Стандартный алгоритм ведьмовских процессов
1860-е. Очередной цикл распространения спорыньи. Самая большая эпидемия в истории Финляндии в 1862-63 гг. Половина заболевших - дети. В дальнейшем в России массовая злая корча приводит к созданию особой комиссии под руководством «отца русской токсикологии» директора медицинского департамента Евгения Пеликана, результаты исследования докладываются в 1864 году военно-медицинскому ученому совету. Основные задачи - определение допустимой нормы спорыньи в муке, преодоление последствий отравления (нет решения) и возможность гнать из ржи с примесью спорыньи вино (отвергнуто).
А мы тем временем можем понаблюдать за типичным алгоритмом появления «ведьм». Окружной врач Воронов описывает эпидемию злой корчи 1864 года в маленькой деревне Вагановой. Эрготизм в данном случае поражал только женщин, у которых начались истерические припадки, перешедшие в столь распространенное в России с XVI века кликушество (принято было считать, что болезнь у кликуши возникает в результате порчи, и в припадке она выкрикивает имя того человека, который эту порчу на нее напустил). Одна из больных во время приступа корчи «выкликала имя» крестьянки Волковой «будто она испортила ее, подсадив в живот ей чертей». Другие заболевшие тут же в это поверили, а «изобретательность помогла на этот раз припомнить и обстоятельства, при которых Волкова могла их испортить». В результате семья Волковых не пострадала «только потому, что начался судебный процесс».
Томские губернские ведомости, 1865
Если бы подобное случилось лет на двести пораньше, и заболевшие девочки поддержали бы обвинение, увидев чертей воочию, то получился бы один в один «русский Сейлем». Альтернативно - суда бы просто не было, сожгли в срубе - и все дела. Или на костре, если бы подключились церковники (в 18 веке схема ровно та же: мор-порча-«виновный» и рекомендация священника: «мое дело заботиться о душе, а о теле - ваше; жгите скорей»). Так оно и происходило ранее («В допетровский период погибло под пытками немало людей благодаря таким выкликанием кликуш» - Канторович), что вынудило Петра I принять указ о допросах под пыткой в отношении самих кликуш, поскольку царь видел в кликушестве лишь притворное беснование, имеющее целью оговорить невинных. Но могли ли тут помочь пытки, если кликуша верила в то, что возглашала? Мнение Петра было неверным (частично: кроме больных в корчах и других сумасшедших попадались, конечно, и просто «оговорщицы»), но это остановило судебное производство по «выкликиваниям» кликуш. Что именно сами кликуши признавали под пытками - неведомо (впрочем, под пытками можно признать все что угодно: царь сказал мошенница, значит мошенница; так и запишем).
Что любопытно: об икотницах-покрикухах, кликушах и прочем мерячении написано немало книг, но почти никто спорынью в качестве причины не упоминает вовсе. Возможно, такие будничные описания врачами самых обычных и типичных эпидемий злой корчи с кликушеством авторам просто незнакомы.
А мы тем временем можем понаблюдать за типичным алгоритмом появления «ведьм». Окружной врач Воронов описывает эпидемию злой корчи 1864 года в маленькой деревне Вагановой. Эрготизм в данном случае поражал только женщин, у которых начались истерические припадки, перешедшие в столь распространенное в России с XVI века кликушество (принято было считать, что болезнь у кликуши возникает в результате порчи, и в припадке она выкрикивает имя того человека, который эту порчу на нее напустил). Одна из больных во время приступа корчи «выкликала имя» крестьянки Волковой «будто она испортила ее, подсадив в живот ей чертей». Другие заболевшие тут же в это поверили, а «изобретательность помогла на этот раз припомнить и обстоятельства, при которых Волкова могла их испортить». В результате семья Волковых не пострадала «только потому, что начался судебный процесс».
Томские губернские ведомости, 1865
Если бы подобное случилось лет на двести пораньше, и заболевшие девочки поддержали бы обвинение, увидев чертей воочию, то получился бы один в один «русский Сейлем». Альтернативно - суда бы просто не было, сожгли в срубе - и все дела. Или на костре, если бы подключились церковники (в 18 веке схема ровно та же: мор-порча-«виновный» и рекомендация священника: «мое дело заботиться о душе, а о теле - ваше; жгите скорей»). Так оно и происходило ранее («В допетровский период погибло под пытками немало людей благодаря таким выкликанием кликуш» - Канторович), что вынудило Петра I принять указ о допросах под пыткой в отношении самих кликуш, поскольку царь видел в кликушестве лишь притворное беснование, имеющее целью оговорить невинных. Но могли ли тут помочь пытки, если кликуша верила в то, что возглашала? Мнение Петра было неверным (частично: кроме больных в корчах и других сумасшедших попадались, конечно, и просто «оговорщицы»), но это остановило судебное производство по «выкликиваниям» кликуш. Что именно сами кликуши признавали под пытками - неведомо (впрочем, под пытками можно признать все что угодно: царь сказал мошенница, значит мошенница; так и запишем).
Что любопытно: об икотницах-покрикухах, кликушах и прочем мерячении написано немало книг, но почти никто спорынью в качестве причины не упоминает вовсе. Возможно, такие будничные описания врачами самых обычных и типичных эпидемий злой корчи с кликушеством авторам просто незнакомы.