В Париже и около
На прошлой неделе я начал доставать из стола старые колонки этой весны. Сначала был обзор итальянских коллекций, в котором меня больше всего заинтересовало, как опыт этой школы моды перенимают китайцы для использования собственными марками на внутреннем рынке. Раз уж начал, стоит продолжить. Вот еще одна несколько устаревшая новость - парижский обзор.
Писал я, больше, о кризисе системы тамошней обучения и стимулирования талантов. Если сравнивать количество премий и грантов, например, с Лондоном, то Франция, натурально, отстает. Вот и Йере, уже в который раз, победил нефранцузский дизайнер (конкурс в этот раз был вообще не слишком-то увлекательный); о новых же французских дизайнерах вообще как-то в последнее время ничего не слышно. Но самое для меня интересное - это разговор о выборе, который делают сейчас Дома - между ДНК марки и стилем автора. Или его любезным отсутствием.
Тихое восстание кошелок
Никакой революции в этом сезоне в Париже не происходило. А вот баррикады были. Поскромнее, чем в 68м, но и пассионарности в Европе с тех пор стало заметно меньше. Поверх завалов стояла Сьюзи Менкес и махала для наглядности черным ямамотовским платьем. Это у нее теперь развлечение такое, всякий сезон запускать в соцсети интеллигентного красного петуха. На этот раз она довольно резонно отметила, что информационная революция в освещении моды не принесла в нее ничего, кроме ярких одежек блоггеров. Такое достижение вряд ли назовешь впечатляющим, но и наблюдение, прямо скажем, не разит наповал. Однако его хватило, чтобы раздувать обсуждение последние пару месяцев.
Valentino, осень 2013
Интересно, как это разделение новой («павлины», но определению Менкес) и старой школы («черные вороны», по мнению оппонентов) модной журналистики отражается в парижских показах, которые традиционно служат барометром художественных настроений в дизайне одежды. Оказалось, что одежда не обязана быть "забавной" или разящей". Для актуальности ей достаточно хорошего вкуса, как в последнем шоу Hermes. Для меня рубежным камнем стал показ Valentino. Вполне вероятно, что впервые лет за двадцать «сезонообразующий» показ мировой марки обошелся без бельевых включений. Реакция (в том числе - коммерческая) на это предложение свидетельствует о том, что скромность готова окончательно стать самым актуальным способом обольщения и нарисованный мечтой Менкес модный образ вскоре никто уже не назовет «кошелкой».
А вот и персональная шанелевская кошелка Менкес. Это один из лотов с он-лайнового аукциона Кристи для ее персонального гардероба, который состоится в июле. Из него же мы видим, что она только сейчас кажется нам тетушкой-непогодушкой, а лет 30-40 назад очень даже любила фрикануть, не тусклее нынешних из первых рядов. Крайний слева - Сен Лоран 1980 года, далее Пол Смит и Пуччи.
Белье-как-одежду на подиумах мы видели и в 80х, как признак деконструкции костюма, и в начале 90х, как свидетельство нового интереса к телу и спортивности. Затем такие приемы приобрели особенную путанистую лихость, в результате чего трусы стали чуть ли не главным аксессуаром прошлого года, а прозрачность - стигматом целого поколения. Можно предположить, что линия отреза тенденции проходит примерно по разрезу известного платья Анжелины Джоли, после которого, как всегда бывает, она (тенденция, не актриса) просто вынуждена была смениться своей противоположностью. Это было понятно еще прошлой осенью, когда появилось большое число жакетов по мотивам мужских пиджаков и вновь заговорили о «новом минимализме».
Примечательно, что в массовом сознании эта спортивная простота и связь одежды с телом ассоциируется прежде всего с американскими марками. Конечно, и там редкая коллекция обходится без кружевных платьев и утверждений, что «бока - это новый пупок» (в смысле, что именно эту часть тела теперь принято открывать, нам на горе), но это, скорее, по инерции. Журнальными и выставочными усилиями в массовом сознании традиция соотносить одежду с удобством и потребностями движения справедливо закреплена за американской школой. Европейские Дома пока озабочены концептуальным выбором другого рода - «автор или ДНК». Лучше всего он представлен в парижском противопоставлении Dior/YSL, уже изрядно набившем оскомину.
Из коллекции Saint Laurent; одно из немногих доказательств, что магия больших имен по-прежнему действует, поскольку без такого имени я совсем не уверен, что эти гранжевые платья продавались бы
В первом - диоровском - случае мы имеем классический пример того, что индивидуальный дизайнерский стиль больше не является в царствующих Домах первым приоритетом (тут же стоит упомянуть дебют Ванга в Balenciaga), идет накопление и разработка фирменных черт стиля марки. Иногда последствия этого могут быть такими странными, как жутковатые исторические костюмы, которые С. Бертон сотворила для McQueen. Слиман демонстрирует обратный подход: коллекция сделана так, будто никакого Сан Лорана никогда и на свете не существовало. Все удивились, будто бы он не обещал всеми своими действиями с момента появления в Доме поступить именно так. Одновременно и Джейкобс для Louis Vuitton в полном соответствии с политикой холдинга не вывел на подиум ни одной вещи с фирменным брендированием.
Celine, Carven, Dries Van Noten
Именно этот последний подход, вместе с новой тенденцией к неброским стилистическим заявлениям и «революцией неузнаваемых сумок», позволил части дизайнеров парижского расписания создавать одежду, «которую они бы сами захотели надеть». Тут заметно отличие с предыдущей манерой "закошмарить старый Дом" (см. все 90е, а также Гескьюера, а ныне - Тиши). Почти все обсуждаемые шоу свежей парижской Недели - от Celine до Van Noten - показывают очень дружелюбный дизайн, расширяют силуэт, скругляют рукав, избавляются от цвета, сочетают юбки с большими свитерами, а пальто предлагают такие, в которые можно спрятать пару любимых собак. Показательно, что среди этих «горячих билетов» собственно французских имен практически нет. Все гальские дизайнеры, появившиеся за последние несколько сезонов (C. Charlier, A. Vaulthier, A. Mattiussi, B. Jarrar и последнее обсуждаемое приобретение LVMH Maxime Simoens), явно не готовы сказать весомое слово не только в этом, но и в любом другом глобальном разговоре. Приметное исключение составляет, пожалуй, Guillaume Henry из Carven.
Maxime Simoens осень 2013; ход мысли понятен, но добавить к этому, пожалуй, нечего
Раньше это можно было объяснить подавляющей рынок волей больших компаний. Сравнение с недавним взлетом множества молодых американских марок заставляет говорить, скорее, о кризисе французской школы. Систему ее обучения чаще описывают как концентрацию на создании вещей, но не концепций, отсутствие маркетинговых составляющих и недостаток инициатив по поддержке молодых талантов. Справедливости ради стоит сказать, что потрясающего качества конструктивной мысли выпускники также не демонстрируют. Только в последнем сезоне проблему признали на официальном уровне (скажем, допустили к формированию официального расписания нью-йоркскую продюссерскую компанию M.A.D.E, объявили о крупной финансовой помощи молодым от журнала Elle). Прошедшая сессия парижских показов принесла с собой и еще одну позитивную новость: мода поворачивается от мира глобальных идей и трендов в сторону вещей.
Писал я, больше, о кризисе системы тамошней обучения и стимулирования талантов. Если сравнивать количество премий и грантов, например, с Лондоном, то Франция, натурально, отстает. Вот и Йере, уже в который раз, победил нефранцузский дизайнер (конкурс в этот раз был вообще не слишком-то увлекательный); о новых же французских дизайнерах вообще как-то в последнее время ничего не слышно. Но самое для меня интересное - это разговор о выборе, который делают сейчас Дома - между ДНК марки и стилем автора. Или его любезным отсутствием.
Тихое восстание кошелок
Никакой революции в этом сезоне в Париже не происходило. А вот баррикады были. Поскромнее, чем в 68м, но и пассионарности в Европе с тех пор стало заметно меньше. Поверх завалов стояла Сьюзи Менкес и махала для наглядности черным ямамотовским платьем. Это у нее теперь развлечение такое, всякий сезон запускать в соцсети интеллигентного красного петуха. На этот раз она довольно резонно отметила, что информационная революция в освещении моды не принесла в нее ничего, кроме ярких одежек блоггеров. Такое достижение вряд ли назовешь впечатляющим, но и наблюдение, прямо скажем, не разит наповал. Однако его хватило, чтобы раздувать обсуждение последние пару месяцев.
Valentino, осень 2013
Интересно, как это разделение новой («павлины», но определению Менкес) и старой школы («черные вороны», по мнению оппонентов) модной журналистики отражается в парижских показах, которые традиционно служат барометром художественных настроений в дизайне одежды. Оказалось, что одежда не обязана быть "забавной" или разящей". Для актуальности ей достаточно хорошего вкуса, как в последнем шоу Hermes. Для меня рубежным камнем стал показ Valentino. Вполне вероятно, что впервые лет за двадцать «сезонообразующий» показ мировой марки обошелся без бельевых включений. Реакция (в том числе - коммерческая) на это предложение свидетельствует о том, что скромность готова окончательно стать самым актуальным способом обольщения и нарисованный мечтой Менкес модный образ вскоре никто уже не назовет «кошелкой».
А вот и персональная шанелевская кошелка Менкес. Это один из лотов с он-лайнового аукциона Кристи для ее персонального гардероба, который состоится в июле. Из него же мы видим, что она только сейчас кажется нам тетушкой-непогодушкой, а лет 30-40 назад очень даже любила фрикануть, не тусклее нынешних из первых рядов. Крайний слева - Сен Лоран 1980 года, далее Пол Смит и Пуччи.
Белье-как-одежду на подиумах мы видели и в 80х, как признак деконструкции костюма, и в начале 90х, как свидетельство нового интереса к телу и спортивности. Затем такие приемы приобрели особенную путанистую лихость, в результате чего трусы стали чуть ли не главным аксессуаром прошлого года, а прозрачность - стигматом целого поколения. Можно предположить, что линия отреза тенденции проходит примерно по разрезу известного платья Анжелины Джоли, после которого, как всегда бывает, она (тенденция, не актриса) просто вынуждена была смениться своей противоположностью. Это было понятно еще прошлой осенью, когда появилось большое число жакетов по мотивам мужских пиджаков и вновь заговорили о «новом минимализме».
Примечательно, что в массовом сознании эта спортивная простота и связь одежды с телом ассоциируется прежде всего с американскими марками. Конечно, и там редкая коллекция обходится без кружевных платьев и утверждений, что «бока - это новый пупок» (в смысле, что именно эту часть тела теперь принято открывать, нам на горе), но это, скорее, по инерции. Журнальными и выставочными усилиями в массовом сознании традиция соотносить одежду с удобством и потребностями движения справедливо закреплена за американской школой. Европейские Дома пока озабочены концептуальным выбором другого рода - «автор или ДНК». Лучше всего он представлен в парижском противопоставлении Dior/YSL, уже изрядно набившем оскомину.
Из коллекции Saint Laurent; одно из немногих доказательств, что магия больших имен по-прежнему действует, поскольку без такого имени я совсем не уверен, что эти гранжевые платья продавались бы
В первом - диоровском - случае мы имеем классический пример того, что индивидуальный дизайнерский стиль больше не является в царствующих Домах первым приоритетом (тут же стоит упомянуть дебют Ванга в Balenciaga), идет накопление и разработка фирменных черт стиля марки. Иногда последствия этого могут быть такими странными, как жутковатые исторические костюмы, которые С. Бертон сотворила для McQueen. Слиман демонстрирует обратный подход: коллекция сделана так, будто никакого Сан Лорана никогда и на свете не существовало. Все удивились, будто бы он не обещал всеми своими действиями с момента появления в Доме поступить именно так. Одновременно и Джейкобс для Louis Vuitton в полном соответствии с политикой холдинга не вывел на подиум ни одной вещи с фирменным брендированием.
Celine, Carven, Dries Van Noten
Именно этот последний подход, вместе с новой тенденцией к неброским стилистическим заявлениям и «революцией неузнаваемых сумок», позволил части дизайнеров парижского расписания создавать одежду, «которую они бы сами захотели надеть». Тут заметно отличие с предыдущей манерой "закошмарить старый Дом" (см. все 90е, а также Гескьюера, а ныне - Тиши). Почти все обсуждаемые шоу свежей парижской Недели - от Celine до Van Noten - показывают очень дружелюбный дизайн, расширяют силуэт, скругляют рукав, избавляются от цвета, сочетают юбки с большими свитерами, а пальто предлагают такие, в которые можно спрятать пару любимых собак. Показательно, что среди этих «горячих билетов» собственно французских имен практически нет. Все гальские дизайнеры, появившиеся за последние несколько сезонов (C. Charlier, A. Vaulthier, A. Mattiussi, B. Jarrar и последнее обсуждаемое приобретение LVMH Maxime Simoens), явно не готовы сказать весомое слово не только в этом, но и в любом другом глобальном разговоре. Приметное исключение составляет, пожалуй, Guillaume Henry из Carven.
Maxime Simoens осень 2013; ход мысли понятен, но добавить к этому, пожалуй, нечего
Раньше это можно было объяснить подавляющей рынок волей больших компаний. Сравнение с недавним взлетом множества молодых американских марок заставляет говорить, скорее, о кризисе французской школы. Систему ее обучения чаще описывают как концентрацию на создании вещей, но не концепций, отсутствие маркетинговых составляющих и недостаток инициатив по поддержке молодых талантов. Справедливости ради стоит сказать, что потрясающего качества конструктивной мысли выпускники также не демонстрируют. Только в последнем сезоне проблему признали на официальном уровне (скажем, допустили к формированию официального расписания нью-йоркскую продюссерскую компанию M.A.D.E, объявили о крупной финансовой помощи молодым от журнала Elle). Прошедшая сессия парижских показов принесла с собой и еще одну позитивную новость: мода поворачивается от мира глобальных идей и трендов в сторону вещей.