировка, сила которой была направлена на Орел 2-ой и Вагонное депо Орел. И если в предыдущую бомбардировку я лежал с открытыми глазами и ушами то в эту бомбардировку я не мог выносить свиста бомб и их ударов, а поэтому за[тыкал]
Лист 5 стр. 9
пальцами уши, закрывал глаза. К половине четвертого часа бомбардировка прекратилась и когда я пришел в депо, то, кроме Коткова, Васютина, Городинина, Волкова и [Иц]вейк я встретил старшего мастера Кащавцева М.В.. Не ожидая отбоя воздушной тревоги мы начали гасить непогашенные, но разгоревшиеся вновь вагоны.
Ко времени объявления отбоя воздушной тревоги пожар военно-санитарного поезда, возле Вагонного депо был погашен.
В эту ночь погибли от бомб то Сорокин и Есипов и сторож Перелыгин, последнему оторвало ногу, но по дороге в пункт первой помощи скончался.
В начале шестого часа 31 июля
Лист 5 стр. 10
я попросил разрешения поити проведать семью. Когда шел домой, то над Орлом вновь появились три германски[х] самолета. Вскоре появились три наших истребителя, между которыми завязался воздушный бой. Один из шести самолетов был сбит и охваченный пламенем полетел вниз.
Дома, кроме моей семьи, были семьи Кореневых, Флегонтовых и Бородиных. Позавтракав я возвратился на службу, где мне было поручено собрать сведения об убитых и раненых работников Вагонных участка и депо. Когда я докладывал начальнику участка сведения об убитых и раненых, в кабинет начальника участка влетела главбух участка
Лист 6 стр. 11
Антонова и сказала, что все работники депо ушли в поле и просила совета как ей поступить. Начальники участка и депо приказали всех возвратить, а работникам участка заниматься работой. В своей бухгалтерии я застал только бухгалтера Овсянникова и счетовода Кащавцеву, все остальные ушли в поле. Я пошел на розыски, но никого не нашел.
Получилась [же] паника так. Работница депо [Вспотлова?], проходя с мужем возле депо сказала, что на Орел вновь летят неимоверное кол-во аэропланов, а поэтому кто хочет жить спасайся.
Приняв этот вымысел за истину все работники депо ушли с работы и не явились до
Лист 6 стр. 12
следующего дня.
Что происходило с моею женою вообразить трудно. Оставшись одна она как безумная металась из угла в угол. Ей грезились всякие галлюционации. Что двери у нее открыты, что ее схватывают и только, после полуночи ее Макеевы (соседи) взяли к себе в выход служивший для многих бомбоубежищем.
Какое скверное впечатление произвела бомбардировка на Галю Бородиных можно судить по тому как она во время грозы находясь в деревне, при отсутствии бомбардировки, а после каждого раската грома укрывала лицо в подушку и кричала "[Мамка] опять!"
Многие орловские железнодорожники погибли во время Великой Отечественной войны. Вот такая мемориальная доска с именами погибших установлена на орловском железнодорожном вокзале:
Владимир Николаевич описал эти события в своих воспоминаниях. Тетрадь с воспоминаниями охватывает события с 30 июля 1941 года по 21 декабря 1941 года. Из записей следует, что события описывались гораздо позднее, а не день в день.
Например, на стр. 6, в записях, относящихся к июльским событиям, автор пишет: "Когда светящиеся ракеты погасли я перебрался далее за десятую казарму и улегся в кювете против дома Бабушкина. Я почему то воображал, что в этом месте он не будет сбрасывать бомб. Мои предположения на сей раз оправдались, а 26 сентября от десятой казармы остались угли".
То есть события описывались через значительное время после произошедших событий.
Вот так выглядит тетрадь с воспоминаниями:
Вот фотография автора с супругой Елизаветой Ивановной:
Дата фотографии, к сожалению, неизвестна. Судя по всему, фотография либо дореволюционная, либо времен нэпа.
Первые записи относятся к событиям, произошедшим 30 июля 1941 г. Могу предположить, что именно 30 июля (на 39-й день Великой Отечественной войны) произошли первые бомбардировки города Орла ВВС фашистской Германии. По крайней мере, записи начинаются именно с этой даты.
Вот так выглядел железнодорожный вокзал г. Орла времен войны (в 1943 г. был полностью уничтожен):
Фотография вокзала сделана в 1942 г. во время оккупации города. Источник фотографии: http://waralbum.ru/1564/
Самый первый лист тетради с воспоминаниями Владимира Николаевича, к сожалению, оказался утерян. Некоторые слова написаны неразборчиво или стерты (дневник написан карандашом). При воспроизведении дневника полностью сохранена пунктуация и орфография автора.
Лист 1 стр. 1-2
утерян
Лист 2 стр 3
<...> местах. Чтобы не допустить пожара всего поезда негоревшие вагоны были отцеплены от горевших. Для тушения пожара Вагонное депо подготовлено не было, т.к. часть пожарных рукавов имели винтовую резьбу, а часть автоматическую,
так что протянуть воду из сараев к поезду не удалось и только благодаря большеви[ст]ской энергии рабочих [неразборчиво] к 10 вечера пожар вагонов был почти погашен и к этому времени был объявлен отбой воздушной тревоги. Начальник участка Котков С.А. стал просить рабочих, чтобы они не прекращали тушение пожара пока не останется ни одного уголька.
Рабочие с энергией взялись за ликвида-
Лист 2 стр. 2
цию пожара. Но прошло несколько минут как вновь была объявлена воздушная тревога и мы услышали шум германского мотора. Во время тушения пожара на малодушного начальника депо Стульникова было страшно глядеть. Руки у него дрожали.
Он совершенно не командовал и по объявлении вторичной воздушной тревоги совершенно сбежал и явился на службу через два дня. За такое отношение был исключен из членов ВКП(б) и снят с должности.
Но потом, по неизвестным причинам в партии восстановлен и почти месяц ничего не делал, а получал содержание как начальн[ик] депо (т.е. было два начальника).
Лист 3 стр. 5
После объявления вторичной воздушной тревоги все стали разыскивать, где укрыться. Я побежал в сад возле десятой казармы и стал разыскивать канавку, чтобы в случае бомбардировки укрыться, но пока я разыскивал канавку пришли устанавливать пулемет. Чтобы не оказаться у огневой точки я перепрыгну[л] через забор на Выгонную улицу.
Едва я спустился с забора, как с германских аэропланов были сброшены четыре светящиеся ракеты. Т.к. я о них не имел ни малейшего представления о них потому что ни в печати, ни в разговорах с очевидцами ничего о них не упоминалось, то они произвели на меня
Лист 3 стр. 6
угнетающее впечатление. Я не знал, что делать. Но чтобы избежать расстрела из пулемета я бросился в кювет. Когда светящиеся ракеты погасли я перебрался далее за десятую казарму и улегся в кювете против дома Бабушкина. Я почему то воображал, что в этом месте он не будет сбрасывать бомб.
Мои предположения на сей раз оправдались, а 26 сентября от десятой казармы остались угли.
Лежа в кювете я увидел всю подлость до которой могли додуматься люди (хотя людьми таких зверей нельзя бы называть). Более трех часов продолжалась бомбардировка станции
Лист 4 стр. 7
и города Орла фугасными и зажигательными бомбами. Горело все Северный парк, Западный парк, заводы №№ 9 и 5 и имени Медведева, [бо]льница, поликлиника и весь товарный двор, а также дома в близлежащих станции районах. Часов около двух ночи бомбардировка прекратилась.
Когда я вышел на пути четвертого тупика я встретил начальника участка Коткова, секретаря партбюро Васютина, председателя месткома Бродкина, инструктора ПВО В[ась]кова и электромонтера [Иц]вейк. Из разговоров с ними я узнал, что на территории Вагонного депо, несмотря на неимоверную бомбардировку, пожар не увеличился, хотя
Лист 4 стр. 8
непотушенные вагоны стали гореть сильнее. Т. Котков предложил нам пойти погасить их. Мы изъявили согласие. Но когда мы направились к вагонам, то услыхали шум германских моторов и стали вновь разыскивать, где бы укрыться от бомб. Предполагая, что возле казармы десять бомбардировки не будет
я улегся напротив того места, где лежал до этого. Вновь началась бомбардировка, сила которой была направлена на Орел 2-ой и Вагонное депо Орел. И если в предыдущую бомбардировку я лежал с открытыми глазами и ушами то в эту бомбардировку я не мог выносить свиста бомб и их ударов, а поэтому за[тыкал]
Лист 5 стр. 9
пальцами уши, закрывал глаза. К половине четвертого часа бомбардировка прекратилась и когда я пришел в депо, то, кроме Коткова, Васютина, Городинина, Волкова и [Иц]вейк я встретил старшего мастера Кащавцева М.В.. Не ожидая отбоя воздушной тревоги мы начали гасить непогашенные, но разгоревшиеся вновь вагоны.
Ко времени объявления отбоя воздушной тревоги пожар военно-санитарного поезда, возле Вагонного депо был погашен.
В эту ночь погибли от бомб то Сорокин и Есипов и сторож Перелыгин, последнему оторвало ногу, но по дороге в пункт первой помощи скончался.
В начале шестого часа 31 июля
Лист 5 стр. 10
я попросил разрешения поити проведать семью. Когда шел домой, то над Орлом вновь появились три германски[х] самолета. Вскоре появились три наших истребителя, между которыми завязался воздушный бой. Один из шести самолетов был сбит и охваченный пламенем полетел вниз.
Дома, кроме моей семьи, были семьи Кореневых, Флегонтовых и Бородиных. Позавтракав я возвратился на службу, где мне было поручено собрать сведения об убитых и раненых работников Вагонных участка и депо. Когда я докладывал начальнику участка сведения об убитых и раненых, в кабинет начальника участка влетела главбух участка
Лист 6 стр. 11
Антонова и сказала, что все работники депо ушли в поле и просила совета как ей поступить. Начальники участка и депо приказали всех возвратить, а работникам участка заниматься работой. В своей бухгалтерии я застал только бухгалтера Овсянникова и счетовода Кащавцеву, все остальные ушли в поле. Я пошел на розыски, но никого не нашел.
Получилась [же] паника так. Работница депо [Вспотлова?], проходя с мужем возле депо сказала, что на Орел вновь летят неимоверное кол-во аэропланов, а поэтому кто хочет жить спасайся.
Приняв этот вымысел за истину все работники депо ушли с работы и не явились до
Лист 6 стр. 12
следующего дня.
Что происходило с моею женою вообразить трудно. Оставшись одна она как безумная металась из угла в угол. Ей грезились всякие галлюционации. Что двери у нее открыты, что ее схватывают и только, после полуночи ее Макеевы (соседи) взяли к себе в выход служивший для многих бомбоубежищем.
Какое скверное впечатление произвела бомбардировка на Галю Бородиных можно судить по тому как она во время грозы находясь в деревне, при отсутствии бомбардировки, а после каждого раската грома укрывала лицо в подушку и кричала "[Мамка] опять!"
Многие орловские железнодорожники погибли во время Великой Отечественной войны. Вот такая мемориальная доска с именами погибших установлена на орловском железнодорожном вокзале: