225
Надо же! Я совсем забыл, что в понедельник исполнилось 225 лет со дня смерти Моцарта. Просто из головы вылелетело. А ведь собирался как-то отметить тут этот день. Впрочем, при моей рабочей нагрузке это понятно.
Ну вот сегодня с опозданием отметил, включив Реквием в аутентичном исполнении К. Хогвуда (лондонская запись сентября 1983 г.) в версии Р. Маундера (C.R.F. Maunder), убравшего из партитуры Sanctus и Benedictus как целиком написанные Зюсмайром и реконструировавшего фугу Amen, звучащую после Lacrimosa.
Сошлюсь тут на замечательную публикацию моего друга cleofide "Темная личность", в которой высказаны очень интересные соображения по поводу обстановки, в которой Моцарт сочинял Реквием.
Еще сошлюсь на мою старую запись, посвященную фильму Пазолини "Теорема", в которой постоянно за кадром звучит моцартовский Реквием, и я не знаю никакой другой кинокартины, где эта "фоновая" музыка производит столь сильное впечатление.
В молодости я был как-то просто потрясен исполнением Ю. Домаркаса, о чем тогда написал в дневнике:
Большой зал. Реквием Моцарта. Я думал, что услышу «Плач доктора Фаустуса», но все оказалось гораздо богаче и сложнее.
Дирижировал литовец Ю. Домаркас. Он сделал антракт между Lacrimosa и Domine Jesu, и вторая часть, обычно исполняемая дирижерами кисло, прозвучала с изумительной мощью, которая нарастала к концу.
Эта вторая половина потрясла меня - удивительное, насыщеннейшее просветление, торжество Бога. Хор пел так грандиозно, что мне показалось, что я слышу «Парсифаля»!
Это просветление гетевское, «огненная смерть», подъем в страну Снегов. «Но не дано им было достичь струй Океана прекрасных!» - это жизнь, становление, а в Domine и Hostias, кажется, Океан перед нами, Смерть - уничтожение в его струях. Что-то совершенно невероятное, даже у Моцарта! Последняя свобода музыкального движения и полифония, странные перемены движения. Хочется залезть в ноты, но тогда пропадет первозданная свежесть моего впечатления.
В Реквиеме происходит такая же трансформация, как в «Дон-Жуане», а именно: от мольбы грешника, к которому пришел Сатана, к дионисийской литургии.
Была иллюзия, что заключительный хор прозвучал неистовей, чем в Kyrie; я подумал: есть нечто близкое финалу 3 действия «Фауста», когда хор поет о гибели Эвфориона, провожая его в царство мертвых.
24 января 1974 г.
Quantus tremor est futurus...
Воистину.
Ну вот сегодня с опозданием отметил, включив Реквием в аутентичном исполнении К. Хогвуда (лондонская запись сентября 1983 г.) в версии Р. Маундера (C.R.F. Maunder), убравшего из партитуры Sanctus и Benedictus как целиком написанные Зюсмайром и реконструировавшего фугу Amen, звучащую после Lacrimosa.
Сошлюсь тут на замечательную публикацию моего друга cleofide "Темная личность", в которой высказаны очень интересные соображения по поводу обстановки, в которой Моцарт сочинял Реквием.
Еще сошлюсь на мою старую запись, посвященную фильму Пазолини "Теорема", в которой постоянно за кадром звучит моцартовский Реквием, и я не знаю никакой другой кинокартины, где эта "фоновая" музыка производит столь сильное впечатление.
В молодости я был как-то просто потрясен исполнением Ю. Домаркаса, о чем тогда написал в дневнике:
Большой зал. Реквием Моцарта. Я думал, что услышу «Плач доктора Фаустуса», но все оказалось гораздо богаче и сложнее.
Дирижировал литовец Ю. Домаркас. Он сделал антракт между Lacrimosa и Domine Jesu, и вторая часть, обычно исполняемая дирижерами кисло, прозвучала с изумительной мощью, которая нарастала к концу.
Эта вторая половина потрясла меня - удивительное, насыщеннейшее просветление, торжество Бога. Хор пел так грандиозно, что мне показалось, что я слышу «Парсифаля»!
Это просветление гетевское, «огненная смерть», подъем в страну Снегов. «Но не дано им было достичь струй Океана прекрасных!» - это жизнь, становление, а в Domine и Hostias, кажется, Океан перед нами, Смерть - уничтожение в его струях. Что-то совершенно невероятное, даже у Моцарта! Последняя свобода музыкального движения и полифония, странные перемены движения. Хочется залезть в ноты, но тогда пропадет первозданная свежесть моего впечатления.
В Реквиеме происходит такая же трансформация, как в «Дон-Жуане», а именно: от мольбы грешника, к которому пришел Сатана, к дионисийской литургии.
Была иллюзия, что заключительный хор прозвучал неистовей, чем в Kyrie; я подумал: есть нечто близкое финалу 3 действия «Фауста», когда хор поет о гибели Эвфориона, провожая его в царство мертвых.
24 января 1974 г.
Quantus tremor est futurus...
Воистину.