ЦИТАДЕЛЬ во Львове. Часть I
Stanisław Kobielski
CYTADELA WE LWOWIE
Отсюда: https://www.lwow.home.pl/rocznik/cytadela.html
Перевод св. Гугля,
Корректура моя, невнимательная и не законченая.
Так-что звиняйте за лингвистические ляпы )
А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!! Люблю польский!
Кому не нравится..? ну что ж.... Naprzód!
Zarys historii i opis wyglądu oparty na własnych wspomnieniach
"Naukowo poprawne i praktyczne wyniki można osiągnąć poprzez analizę teorii i praktyki budowy i zdobywania fortyfikacji, a także ich funkcjonowania w skali operacyjnej i taktycznej. Podstawą tych badań jest zebranie i krytyka materiałów pisanych i graficznych: opisów, rachunków, projektów i zdjęć inwentaryzacyjnych, a także autopsja zachowanych urządzeń fortyfikacyjnych. Oprócz znajomości metody badań historycznych wymaga to przygotowania w zakresie historii nauki, techniki i sztuki wojennej. Oznacza to szczególne trudności badań nad historią fortyfikacji nowożytnej".
Fragment referatu wstępnego prof. Stanisława Herbsta pt. "Stan badań nad fortyfikacją nowożytną w Polsce", wygłoszonego na I konferencji naukowej, poświęconej zagadnieniu "Fortyfikacje nowożytne w Polsce", odbytej w Warszawie w 1965 r.
Краткое описание истории и описание внешности на основе моих собственных воспоминаний:
«Научно правильные и практические результаты могут быть достигнуты путем анализа теории и практики строительства и получения фортификационных сооружений, а также их функционирования в оперативном и тактическом масштабе. Основой этого исследования является сбор и критика письменных и графических материалов: описаний, счетов, проектов и инвентарных фотографий, а также также вскрытие сохранившихся укреплений. В дополнение к знанию метода исторического исследования, это требует подготовки в области истории науки, техники и военного искусства. Это означает особые трудности в исследовании истории современных укреплений ".
Выдержка из вступительной статьи проф. Станислав Хербст «Состояние исследований современного фортификации в Польше», представленное на 1-й научной конференции, посвященной проблеме «Современные фортификации в Польше», состоявшейся в Варшаве в 1965 году.
• ВВЕДЕНИЕ
• ГОРОДСКАЯ ТОПОГРАФИЯ
• ИСТОРИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО ХОЛМОВ
• СТРОИТЕЛЬСТВО ЦИТАДЕЛЕЙ
• ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ
ВВЕДЕНИЕ
Начиная писать этот небольшой вклад в историю австрийских укреплений в восточной Галиции и, в частности, Цитадели во Львове, у меня была статья Станислава Хербста с фразой «…и вскрытие сохранившихся укреплений…» и работа Януша Богдановского, Крепости и зелень Краковской крепости. Прочитав работу Богдановского, я понял, что непоправимый вред польской науке укреплений заключается в том, что никто (не считая случайных статей на эту тему) до войны не занимался этой темой и не преодолевал трудностей, которые всегда возникают, когда пишут про объект, занятый военными. Заинтересовавшись вопросами, связанными с историей армии, еще до войны я заметил Цитадель, в тени которой я воспитывался, в которой я провел беззаботные годы юности, где - насколько это было возможно - я пытался ходить повсюду, смотреть с простым детским любопытством, и спустя годы я пытался собрать некоторые материалы, связанные со строительством Цитадели. Я начал делать это неэффективно, во-первых, потому что было слишком поздно, потому что в 1930-1931 годах командование DOK VI в результате украинского нападения на один из «верков» приказало оградить всю территорию Цитадели (следует упомянуть, что это были казармы 19 Пехотного полка Обороны Львова), а во-вторых, когда я обратился к своим двоюродным братьям, профессиональным военным во Львовском гарнизоне, за помощью в этом вопросе по фотографической доку-ментации, один из них посмотрел на меня с удивлением, в котором я почувствовал искру подозрения. и сказал мне заняться чем-то другим, например, церковью или дворцом, и выдал мне целую проповедь о военной тайне.
Я принял это к сведению, но решил провести это молча. К сожалению - вспыхнула война и вторжение «кацапов» все перечеркнуло. Хоть я довольно тщательно исследовал Цитадель, оставленную польской армией, но фото-графировать было невозможно. Сначала Советы не торопились занимать здания, потому что боялись заминирования. Позже уже не было возможности. Был момент - действительно очень короткий - когда «кацапы» сбежали, но немцы также боялись мин, потому смотрели на львовский народ сквозь пальцы, который грабил тут все, что мог. Я тогда также был там, но недолго, потому что меня «попросил» патруль альпийских стрелков из 17-го корпуса. Это был мой последний визит сюда, полный воспоминаний о счастливом детстве.
После прибытия в Краков и пребывания в Силезии в течение нескольких месяцев мысль о львовских укреплениях вновь ожила. Изначально я был уверен, что в этой области я найду достаточно материалов для этого вопроса. Однако я был разочарован. Не хватало изобразительных материалов, не было архивов, касающихся Львова, и, прежде всего, не было людей, которые служили в Цитадели и поэтому могли бы рассказать о ней больше всего; во всяком случае, и времена были не подходящие. Дело пошло ad acta. Прошли те годы, когда я с величайшим сожалением наблюдал за сносом краковских фортов группой «ценителей» краковских памятников, которые в своей бездумности не учитывали даже такую маленькую вещь, как раствор, использованный для строительства австрийского форта. Когда выяснилось, что накрылись планы на изготовление миллионов кирпичей для строительства Новой Гуты, был выдвинут новый лозунг: «уничтожаем военные сооружения захватчиков». Мне напомнили об этом на одном из заседаний Ассоциации любителей старого оружия и цвета (Stowarzyszenia Miłośników Dawnej Broni i Barwy), возможно, в 1963 году (а, может быть, раньше), на котором были проком-ментированы эти вопросы, и один из ныне покойных членов, майор Янкевич, настаивал на том, что хватит утверждать, дескать старые укрепления "являются произведениями искусства". В ярости от этой формулировки я заявил, что «подаю в протокол запрос на снос Мальборка и ста пятидесяти тевтонских замков в качестве доказательства захватнической политики Ордена». Мои слова вызвали смех и ужас - Янкевич запнулся и проф. Бохеньский не скрывал своего раздражения, заявив, что я не уважаю его старость (Янкевичу было уже восемьдесят лет).
Деятельность Януша Богдановского, с одной стороны, характеризуется превосходным опытом в вопросах фортификации на протяжении веков, а с другой - он просто фанатично любит военные памятники Кракова как вечные произведения, которые должны быть переданы потомкам в нетронутом состоянии.
Я немного завидовал его возможности с его образовательной деятельностью, если не для защиты от разрушения, то хоть передать архивные и культовые материалы, необходимые для восстановления науки. Между тем во Львове не было Богдановского, но даже если бы он у него был, он ничего не смог бы сделать, потому что Львовская цитадель постоянно выполняет военные функции*, и кроме того, препятствием является полное отсутствие архивных материалов, которые были эвакуированны австрийцами в 1914 году, не вернулись во Львов, но остались частично в венских архивах.
-------------------------
* Меньшая статья, написанная в 1979 году, осталась в рукописи в коллекциях автора, которая после его смерти и после смерти его жены пошла вместе с другими машинописными текстами на аукцион краковского антикварного магазина "Rava Avis". Мы мало знаем об авторе, он был сотрудником довоенного Оссолинеума во Львове, после войны он был графическим дизайнером (в частности, иллюстрировал «Оссолинские мемуары» Станислава Лемпицкого, Вроцлав, 1948 год. Виды Львова.
Станислав Кобельский также появлялся в анти-кварных магазинах и на блошиных рынках, акварели, карандашами и акварелью), которые никогда ранее не были представлены на выставках. У нас есть некоторые оговорки относительно содержания статьи «Цитадель Львова», как содержательной, так и стилистической. Автор давно умер, поэтому он не может объяснить нам некоторые проблемы или формулировку по чисто техническим вопросам, касающимся элементов Цитадели. Мы знали друг друга достаточно хорошо, чтобы дополнить те пред-ложения, которые кажутся нам сомнительными, поэтому мы печатаем эту статью как своего рода журналистский или исторический документ, который не может быть (по общеизвестным причинам) опубликован при жизни автора (ред.).
---------------------------
Однако во время пожара в парламенте они якобы сгорели. В любом случае, нет никаких действий, и мало статей и упоминаний, которые не написаны экспертами, вопросы не объясняются. Потеря была еще больше, потому что это был единственный фортификационный комплекс такого рода в тогдашнем австрийском государстве.
На первой научной конференции по современной фортификации в Польше проф. Богдановский дал документ об австрийских укреплениях в Польше. Эта расширенная статья была опубликована в «Исследованиях и материалах по военной истории» в специальной тетради, посвященной этой конференции (1).
Покойный Ян Целович также выступил в том же журнале, рассказывая о роли австрийских укреплений во время Первой мировой войны (2).
Нас в первую очередь интересует работа Богдановского, который в своих исследованиях уделял особое внимание периодам и связанным с ними фортификационным формам. Он также выдвинул тезис (основанный на работах австрийских ученых), что строительство оборонительных сооружений было в первую очередь направлено на охрану этой территории, обозначенной в австрийских стратегических планах для так называемых зона маневрирования (Manevriertesgebiet). Вся эта деятельность была спрятана австрийским генеральным штабом под кодовым названием «R» (возможно, это была аббревиатура слова Russland). Он должен был быть направлен против соседа - союзника с севера, то есть России. Автор основал этот тезис на работах Стейница и Броша (3), ясно указав на предполагаемую угрозу для Австрии со стороны России.
Никто, кто хоть немного интересуется вопросами, связанными с историей современной армии, не может не согласиться с мнением о том, что район Галиции в тогдашнем австрийском государстве должен был создать массу неприятностей для австрийского штаба, который имел два варианта обороны на случай войны с Россией: сбор соответствующих сил и нанесение удара на север, вызвав отход русских к Висле и даже к реке Буг. Концепция интересная, но, к сожалению, требует военного преимущества как по численности, так и по вооружению. Вторая концепция состояла в том, чтобы построить сильные укрепления на Карпатской линии, предотвращая ввод российских войск в венгерскую долину. Следует подчеркнуть, однако, что (принимая во внимание «Тройственный альянс») нужно считаться с внутренним врагом, который отчетливо проявил себя в заговорах и выступлениях 1848 года. Инцидент в Кракове, связанные даже с выходом военного гарнизона из города, а также знаменитый «обстрел» Львова, ставшего под защитой баррикад на несколько дней крепостью повстанцев, привлекла внимание австрийских властей к слабости, а точнее к полному отсутствию укрепленных мест в случае вспышки беспорядков.
Этот вопрос после умиротворения повстанческих движений стал насущной проблемой и должен был быть решен как можно скорее. Созданная в 1850 году в Вене специальная комиссия по строительству фортификационных сооружений, т.н. Zentralbefestigungkomission, действуя под руководством генерала Гесса начал очень быстро разрабатывать планы, а затем строить оборонительные сооружения в Кракове (предназначенном для главной крепости в австрийских планах), в Перемышле (где с 1819 г. старые укрепления постоянно расширялись и модернизировались), Тарнове, Залещиках и Львове. Я сохранил порядок при перечислении мест, которые Богдановский использовал в своих работах. Однако на самом деле все должно выглядеть иначе, Львов должен был быть на первом месте.
Чтобы понять, почему я ставлю Львов на первое место, необходимо подумать об определенной проблеме не затронутой в работе Богдановского, а именно об ответе на вопрос, что же послужило стимулом для начала такого быстрого расширения или строительства новых укреплений в вышеупомянутом городе?
Испугались ли австрийские военные власти помощи русских войск, которых они призвали для подавления восстания в Венгрии? Этот вопрос связан с совершенно другим вопросом - нехватка места для размещения воинских частей, другими словами, отсутствие надлежащих казарм. В Кракове, как в Вавеле, так и во Львове, не хватало мест для атаки соответствующих сил, которые могли бы быстро подавить любые беспорядки, возникшие в городе. Это резко проявилось во Львове, где через три недели после «обстрела» города военное руководство Львова под командованием генерала барона Хаммерштейна получило письмо из военного министерства из Вены (от 29 ноября 1848 г., приказ 6096). быстрый поиск подходящих зданий или участков под застройку, которые были бы пригодны для перестройки или строительства зданий для хранения и установки артиллерии, и сбор соответствующих военных принадлежностей, чтобы держать бунтарские массы людей маленькими. Генерал Хаммерштейн, который был полностью знаком с настроением в городе - несмотря на свою недавнюю победу - предпочел не откладывать выдачу соответствующих постановлений и немедленно созвал комиссию, состоящую из таких выдающихся специалистов, как подполковник артиллерии фон Эльбенштейн и директор окружного укрепления подполковник-инженер и артиллерийский Шварцлейтер, оба бывшие ученики Бруммера старшего.
Комиссия, сформированная таким образом, по настоянию Хаммерштейна, быстро приступила к работе, узнав топографию города и его зданий в то время. Возможно, сделанные планы были представлены в Zentralbefestigungkomission в Вене; дело, однако, в том, что еще весной 1849 года началась экспроприация граждан, проживающих в районах, обозначенных комиссией. Поэтому очень сомнительно, что в такие горячие моменты для всего австрийского государства Вена будет думать о фортификационных сооружениях, направленных против России, чья политическая роль, а также военная помощь были так необходимы в Австрии в данный момент. Ведь годы 1846-1849 и даже до Крымской войны - это период тесного сотрудничества двух стран. Только после Крымской войны политика России в отношении балканских государств приведет к постоянному и последовательному ухудшению взаимных политических настроений, что через 60 лет приведет к началу Первой мировой войны (4).
К сожалению, о Цитадели написано мало. Обычно это вклады, касающиеся скорее тех мест, где он был построен. По сравнению с довольно обширной профессиональной литературой, посвященной другим предположениям о крепости, например, в Кракове и Пшемысле, которые также имеют богатую иконографию, Цитадель во Львове является самой бедной как с точки зрения письменной документации, так и фотографий инвентаризации. Вы можете думать, что они были; к сожалению, первая мировая война сочеталась с эвакуацией военных архивов, неполным знанием о том, что вернулось, а затем с доставкой их в Варшаву и сжиганием во время Второй мировой войны; с другой стороны, пожар парламента в Вене, где некоторые материалы, не переданные Польше, хранились во время Первой мировой войны, лишил Львовскую цитадель почти всей технической и исторической документации. Военные отношения (я уже провел беседы в Кракове) мало что добавляют, потому что время и годы размывают многие детали, столь важные для восстановления состояния сохранности.
Я начал это исследование с надеждой, что, возможно, найдется кто-то, кто сможет рассказать об этом намного больше, что он может раскрыть некоторые неизвестные иконографические материалы. В своей работе я опирался прежде всего на свою собственную память, потому что (как я уже упоминал выше) в тени Цитадели я провел все свое детство и юность. Я успел взглянуть на это и вспомнить много деталей. Я впервые увидел ее в 1919 году, потом мы с друзьями отправились повсюду, откуда нас не выгнали. Я посещал ее форты в 1939 году после капитуляции польского гарнизона, а затем после того, как Советы бежали от Германии. Это был последний раз. Итак, я кое-что помню и хочу поделиться этим со своими читателями.
ОСОБЕННОСТИ ГОРОДСКОЙ ТОПОГРАФИИ И ФОРТИФИКАЦИИ
Комиссия, назначенная генералом фон Хаммерштейном, рассмотрела топогра-фическую планировку города и расположение отдельных зданий (обычно упраздняемых монастырей), принадлежащих военным властям. Тщательный анализ показал, что ни один из них не подходит для реконструкции в смысле создания укреплений и строительства укреплений. В то время были приняты во внимание следующие военные здания: большие казармы, называемые «Красный Монастырь», однако было обнаружено, что они были окружены более высокими холмами. Такая же оговорка была сделана в отношении бывшего дворца кн. Яблоновских, превра-щенного на рубеже XVIII-XIX веков в гренадерские казармы. Старый, уже частично переоборудованный дворец был окружен прекрасным парком старых лип и дубов. К сожалению, в этом случае ландшафт окружающий холм св. Якова (sw. Jacka) не давал возможности укрепления этого места. Не подходили для этой цели, окруженные домами и садами, так называемые Вельки и Малы Кошары (бывший монастырь отцов-миссионеров). Также обсуждалась возможность расширения существующих артиллерийских казарм Императора Фердинанда. Однако необходимость снести или адаптировать церковь св. Анна и окружающие его здания повлекло бы за собой значительное увеличение расходов, что обескуражило комиссию и заставило их отказаться от этих проектов. В конечном итоге было решено построить новые казармы или укрепления на холмах, возвышающихся над южной стороной города, с отличным обзором и в то же время защищенных с тыла системой прудов: Пельчинского и Паненского, которые трудно пересечь.
Также был рассмотрен холм, на котором церковь св. Ежи (Юра) вместе с красивыми стильными постройками, принадлежащими греко-католической архиепископии. Однако от этого проекта отказались, потому что они не хотели раздражать русинов - в то время отличных союзников в борьбе с поляками.
Тщательное изучение района, как в стратегическом, так и в артиллерийском отношении, убедило комиссию в том, что рассматриваемые холмы будут хороши для строительства сильных укреплений, позволяя небольшому гарнизону выдерживать даже длительную осаду. В то время эти холмы были покрыты садами, среди которых выросли многочисленные дома и даже усадьбы, принадлежавшие богатому львовскому патрициату. У них была длинная и интересная история. Однако, прежде чем мы рассмотрим их подробнее, стоит обратить внимание на один факт: обсуждения и дискуссии в комитете обошли группу холмов, возвышаю-щихся в центре города, соединенных хорошо развитой сетью связи, что дает возможность быстрой эвакуации. Это холм Высокого замка, чьи останки возвышаются над городом. Обход этого холма - в окружении города и пригоро-дов - дает повод задуматься и позволяет сде-лать некоторые выводы. Но об этом позже.
ИСТОРИЯ ВРОНОВСКИХ ГОР
На южной стороне города находится холм с тремя четко очерченными холмами, которые назывались: Kalecza, Pełczyńska и Szemberka (иногда это название меняли на Szembek). Этот последний холм возвышается над улицей Коперника. Северный склон (со стороны города) плавно поднимался вверх, а южный склон круто спускался к двум довольно широким и глубоким прудам: Пельчинскому и Паненьскому разделенных широкой дамбой. Из обоих прудов текли ручьи, омывая окрестности поздней площади Болеслава-Пруса. По другую сторону прудов возвы-шаются холмы, являющиеся склонами. Большой равнины, простирающейся на юг, пересекаемой дорогой, ведущей в Стрый. Эта область была пустынной, очень малонаселенной, пересекаемой дикими оврагами и ущельями, в которых часто находились убежища для разнообразных бандитов. С военной точки зрения никакой опасности это не представляло.
Вернемся, однако, к этим трем холмам, на которые указывали члены командования корпуса, точнее его фортификационной комиссии.
Уже в XVI веке их северные склоны (со стороны города) были плотно застроены небольшими домами, окруженными прекрасно ухоженными садами, в которые летом переезжали богатые львовские патриции, не желая жить в городе, который в то время был не особо ароматным. В XVII веке здесь находился мэр города и поэт Бартломей Зиморович. Вероятно, именно здесь были написаны многие его поэтические произведения.
Во время вторжения Хмельницкого в 1648 году казаки начали копать батарейные посты, но эта работа «продвигалась не споро», а поскольку осада закончилась, то с этих позиций, к счастью для города, не упало ни одного снаряда. Следует подчеркнуть, что (принимая во внимание баллистические данные тех времен), если артиллерийский огонь был бы произведен из этого места, он мог нанести весьма большой ущерб, тем более что город не мог предотвратить его.
В то время как первая казацкая осада не угрожала городу с этой стороны, вторая, предпринятая в 1655 году казаками и москалями под Бутурлином, обещала быть намного более опасной, поскольку русские быстро просекли о чрезвычайно удобной позиции, хорошо подходящей для артиллерийской атаки и начали копать новые позиции для пушек. Они углубили и отрыли прежние казачьи позиции на горе Шемберка а также выкопали новые на Каличей Горе. К счастью, стрельба оказалась неэффективной, поэтому разгневанный Хмельницкий лично отправился на позиции артиллерии, чтобы контролировать ее действия. Он мало что изменил. Однако он смог полюбоваться великолепной панорамой города, и это был вид - несмотря на разворачивающуюся военную трагедию - действительно великолепный. Все окутано дымом, из-за которого блестели медные крыши церквей, и среди них вспышки ответного огня. Все это на фоне голубого неба создало незабываемое зрелище.
После отъезда Хмельницкого во Львов прибыл Ян Казимеж, который в срочно отремонти-рованном доме провел период выздоровления после довольно серьезной болезни.
Трагическая «полоса» рейдов продолжалась. Во время турецкой осады в 1672 году оба холма были расширены мощными батареями, что привело к очень эффективному обстрелу города, настолько, что потомки долго помнили «артиллерийский огонь из турецких валов». Это имя вцепилось в вершину Шемберка, которая с тех пор известна как «Турецкие Валы». Это была фактически последняя глава в истории этих холмов, если не считать разведку шведской кавалерии в 1704 году и Конфедерации кавалерии в 1770 году. Наконец, патрули австрийской и русской кавалерии побывали здесь. Ранее сгоревшие усадьбы и дома понемногу отстраивались, холмы были покрыты фруктовыми садами и даже небольшими виноградниками, которые давали маленький кислый виноград, из которого изготавливалось вино для домашнего использования. Старые Турецкие Валы, порос-ли травой и кустами дикой розы, овцы и козы паслись на небольших лугах, покрывающих вершины холмов.
Мир и непрерывное молчание царили до тех пор, пока на южном склоне Шемберкинского холма в один прекрасный день 1767 года не был построен небольшой дворец в стиле рококо и создан своего рода небольшой парк. Первоначально, это принадлежало половине Новогрудской части Марианны урожденной Марцинковской и Игнация Кошуцкого. Они не задержались здесь слишком долго, потому что вскоре появился новый владелец Игнаций Чосновский, который купил недвижимость за 5800 злотых. Но он не наслаждался этим приобретением долго, потому как после него владельцем стал граф Петр Забельский, у которого дворец был окончательно куплен советником Львовского дворянского двора Станиславом Вроновским. Это произошло в 1791 году.
Станислав из Вронова (Вроновский) был для своего времени выдающейся личностью. Очень образованный, специалист по искусству, и не только по изобразительному искусству, в котором он оказался выдающимся экспертом (потому что у него была довольно хорошая коллекция картин, мебели и небольших произведений художественного мастерства), он также был большим поклон-ником Мельпомены.
В своем новом помещении на склоне Шемберковской горы, в салонах его дворца он дал убежище польскому театру львовскому. Это были 1804-1807 годы, возможно, самые трагические для польского театра во Львове. Оставленный Войцехом Богуславским, который, не сумев преодолеть трудности, возникшие у него перед австрийским правительством, покинул Львов в 1799 году. Вскоре после этого Ян Непомуцен-Каминьский уехал в Каменец-Подольский. В этой ситуации Станислав Вроновский пришел на помощь театру. В его дворце проходили польские спектакли, на которые любители театра приезжали из города в большом количестве.
В 1806 году, уже пожилым, он передал свое загородное поместье в качестве приданого своей дочери Юзефу, которая была замужем за графом Фабиан Хумецким. Свою коллекцию - собранную в течение многих лет с большим экспертом - он хранил с собой, сохраняя ее в публичных коллекциях. Он покинул свое нынешнее место, переехав в город. Здесь он также умер в декабре 1829 года в возрасте 106 лет.
Его дочь Юзефа гр. Хумецка плохо управляла своими финансовыми делами и после смерти мужа попала под опеку. Она умерла в январе 1872 года от нищеты и лишений, чему в некоторой степени способствовало и австрийское правительство. Этот случай касался строительства новых укреплений.
Так получилось, что Хумицкой принадлежал не только дворец с окружающим парком, но и многочисленные участки земли, располо-женные на Шемберковой Горе. Когда австрийское правительство, в связи с предполагаемым строительством фортов, попыталось экспроприировать земли у своих нынешних владельцев, гр. Хумицка не согласился избавиться от этой земли. Следует отметить, что дворец и его парк не были включены в план фортификации. Чтобы дело не рассматривалось в суде, хотя это было неприятно для военных властей из-за социального положения семьи Хумицких, сам эрцгерцог (arcyksiążę d'Este) взял на себя роль посредника. Что не удалось военной комиссии удалось эрцгерцогу. Земля была сдана, но не оплачена. Дело тянулось довольно долго, и в конце концов (как это часто случалось в Австрии) оно было забыто.
После смерти графини Хумецкой в некрологе, было написано, что покойная, «была щедрой жертвующей земель для Цитадели». Это была настоящая ложь. Потом наследники вспомнили все дело и подали заявку на возврат земли или высокую компенсацию. Закончилось это дело (видимо, не единст-венное) - отрицательно - началом Первой мировой войны.
Дворец после смерти гр. Хумицкой был продан его наследникам семье Браунов, которые, в свою очередь, передали его Нейману. В 1895 году он был снесен (гравюра или фотография не сохранились).
На другой стороне холма Шемберки, или фактически в районе Горы Калечей, было два поместья, о которых трудно не упомянуть, тем более что один из них давно прекратил свое существование, а другой постоянно перестраивался, потеряв свою прежнюю форму в результате этих изменений. Первая принадлежала Тадеушу Хохлику Василев-скому, известному активисту и политику первой половины 19-го века, а вторая принадлежала Антонию Добчанскому (1806-1887), известному львовскому борцу и отцу известного коллекционера и донора многих польских музеев, Елены Дабчанской. Эта усадьба с довольно большим садом позже стала собственностью художника Кароля Млодницкого, друга Гроттгера, который женился на Ванде Монне, знаменитой музе Гроттгера. В этой усадьбе, позже перестро-енной и получившей название «Zaświecie», хранились многочисленные сувениры Артура Гроттгера. Эта усадьба и сад довольно сильно вошли в Цитадель. Напротив этой усадьбы стоял еще один небольшой особняк, принадлежащий семье Бехонских, в которой Войцех, правозащитник, повстанец 1863 года, много лет был носителем и президентом львовского круга январских повстанцев. Позже эта усадьба стала приютом для бедных детей.
Возле цитадели было построено много таких домов и усадеб, и - что самое интересное - у владельцев не было так называемых демобилизационного взаимодействия. Я знаю это точно по рассказам дочерей владельца такого поместья, построенного в первой половине XIX века Ежи Стотаньчиком.
С северо-востока с Цитаделью граничит дорога, ставшая затем улицей Гарнскарска, которая в конце концов называется улицей Мохнацкого. Вероятно, она была дорогой, по которой строительные материалы перевозились во время строительства укреплений.
Еще более интересно то, что позже в этих домах были построены двух- и трехэтажные многоквартирные дома без каких-либо демобилизационных резервирований.
------------------------------------------------------------
Демобилизационное резервирование - закон об изъятии в случае военной необходимости с последющим возвратом владельцу. Реквизирование.
------------------------------------------------------------
СТРОИТЕЛЬСТВО ЦИТАДЕЛИ
Предварительная работа комиссии
Фортификационный комитет, назначенный генералом фон Хаммерштейном, начал работу очень быстро. Задачи, с которыми он столкнулся, были непростыми. Должен был быть сделан предварительный план строитель-ства и так называемый запрос на землю. Это, в свою очередь, было необходимо для начала процессов экспроприации, неприятных дейст-вий и достаточно сложных в соответствии с Австрийским кодексом. Случай с Хумицкой может быть использован в качестве примера, упомянут выше. В то же время военные инженеры-архитекторы рассмотрели территорию, рассчитали возможности противодействия и защиты, как при стрельбе из пушек, так и гаубиц. Была также рассмотрена возможность быстрого отхода из будущих укреплений с использованием дороги на Стрый. Для этого необходимо было перестроить и расширить грунтовую дорогу, соединяющую улицу Гарнкарска и Стрыйскую. В то время она называлась Ущелье. Надлежащим образом расширенный и закаленный, он идеально послужил маршрутом доставки, особенно для транспортировки кирпича и камня. Многочисленные еврейские кирпичные заводы были расположены у подножия горы св. Яцка. Улица Wąwozowa - в последствии улица Supińskiego.
Путь по улице св. Лазаря в своей первой части с пологим склоном, во второй части - бывшем склоне горы Шемберка - был труден для доставки строительных материалов. То же самое можно сказать и о улице Каличей, по которой было просто невозможно забраться тяжело груженным возам.
Принимая все это во внимание, нужно склонить голову перед организацией подготовки территории и доставки туда стройматериалов в то время. Просто планировка наклона холма (без использования современных строительных машин) была настоящим подвигом. Прежде всего, сегодняшнего наблюдателя поражает невероятная точность и скорость работы, выполняемой в таком темпе. Сегодня со всей огромной техникой я не знаю, можно ли это сделать быстрее. Камень был доставлен на подводами (не по железной дороге) из карьеров в Оброшине. О том, что он был правильно выбран, свидетельствуют следы взрывов гранат в 7,5 см, выпущенных с расстояния 300 метров в 1918 году.
После выравнивания холма необходимо было провести работы по раскопкам для фундаментов, а также выкопать глубокие рвы для размещения в них «верков» или «башен Максимилиана». Саперные и пехотные отряды а также группы наемных рабочих, занятые на этой работе, в количестве нескольких тысяч человек выполняли эту трудную работу. Работа была тяжелой, всем любителям «валять дурака» доставалось прикладом по башке. В любом случае, времена были очень тяжелые, с деньгами было трудно, поэтому все работали, сколько сил хватало.
В отчете для Вены было отмечено, что первые работы, не связанные с экспроприацией, охватывали в основном подъездные дороги, такие как Калича, Гарнскарска, Вонвозова, ул. Лазаря и Цитадельная тропа, позже названная улицей Домбчански. Также необходимо было просушить площадь сегодняшнего св. София. Кроме того, для тысяч рабочих первоначально была предоставлена питьевая вода - на месте будущих казарм было вырыто два глубоких колодца. А так называемая рабочая вода, должны были поставлять из Пельчинского пруда. Была также создана сеть канализационных сооружений, благодаря которой они проходили через улицу Калечу к выходу Полтвы на пл. Академической. Параллельно с этими работами, которые, несомненно, должны быть классифицированы как самые тяжелые (планирование холмов и подготовка территории для надлежащих строительных работ), назначенная комиссия выполняла планы будущих зданий и укрепительных сооружений в виде насыпей под крепостными валами, которые, согласно поверхностным данным, первоначально должны были содержать относительно небольшое количество пехоты. (400-500 человек) и 24 орудия, включая одну батарею гаубиц и одну ракетную батарею (jedną baterię haubic i jedną rakietniczą. (Ну, не те ракеты были, которых сейчас все боятся))). Комплектация комплектом ракетных батарей является еще одним доказательством того, что намерение построить Цитадель было направлено против города и возможного движения транспорта, что не входило (по крайней мере, во время его строительства) в план под кодовым названием «R». Основой этого тезиса следует также назвать строительство деревянных казарм для семей немецких чиновников.
Чтобы укрепить кольцевую оборону или, возможно, обезопасить источники воды, например, в Пелчинских и Паниньских прудах, на противоположном Вулецком холме планировалось построить прочный блок-хаус, предназначенный для двух пехотных рот и нескольких пушек. Отчет, отправленный в Вену с обсуждением проектных работ, расходов на экспроприацию и выполнение работ по
нивелированию и необходимым раскопкам, был одобрен Центральной Комиссией (Zentralkomission fuer Befestigungsbau) и привел к выплате первой партии в размере 150 000 флоринов. Получение такой крупной суммы позволило процессу ускорить процесс экспроприации, тем более что возникли первые трудности, которые вызвали сопротивление мелких собственников, которые не хотели избавляться от своего имущества. В этой ситуации военным властям пришлось применить жесткие принудительные санкции. Многочисленные усадьбы и дома были выселены и снесены, несмотря на активное сопротивление владельцев, как было в случае с п. Виттинговой, женой гарнизонного ревизора (sic!).
После преодоления этих трудностей, холм был быстро спланирован.