Новые описания (Русский Журнал)
Отлынивать - 20 лет спустя
Инженерно-технический работник - от "Музыкального ринга" 1987 года до наших дней
Когда Сергей Курехин говорил о Борисе Гребенщикове «он - математик» (1), то речь шла не об образовании лидера группы «Аквариум» (БГ окончил «Примат» (2) - факультет Ленинградского государственного университета), и не о работе по специальности (НИИ социологии). Курехин говорил о БГ как о математике в том смысле, что противопоставлял его БГ-поэту и БГ-музыканту.
Попробуем немного развернуть высказывание Курехина.
БГ к моменту суждения о нем уже более 10 лет выступал с «Аквариумом», то есть, очевидно, не полагал сам себя математиком, и уж точно не математиком-профессионалом. Гребенщиков находился в лагере «лириков», а не «физиков», если использовать противопоставление 70-х годов. Причем перешел туда не по воле случая, «так сложились обстоятельства», а по своей воле, он так решил.
Курехин, называя Гребенщикова «математиком», все-таки отсылал его к тому, первому выбору, который делает каждый школьник, иногда преобразуя это в «призвание», иногда - оставляя в виде несознательной инерции, «надо было куда-то поступать». Оставим в стороне ценность высшего образования в 60-е годы в Советском Союзе, и обратим внимание на то, что «математичность» Гребенщикова также выступает здесь и как определение способа мышления. Курехин говорил о рациональности БГ. Причем такой рациональности, которая проступает в БГ помимо его воли. И, как бы БГ не пытался ее переломить-перестроить, таким «безбашенным», как сам Курехин, ему никогда не стать.
То есть, со стороны подлинных творцов авангарда в нашей стране в 80-90-е годы прошлого века, исполнитель песен собственного сочинения Борис Гребенщиков был не достаточно радикален по причине своей рациональности.
Сам Курехин, автор доказательства «теоремы» «Ленин - гриб» - был большой любитель псевдонаучности, эксплуатировал рациональность, как только она предоставляла такую возможность. Например, устраивал представление на тему «Лекция о броме» (http://www.youtube.com/watch?v=DZsWKM3KUxA&eurl=)
Однако, с другой стороны, со стороны тех, кто готовил вопросы для «Музыкального ринга», показанного по Центральному телевидению в 1987 году 17 января (20 лет назад!), и посмотренному, без преувеличения, почти всеми, кто хоть немного интересовался тогдашними альтернативами, Борис Гребенщиков был, напротив, иррационален. Причем иррационален в худшем, с точки зрения государственного жизнеустройства смысле: Гребенщиков манипулировал людьми, создавая себе и слушателям другую реальность, отказываясь признавать общественные будни. «Это же страшно, что мы живем в век индивидуализма», - восклицал в антракте слушатель-участник дискуссии.
Индивид сам по себе - совершенно непрозрачное для других существо, требует какого-то дополнительного понимания. Но это требование возникает только тогда, когда индивид уже приобрел определенный социальный статус. Факт «попадания в ящик» - один из атрибутов общественного признания.
От того и основная эмоция-вопрос-требование «Музыкального ринга» и не только: что все это значит, объясните, я ничего не понимаю!
Однако иррациональность, непонятность вызывали опасения не только у партийных функционеров или слушателей, которые не были поклонниками песен «Аквариума», но и у тех, кто уже полюбил БГ. И дело здесь не сводилось к абсурдности как приему, который обсуждался в печати там, и тем, где и кому это было позволено. Вопрос о непонимании со стороны тех, кто не понимал, но стремился понять - фундаментальный вопрос. Он задавался в паре со встречным вопросом: «А что здесь непонятного?»
Гребенщиков объяснял: «Пикассо как-то правильно, по-моему, сказал. А он все-таки человек известный, с его мнением принято считаться. Он сказал: «Все пытаются понять мои картины. Зачем? Вот растет дерево, почему вы его не пытаетесь понять?» Это явления одного порядка - воспринимайте их». То есть, БГ уже демонстрировал свой «отъезд» в, даже не мистику, а эти мало кому доступные из-за лени духовные восточные практики, хоть и поданные здесь через представителя французского авангарда начала 20-го века. В Москве в 80-е годы на природу выезжали «Коллективные действия», а Андрей Монастырский практиковал буддизм. Сколько из этой публики - «питерско-аквариумной» и «московско-концептуалистской» было инженерными работниками - неизвестно, но можно допустить, что изрядное количество. Для сотрудника НИИ социологии, где работал Борис Гребенщиков, эта цифра могла бы представлять некоторый интерес.
И последовательность «образование-место работы» здесь может выступать как гарант рационального объяснения. В случае с Гребенщиковым - возможности пояснения к корпусу спетых текстов.
Вопрос комсомольского работника: «Вы выступаете как мастер иллюзии. Вы пытаетесь вкладывать в ничего не значащие слова, в абсолютно пустые формы какую-то глубокомысленность, какую-то такую великую значимость. И я даже иногда думаю, что в этом Вы очень успешно используете опыт и знания, приобретенные на факультете прикладной математики Ленинградского университета, который Вы закончили лет десять назад. Уж больно мастерски Вы манипулируете нашими зрительскими чувствами и мыслями, настолько мастерски, что даже я, зритель, начинаю думать, не сам ли я нагружаю этим содержанием вот эти красивые, образные, но бессмысленные формулы».
Ответ Гребенщикова: «Я Вам лично клянусь, что каждое слово, которое я пою, я за него отвечаю. Для меня это живое. Плоть и кровь».
И это звучит однозначно, несмотря на то, что уже в 1986 году Гребенщиков был «отъезжающим» в тот, лучший из миров, где ум попросту не нужен. Удивительное дело - лидер «Аквариума» не стебался, не прикалывался, не иронизировал, не дистанцировался и не «разводил понятия». Он был предельно серьезен, и для него вопрос о ценности того, что именно он делал, не был пустым вопросом. Такой, немного наивный подход по нынешним временам.
За такое его высказывание сейчас бы, в лучшем случае, высмеяли: «Музыка, душа, искусство - они продаваться не должны. Это еще хуже, чем тело продавать. Музыка должна идти вот отсюда (показывает на сердце) без размышления, какой это стиль, какое сейчас время на дворе, что можно, а что нельзя. Музыка должна быть честной, для начала. Стиль - это уже дело восемнадцатое». Очень уж похоже на сентенции исполнителей поп-музыки.
И вот с этим багажом «обвинений» в «математичности» и «иллюзорности» Гребенщиков оказывается перед нами 20 лет спустя. Будучи, по мнению многих, представителем поколения, потому что пел же он «…дворников и сторожей». Отчего обратимся к нему как к примеру с социологических, и, шире, политических позиций.
Гребенщиков 80-х годов теперь, когда дворники стали поводом для обсуждения миграционной политики государства, сторожа - проблем в правоохранительных органах, а с нефтью, что «хлещет с этажа на этаж», произошло последовательно присвоение, а потом обратно огосударствление, - напоминает нам об отчуждении человека от выученной профессии, занимаемой должности, функциональных обязанностей. И, несмотря на то, что «Аквариум» был любительским коллективом (музицирование в свободное от основной работы время) не по своей воле, его участники трудились в различных государственных учреждениях, в сумме, не считая этот труд делом своей жизни, а занимание должности - постыдным. «Забить» на недружественную работу - обычное дело.
И эта история звучит ответом на вопрос персонажа 2006 года - следователя в фильме «Изображая жертву». Режиссер Кирилл Серебренников, отметим, закончил в 1992 году с красным дипломом физический факультет Ростовского государственного факультета.
Следователь вопрошал (мат почти опустим): «Вы откуда все прилетели? Вы же, вы же, я не знаю, в тех же школах учились, у тебя же родители - почти мои ровесники. … вам чё надо-то в жизни, а? Вы вообще как ее прожить хотите? Я вас не понимаю. Ведь вы же были такие сопляки все, вам ведь по тридцать лет уже всем, у меня в ваши годы уже ребенок был, с женой. И главное, пох…, и то, что пох… - тоже пох… А ведь вы же, всё, всё ваше поколение, вы же поезда водите, самолеты, адвокаты, между прочим, на атомных станциях работаете. …Идут работать на такие ответственные работы, а потом п…, п… наступает в обществе. … И главное - притворяться научились, вот же как. Ведь раньше как, бунтовали, это была общественная позиция, нам, мол, от вас ни х… не надо, мы протестуем, а сейчас? Щас, блин, по-тихому, без протестов. …Играются. Вы играетесь в жизнь! Те, кто серьезно относятся, с ума сходят, страдают. …Они поняли, поняли, что, чтоб от них отъе…, нужно притвориться. Глобальное нае…, глобальное, на всех ступенях общества».
То есть, ситуация на сейчас вроде бы не изменилась: работа - это работа, и от нее надо отлынивать. Но можно сделать и жесткую привязку, назначив Гребенщикова ответственным за «глобальное нае…». Потому что Гребенщиков в «Музыкальном ринге» заявляет: «Слова в наших песнях жестко детерминированы». Потому что Гребенщиков, продолжая столько лет подряд выступать и выступать - остался «математиком». В том смысле, что ответил на требование нынешнего дня: сделайте нам понятно! И, производя все новые альбомы, превращая мир в слова с музыкой, Гребенщиков уступает требованиям рациональности.
И дело, конечно, не в том, что Курехин умер, а Гребенщиков поет - все происходит в пространстве человеческой жизни. Дело, возможно, в том, что инженерно-технические и другие работники - работают. Отвечают, тоже, требованиям рациональности, потому что вынуждены соответствовать занимаемой должности, то есть, не только понимать происходящее вокруг, но и понимать самих себя. И альтернативой здесь выглядит только «отъезд» туда, где ум действительно не нужен. Но есть ли возможность исполнить то и другое в один момент времени, в пространстве, условно, одной должности?
Примечания:
(1) Илья Смирнов. «Прекрасный дилетант: Борис Гребенщиков в новейшей истории России». - М.: "Леан", 1999, стр. 111
(2) Всеволод Гаккель. «Аквариум как способ ухода за теннисным кортом». Санкт-Петербург: Издательский дом «Сентябрь», 2000, стр. 41
Евгения Абрамова
Инженерно-технический работник - от "Музыкального ринга" 1987 года до наших дней
Когда Сергей Курехин говорил о Борисе Гребенщикове «он - математик» (1), то речь шла не об образовании лидера группы «Аквариум» (БГ окончил «Примат» (2) - факультет Ленинградского государственного университета), и не о работе по специальности (НИИ социологии). Курехин говорил о БГ как о математике в том смысле, что противопоставлял его БГ-поэту и БГ-музыканту.
Попробуем немного развернуть высказывание Курехина.
БГ к моменту суждения о нем уже более 10 лет выступал с «Аквариумом», то есть, очевидно, не полагал сам себя математиком, и уж точно не математиком-профессионалом. Гребенщиков находился в лагере «лириков», а не «физиков», если использовать противопоставление 70-х годов. Причем перешел туда не по воле случая, «так сложились обстоятельства», а по своей воле, он так решил.
Курехин, называя Гребенщикова «математиком», все-таки отсылал его к тому, первому выбору, который делает каждый школьник, иногда преобразуя это в «призвание», иногда - оставляя в виде несознательной инерции, «надо было куда-то поступать». Оставим в стороне ценность высшего образования в 60-е годы в Советском Союзе, и обратим внимание на то, что «математичность» Гребенщикова также выступает здесь и как определение способа мышления. Курехин говорил о рациональности БГ. Причем такой рациональности, которая проступает в БГ помимо его воли. И, как бы БГ не пытался ее переломить-перестроить, таким «безбашенным», как сам Курехин, ему никогда не стать.
То есть, со стороны подлинных творцов авангарда в нашей стране в 80-90-е годы прошлого века, исполнитель песен собственного сочинения Борис Гребенщиков был не достаточно радикален по причине своей рациональности.
Сам Курехин, автор доказательства «теоремы» «Ленин - гриб» - был большой любитель псевдонаучности, эксплуатировал рациональность, как только она предоставляла такую возможность. Например, устраивал представление на тему «Лекция о броме» (http://www.youtube.com/watch?v=DZsWKM3KUxA&eurl=)
Однако, с другой стороны, со стороны тех, кто готовил вопросы для «Музыкального ринга», показанного по Центральному телевидению в 1987 году 17 января (20 лет назад!), и посмотренному, без преувеличения, почти всеми, кто хоть немного интересовался тогдашними альтернативами, Борис Гребенщиков был, напротив, иррационален. Причем иррационален в худшем, с точки зрения государственного жизнеустройства смысле: Гребенщиков манипулировал людьми, создавая себе и слушателям другую реальность, отказываясь признавать общественные будни. «Это же страшно, что мы живем в век индивидуализма», - восклицал в антракте слушатель-участник дискуссии.
Индивид сам по себе - совершенно непрозрачное для других существо, требует какого-то дополнительного понимания. Но это требование возникает только тогда, когда индивид уже приобрел определенный социальный статус. Факт «попадания в ящик» - один из атрибутов общественного признания.
От того и основная эмоция-вопрос-требование «Музыкального ринга» и не только: что все это значит, объясните, я ничего не понимаю!
Однако иррациональность, непонятность вызывали опасения не только у партийных функционеров или слушателей, которые не были поклонниками песен «Аквариума», но и у тех, кто уже полюбил БГ. И дело здесь не сводилось к абсурдности как приему, который обсуждался в печати там, и тем, где и кому это было позволено. Вопрос о непонимании со стороны тех, кто не понимал, но стремился понять - фундаментальный вопрос. Он задавался в паре со встречным вопросом: «А что здесь непонятного?»
Гребенщиков объяснял: «Пикассо как-то правильно, по-моему, сказал. А он все-таки человек известный, с его мнением принято считаться. Он сказал: «Все пытаются понять мои картины. Зачем? Вот растет дерево, почему вы его не пытаетесь понять?» Это явления одного порядка - воспринимайте их». То есть, БГ уже демонстрировал свой «отъезд» в, даже не мистику, а эти мало кому доступные из-за лени духовные восточные практики, хоть и поданные здесь через представителя французского авангарда начала 20-го века. В Москве в 80-е годы на природу выезжали «Коллективные действия», а Андрей Монастырский практиковал буддизм. Сколько из этой публики - «питерско-аквариумной» и «московско-концептуалистской» было инженерными работниками - неизвестно, но можно допустить, что изрядное количество. Для сотрудника НИИ социологии, где работал Борис Гребенщиков, эта цифра могла бы представлять некоторый интерес.
И последовательность «образование-место работы» здесь может выступать как гарант рационального объяснения. В случае с Гребенщиковым - возможности пояснения к корпусу спетых текстов.
Вопрос комсомольского работника: «Вы выступаете как мастер иллюзии. Вы пытаетесь вкладывать в ничего не значащие слова, в абсолютно пустые формы какую-то глубокомысленность, какую-то такую великую значимость. И я даже иногда думаю, что в этом Вы очень успешно используете опыт и знания, приобретенные на факультете прикладной математики Ленинградского университета, который Вы закончили лет десять назад. Уж больно мастерски Вы манипулируете нашими зрительскими чувствами и мыслями, настолько мастерски, что даже я, зритель, начинаю думать, не сам ли я нагружаю этим содержанием вот эти красивые, образные, но бессмысленные формулы».
Ответ Гребенщикова: «Я Вам лично клянусь, что каждое слово, которое я пою, я за него отвечаю. Для меня это живое. Плоть и кровь».
И это звучит однозначно, несмотря на то, что уже в 1986 году Гребенщиков был «отъезжающим» в тот, лучший из миров, где ум попросту не нужен. Удивительное дело - лидер «Аквариума» не стебался, не прикалывался, не иронизировал, не дистанцировался и не «разводил понятия». Он был предельно серьезен, и для него вопрос о ценности того, что именно он делал, не был пустым вопросом. Такой, немного наивный подход по нынешним временам.
За такое его высказывание сейчас бы, в лучшем случае, высмеяли: «Музыка, душа, искусство - они продаваться не должны. Это еще хуже, чем тело продавать. Музыка должна идти вот отсюда (показывает на сердце) без размышления, какой это стиль, какое сейчас время на дворе, что можно, а что нельзя. Музыка должна быть честной, для начала. Стиль - это уже дело восемнадцатое». Очень уж похоже на сентенции исполнителей поп-музыки.
И вот с этим багажом «обвинений» в «математичности» и «иллюзорности» Гребенщиков оказывается перед нами 20 лет спустя. Будучи, по мнению многих, представителем поколения, потому что пел же он «…дворников и сторожей». Отчего обратимся к нему как к примеру с социологических, и, шире, политических позиций.
Гребенщиков 80-х годов теперь, когда дворники стали поводом для обсуждения миграционной политики государства, сторожа - проблем в правоохранительных органах, а с нефтью, что «хлещет с этажа на этаж», произошло последовательно присвоение, а потом обратно огосударствление, - напоминает нам об отчуждении человека от выученной профессии, занимаемой должности, функциональных обязанностей. И, несмотря на то, что «Аквариум» был любительским коллективом (музицирование в свободное от основной работы время) не по своей воле, его участники трудились в различных государственных учреждениях, в сумме, не считая этот труд делом своей жизни, а занимание должности - постыдным. «Забить» на недружественную работу - обычное дело.
И эта история звучит ответом на вопрос персонажа 2006 года - следователя в фильме «Изображая жертву». Режиссер Кирилл Серебренников, отметим, закончил в 1992 году с красным дипломом физический факультет Ростовского государственного факультета.
Следователь вопрошал (мат почти опустим): «Вы откуда все прилетели? Вы же, вы же, я не знаю, в тех же школах учились, у тебя же родители - почти мои ровесники. … вам чё надо-то в жизни, а? Вы вообще как ее прожить хотите? Я вас не понимаю. Ведь вы же были такие сопляки все, вам ведь по тридцать лет уже всем, у меня в ваши годы уже ребенок был, с женой. И главное, пох…, и то, что пох… - тоже пох… А ведь вы же, всё, всё ваше поколение, вы же поезда водите, самолеты, адвокаты, между прочим, на атомных станциях работаете. …Идут работать на такие ответственные работы, а потом п…, п… наступает в обществе. … И главное - притворяться научились, вот же как. Ведь раньше как, бунтовали, это была общественная позиция, нам, мол, от вас ни х… не надо, мы протестуем, а сейчас? Щас, блин, по-тихому, без протестов. …Играются. Вы играетесь в жизнь! Те, кто серьезно относятся, с ума сходят, страдают. …Они поняли, поняли, что, чтоб от них отъе…, нужно притвориться. Глобальное нае…, глобальное, на всех ступенях общества».
То есть, ситуация на сейчас вроде бы не изменилась: работа - это работа, и от нее надо отлынивать. Но можно сделать и жесткую привязку, назначив Гребенщикова ответственным за «глобальное нае…». Потому что Гребенщиков в «Музыкальном ринге» заявляет: «Слова в наших песнях жестко детерминированы». Потому что Гребенщиков, продолжая столько лет подряд выступать и выступать - остался «математиком». В том смысле, что ответил на требование нынешнего дня: сделайте нам понятно! И, производя все новые альбомы, превращая мир в слова с музыкой, Гребенщиков уступает требованиям рациональности.
И дело, конечно, не в том, что Курехин умер, а Гребенщиков поет - все происходит в пространстве человеческой жизни. Дело, возможно, в том, что инженерно-технические и другие работники - работают. Отвечают, тоже, требованиям рациональности, потому что вынуждены соответствовать занимаемой должности, то есть, не только понимать происходящее вокруг, но и понимать самих себя. И альтернативой здесь выглядит только «отъезд» туда, где ум действительно не нужен. Но есть ли возможность исполнить то и другое в один момент времени, в пространстве, условно, одной должности?
Примечания:
(1) Илья Смирнов. «Прекрасный дилетант: Борис Гребенщиков в новейшей истории России». - М.: "Леан", 1999, стр. 111
(2) Всеволод Гаккель. «Аквариум как способ ухода за теннисным кортом». Санкт-Петербург: Издательский дом «Сентябрь», 2000, стр. 41
Евгения Абрамова