Как птица
Вчера он звонил своему дилеру на мобильный, разговор был короткий:
- Привет это Олег…
- А дарова братан. Как дела?
- Да ничего вроде, слушай, я тебе тут по делу звоню.
- Да, я тебя понял…
- У тебя круглые есть?
- Нет, круглых нет, вчера остатки толкнул.
- А белый?
- Не, ты же знаешь, я таким не занимаюсь.
- А дудка?
- Ее тоже не осталось, позвони через неделю, я достану.
- Бля, чувак, ну хоть что-нибудь у тебя есть?
- …
После слов “что-нибудь” хотел еще, что-то сказать, но слова так и не сорвались с губ. В ужасе бросил трубку. Он все понял. Выключил и выкинул, куда подальше телефон.
Это “что-нибудь” было очевидным, он “торчал”. Хотя это известие его мало взволновало. Что бы успокоиться лег спать, закрыв глаза и постаравшись ни о чем не думать. Сон ни как не хотел забирать его в свои объятия… Он мучался вопросами о том где Она, с кем Она, зачем Она с ним это делает? Сам же на них и отвечал, придумывая новые и новые догадки на поставленные вопросы. Они кружились у него в голове без всякой понятной логики и структуры, лишь иногда складываясь в странные комбинации, порождавшие новые дикие мысли. Вся эта круговерть в голове была ни чем иным, как его безумием в топку которого он продолжал подкидывать, словно свежие сухие поленья, домыслы и предположения, заставляя разгораться с новой бешенной силой огонь безумия и тревоги. Ни секунды покоя. Его “любовь” к Ней стала диким вырожденным чувством, перепутавшись в голове с обидой и желанием отомстить. Еще чуть-чуть и что-то должно было случиться, он ощущал это всем своим существом… Ожидая этого момента, как утопающий ждет спасения.
Сам, того не понимая, он забылся странной тревожной дремотой, ощущая себя одновременно и спящим, и бодрствующим. Сон и реальность слились воедино.
Внезапно низкий надрывный гул заполнил все его существо, вырывая его из скользких объятий сна. Он накрыл голову подушкой, сильнее зажмурив глаза, но гул не исчез, даже хуже, он стал настолько сильным, что от него заложило уши. Кровь огромным молотом ударила где-то внутри головы. Этот новый звук отразился от внутренних стенок черепа, зазвенев в ушах. Несколько секунд и все звуки пропали, остался только привкус горечи на губах. Он понял, что больше не заснет.
Сел на кровать, медленно разлепив веки, свет холодным потоком ворвался в раскрытые глаза, заставив его ослепнуть на несколько секунд. Зрение возвращалось, постепенно штрих за штрихом рисуя перед его усталым взором комнату в которой он заснул. Сначала из белой светящейся пелены появились обшарпанные стены с грязными обоями цвета ржавчины, затем простенький компьютерный стол, и наконец последним он увидел на дальней стене окно на улицу. Больше ничего. Остальные вещи, что обычно украшают квартиру, были либо им выкинуты, как навевающие воспоминания о Ней и том времени, когда они жили вместе, либо проданы, когда уволили с работы и начали заканчиваться припасенные деньги.
Зачем-то засунул руку в карман спортивных штанов, почувствовал находящийся там скомканный лист плотной бумаги. Развернул, попытавшись сфокусировать взгляд на корявой, написанной от руки синими чернилами авторучки, строчке.
Сердце. Птица. Крылья.
Всего три бессмысленных слова посередине листа написанные его почерком.
Потянулся, по спине от копчика по позвоночнику к шее пробежала волна сильной горячей боли. Быстро поднялась к затылку и, разорвавшись кучей мелких неприятных покалываний, застыла на кончиках пальцев. Он сжал кулаки, покалывание постепенно исчезло.
Физическая боль так же быстро стихла, как и появилась, но сменилась той болью, которую не утихомирить ни одним лекарством в мире. Боль была душевная, такая, что заполняет тебя изнутри полностью не оставляя не пропуская ни одного уголка. Была такой, которая живет внутри тебя, заставляя страдать, как от сильнейшей зубной боли, лишая сна и покоя и не оставляя тебя ни на мгновение. От нее можно было избавиться, только выгнав ее из своего сердца усилием стальной воли, а вот тут как раз и была загвоздка.
Сила воли, как он смог убедиться, была, как разная. Он мог бы спокойно мог бы вступить в бой с любым противником и выяснить отношения на кулаках. Его мало волновало собственное здоровье и еще меньше чужое. Даже упав в драке, он всегда пытался встать, а здесь все было по другому… Ему точно ударили под дых и он не мог встать, силы духа прекратить эти зашедшие в тупик отношения с Ней у него просто не было… он просто оказался слабее и этим Она с успехом пользовалась. Быть сильным с другими, но быть чертовски слабым с девушкой… Злой рок поджидающий каждого из нас.
Так и не справившись со своей душевной болью, и окончательно устав от этой бесконечно борьбы, он просто с ней жил, а она жила в нем собственной, только ей понятной жизнью, заглушая его редки и вялые попытки бороться.
Иногда ему хотелось разрыдаться, оттого что все это продолжалось изо дня в день, наверное, уже целую вечность. Боль не проходила, продолжая высасывать остатки сил.
Он лег обратно, разглядывая покрытый морщинами трещин белый потолок квартиры. Гул опять начал заполнять его пустую голову, вернувшись где-то из подворий сознания.
Перевернулся набок, поискал среди скомканных газет, устилавших пол квартиры, телефонную трубку. Пальцы сами автоматически, нажали нужные кнопки ее телефонного номера. В душе он понимал, что случись с ним что-нибудь нехорошее, он прежде всего рефлекторно наберет ее номер, а затем поняв свою ошибку, наберет необходимый. Отличный рефлекс, Иван Петрович Павлов был бы им доволен.
Сейчас больше всего на белом свете он хотел, нет, желал всеми фибрами души, что бы с ним действительно что-то случилось, лишь бы наступила тишина и исчезла боль, но ничего в его унылой жизни не происходило. Он сам себя объявил затворником собственных проблем, он сам себя заставил быть одиноким. Даже позвонить кому-нибудь кроме Нее он не мог и не хотел.
В телефонной трубке раздались гудки.
Гудки.
На том конце телефонной линии щелкнуло. Сработал автоматический определитель номера. Когда только она успела его поставить? Вчера ведь не было.
Гудки.
Гудки.
На том конце телефонной линии, наконец, взяли трубку. Тут же начали орать на него. Голос был мужской, суровый, скорее всего, ее отец или новый любовник. Хотя вряд ли любовник, скорее отец или может кто-то из многочисленных родственников, которые так часто появлялись в их квартире по вечерам. Кажется, ему угрожали разбить лицо, если он сюда еще хоть раз позвонит. Смешной человек. Про себя он даже улыбнулся. Попросил ее к телефону, его послали далеко и на долго. Жаль…Ведь кроме нее для него никто больше уже не существовал, для себя он перечеркнул целый мир ради нее одной. Мог бы сломать говорившему нос, или даже челюсть, будь обстоятельства немного другими.
На том конце телефонной линии бросили трубку.
Гудки.
Гудки.
Гудки.
Он устало бросил трубку на пол. Она ударилась об пол, зашуршав газетам, и продолжая монотонно гудеть. Вот значит, откуда этот постоянный гул в голове. Тупо, но все это время гудел телефон, а не у него в голове. Он с трудом встал, нашел телефон и выключил его. Гул исчез, мгновенно растворившись в пространстве комнаты.
Наверное, Она все же была сукой, раз так отчаянно пыталась избежать последнего разговора с ним. Все равно рано или поздно он состоится. Он обязательно этого добьется и расскажет ей все, что о ней думает. Все, все, все выскажет, что бы его слова хлестко задели ее, заставив раскрыться и показать ему, что Ей тоже бывает больно. Но она не хотела расставлять точки над “i”, как он ни умолял, ей проще было не ввязываться во все эти разговоры, что бы просто далеко не отпускать его.
Что для Нее был их разрыв? Очередной несмешной шуткой или очередной возможностью поиздеваться над ним, показывая свою крутость перед подругами?
- Ах, глядите, девчонки у меня есть мой собственный раб. Эй, малыш пойди сюда.
Чувствовала ли она когда-нибудь себя в роли старого преданного пса который просто заебал и его выгоняют пинками на промозглую улицу, но одумавшись, зовут обратно, чуть поглаживая по рыжей собачей голове? Для Нее он был давно уже этим самым псом, которого Она изредка гладила, когда звала домой, но последнее время на улицу его выгоняла все чаще и чаще. За это время Она уже успела окончательно устать от такой игры и теперь просто, скорее всего, его выгнала раз и навсегда. Или это опять Ее очередная прихоть?
Ему до боли хотелось верить, что это только прихоть. Нужно было что-то делать, чтобы ее вернуть, но она ясно дала понять, что отношений теперь не будет (как и сотни раз до этого?), ни при каких обстоятельствах.
Он боролся за тот призрачный шанс, который придумал для себя сам, стараясь разжечь то, что давно угасло. Верил ли он в то, что если в очередной раз вернет ее, то все будет так же хорошо, как и в самом начале? Нет, не верил… Он понимал, что прошлого не вернуть, не вдохнуть новую жизнь в покойника. В голове остался только светлый призрачный образ, который он нарисовал для себя еще в самом начале их отношений, сейчас уже изрядно потрепанный временем и утративший ту первоначальную красоту и свежесть ощущений. Все остальное он просто придумал. Стал заложником собственных фантазий, и не знал, как разорвать этот порочный круг. А всего лишь… надо было сказать ей “хватит”.
Иногда он действительно думал о том, что хватит, но, испугавшись собственных мыслей, начинал уверять себя в обратном:
- Люблю, люблю, люблю, - без остановки, как молитву, повторял он в такие моменты до исступления и изнеможения. Иногда, умудряясь засыпать с этими словами на устах, иногда думал, что проще умереть и перестать любить.
Он тряхнул головой, пытаясь выгнать из головы эти жуткие мысли. Про себя досчитал до тридцати, глядя в одну и ту же точку в дальнем углу комнаты. Кое-как удалось очистить голову.
Взгляд его остановился на том, что он увидел в дальнем углу комнаты. У самого потолка висело, или правильнее сказать, зависло в воздухе отвратительное нечто. Больше всего оно было похоже на тряпичную куклу, отвратительную безглазую куклу, к которой неизвестный творец постарался к спине приделать крылья. Кукла пялилась на него, покачивая крыльями и не двигаясь.
Он судорожно глотнул, подавив приступ тошноты и отвращения. Галлюцинация? Да и чему удивляться очередной галлюцинации? Мозг работал на пределе уже которые сутки… такое рано или поздно должно было случиться. Моргнул… Нечто исчезло. Он перестал о нем думать.
Мысли, точно головка граммофона, сами по себе перескочили к обдумыванию виденной им строчки.
Сердце. Птица. Крылья.
Что это могло значить? Наверное, что-то важное, раз бумажку он положил в карман, но никак не мог вспомнить, что именно было тем важным, раз он счел нужным, это записать.
Пошел в ванную. Включил воду и старательно умылся. Это немного его взбодрило, даже удалось на секунду растянуть рот в улыбке, но на душе не полегчало. Поднял глаза и сразу не понял, что видит свое отражение в зеркале, уж слишком за последнее время он изменился в худшую сторону. По ту сторону зеркала на него смотрело сильно исхудавшее с сильно заострившимися чертами, покрытое многодневной щетиной лицо с усталыми почти бесцветными глазами. Это был действительно он, только постаревший на десять, а то и более лет. Правильно говорят, что душевные терзания старят. Он действительно постарел.
Побрел на кухню. Включил электрический чайник. Нашел на полке полупустую пачку сигарет. Долго искал зажигалку, пока не догадался прикурить от газовой конфорки. Сделал первую затяжку, ожидая, когда закипит вода в чайнике. Выдохнул горький сизый дым в потолок и увидел в углу на потолке то же самое нечто, что и в комнате.
- Телепортировалось оно суда что ли? - пробурчал он себе под нос.
Или не то же самое? Галлюцинация очень реальна и правдоподобна? Или это вообще не галлюцинация?
Чайник засвистел, оторвав его от тяжких дум о собственном психическом здоровье. Быстро приготовил себе крепкий кофе, рассыпав дрожащими руками солидную порцию кофе. Не думая, стряхнул его на пол. Добавив грязи на давно не мытый пол.
Сделал большой глоток обжигающего напитка. Выглянул в окно. По ту сторону за стеклом расстилался унылый пейзаж спального района с голыми черными деревьями под окном, сбросившими свою золотистую листву, ожидая скорого наступления зимы, и тянущие сейчас корявые пальцы ветвей вверх к его окну. Безрадостный и унылый пейзаж, очень точно соответствовал его подавленному душевному состоянию.
Внезапно он взял с полки другую жестяную банку, подбросив ее вверх и прикидывая ее вес, а затем метнул ее в сторону, где висело Нечто. Снаряд не нашел цели, ее просто не было, лишь гулко ударился о стенку.
- Значит, все таки галлюцинация, - громко сказал он, но испугавшись, что его могут услышать невидимые соседи, воровато обернулся по сторонам и понизив голос повторил, - значит галлюцинация.
Все-таки это безумие,. Значит, скоро заберут в дурдом и уж там профессиональные доктора займутся его бедами и тревогами.
- Я сошел с умааа, я сошел с умаааа - запел он радостно.
Случайно опрокинул чашку с кофе и долго стоял и смотрел, как на полу расплывается черное, с коричневыми подтеками, пятно. Судьба странная штука, даровав ему секунду радости, она опять напомнила ему, что сейчас его удел - горе.
Он безучастно опустил руки, согнулся под тяжестью собственного одиночества. Не стал убирать за собой, побрел обратно в комнату.
Сел на кровать. Нашел на полу телефон и, набрал Ее номер.. Но в этот раз произошло странное, на том конце телефонной линии взяли трубку, смачно еще раз послали его куда подальше, но на этот раз не положили трубку. Он не был уверен, что это было случайностью, но он мог пусть плохо, но слышать разговор на том конце линии.
- Еще раз позвонит сюда, набью ему морду, - сказал мужской голос.
- Да, ладно тебе успокойся, побесится, да успокоится, - ответил женский.
Женский голос принадлежал ЕЙ! Точно, ошибки быть не могло. Он плотнее прижал трубку к уху, зажмурив глаза, боясь хоть что-нибудь упустить из сказанного, полностью превратившись в слух.
Раздался смех…женский и мужской.
- Когда ты ему скажешь, что все кончено, - сказал мужской голос с ударением на последнем слове.
- Не знаю, может завтра, - промурлыкал женский.
- Чего ты тянешь? Я тоже не могу ждать - резко одернул ее мужской голос.
- Да, ладно тебе успокойся, мне нужен только ты и никто больше.
Дальше он не слышал, и не хотел слышать. В душе что-то лопнуло и его прорвало крупными горячими слезами. Он уткнулся в удачно подвернувшуюся под руку подушку, рыдая от собственного бессилия. Никто уже не погладит его… его выкинули окончательно и бесповоротно.
- Что теперь делать? Как жить дальше? - задавал он себе эти вопросы.
Успокоившись, он почувствовал, как в недрах души зарождается ярость. Тупая и безумная ярость, заполняющая его полностью и без остатка. Плотину внутри него прорвало, ему надо было спустить пар. Момент, которого он упорно ждал, настал. В мгновение ока он превратился в один большой комок зла и ненависти. Он хотел рвать и метать, но больше всего хотел отомстить за то, что она с ним сделала. Прямо сейчас, не медля…
- Что теперь? Я покажу тебе, как надо любить по-настоящему, - прорычал он, заставив эхо в квартире испуганно съежиться в углах комнаты.
Он встал и полный решимости направился в ванну, где под умывальником был заботливо прилеплен клейкой лентой пакетик с таблетками, которые он берег для себя, как последнюю надежду. Сейчас или никогда…
- Если тебе будет совсем плохо, то съешь одну, не больше и сразу ложись спать, а то отходняк от них такой, что крышу сорвет, не хватало, чтоб ты на себя руки наложил - советовал ему знакомый, у которого он их приобрел по сходной цене.
- Ну, как же сейчас одну съем, - сказал он, грустно улыбаясь, и вместо одной проглотил сразу три. Запил водой из под крана, ощущая как таблетки легко и непринужденно провалились в желудок. Теперь осталось подождать, когда они начнут действовать, растворившись в желудке.
Пошел обратно в комнату, включил в WinAMP на стареньком компьютере какую-то релаксирующую музыку, что-то из репертуара индийских йогов в современной электронной обработке. Упал на кровать, раскинув руки. И начал ждать, когда станет лучше.
Ждать пришлось не долго. Музыка, лившаяся потоком из динамиков, постепенно стала материальной и почти осязаемо вязкой, мягко и нежно обтекая его тело, проникала в голову, выталкивая оттуда мысли, заполняя собой освободившееся пространство. Голова стала приятно пустой, на какое-то время он стал музыкой, и музыка стала им. Время замедлилось до такой степени, что стало распадаться на отдельные атомы… медленнее и медленнее. Спокойствие и тишина заполнили все вокруг.
Он релаксировал, поднимаясь на волнах счастья все выше и выше. Понял, что летит… За спиной у него были крылья. Они били по воздуху, заставляя его взлетать все выше и выше. Он достиг самой вершины, голова его коснулась ночного неба от чего по нему побежали волны, заставив всколыхнуться звезды. Некоторые из них скользнули вниз, издав протяжный мелодичный звон. Засмеялся, ухватился обеими руками и попытался сдернуть это небесное покрывало. Звезды начали сыпаться целыми гроздьями…. Еще чуть-чуть и за покрывалом он должен был увидеть Солнце.
Все закончилось внезапно. Время незаметно ускорилось. Атомы пришли в движение. Он почувствовал, как крылья за спиной наполняются свинцом. Он глянул в низ, туда, куда упали звезды… и закричал. Земля была размером с футбольный мяч. Под руками затрещало… материя звездного неба рвалась. Секунда и он отцепился от неба и начал падать. В дыры на небосводе на него глядело Солнце.
Удар. Он открыл глаза и понял, что ударился лицом. Вокруг была комната, ничего не изменилось, только за окном начинал загораться рассветом новый день.
- Значит, я никуда и не летал? - сказал он радостно.
Надо было бы лечь спать, но не мог себя заставить, продолжая сидеть. Ему впервые за долгое время было хорошо и хотелось, что бы это состояние души длилось как можно дольше.
Перестало хватать дыхания. Он тяжело задышал, сильно открывая рот и напоминая выброшенную на берег рыбу. Открыл окно. Поток холодного воздуха ворвался в комнату, разметав газеты на полу. Стало легче. Сердце яростно билось в груди, грозясь проломить ребра и выскочить наружу.
Его взгляд уловил за окном движение. Она!!! За окном парила Она. Она протянула к нему свои руки. Беззвучно звала к себе. Он улыбнулся.
- Я иду, дорогая. - сказал он вставая на балкон.
Все было словно в замедленном кино. Он встает на подоконник. Смотрит прямо перед собой. Затем, легко оттолкнувшись, летит к ней. Он становится птицей, распахнувшей крылья. Сердце быстро стучит. Еще чуть-чуть и они сомкнут свои объятия.
Все перевернулось в один миг. Она исчезла… Ее тут и не было, не могло быть. Он понял это слишком поздно для того что бы хоть что-то изменить. Крылья исчезли… Человек не птица.
В голове очень отчетливо вспыхнули строчки.
Сердце. Птица. Крылья.
Все только что произошедшие было только больной фантазией, плодом действия наркотика. Реально было только лишь расстояние под ним в семь этажей. Почти пятнадцать метров. Смертельная высота для падения.
Он понял, что не спасется. Словно откликнувшись на его мысли, земля прыгнула ему на встречу. Шум ветра в ушах. Глухой удар. Резкая боль во всем теле.
Ему удается открыть только один глаз, второй мертв и неподвижен.
Больно. Очень больно.
Он видит в метре от себя ту самую омерзительную тряпичную куклу. Она смотрит на него. Он устало закрывает глаз. Все наконец-то закончилось. Медленно пропадают звуки.
Тишина вокруг.
Сердце замедляет свой бег в груди.
Тук-тук-тук.
Тук-тук
Тук
…
Смерть успокаивает его тревожное сердце.
Сердце. Птица. Крылья.