стихъ, 1903 г.
Это типа фельтон. Не только крестьяне совершенно не верили во вред спорыньи, но и городская интеллигенция отнеслась к предупреждениям газет и врачей, как видно, в духе "то тарелками пугают, дескать, подлые, летают..." А дело в том, что предыдущая большая эпидемия прошла давно, за 13 лет до того, забылось уже, расслабились. Однако в этот раз злые корчи пришли в Сибирь и на Урал всерьез, на долгих семь лет. Не только в России эта эпидемия станет известна. Даже новозеландские газеты будут писать полгода спустя: "Сотни тысяч русских крестьян едят яд со своим хлебом... Только в одном Томске каждый десятый житель страдает от последствий отравления спорыньей".© Затем начнут вымирать целыми деревнями.
Власти Томска, к слову, среагировали на начало этой эпидемии довольно оперативно и открыли у рынка лабораторию для проверки муки. Бесплатно! Но многим проверять даже задарма было лень. Пугают тут фигней всякой...
И наш веселый колумнист, всегда подписывающийся псевдонимом L'homme qui rit ("человек, который смеется" - в Томске тогда часто ставили Гюго) и до того регулярно пишуший свои стишки в колонку фельтонов в "Сибирской жизни", внезапно замолчал. Неужто у нашего стихоплета вдруг руки стали корчится и он свое поэтическое перо больше не мог в них удержать? Этот номер газеты с его стишками - последний в его творчестве (по крайней мере более познего проявления жизнедеятельности автора мне найти не удалось). Кто знает, не выиграл ли он, часом, премию Дарвина?
Ну да бог с ним, зато у сибирских скупщиков старых галош жизнь наладилась:
