Гретхен - 2020
Грета налила себе безлактозного соевого молока, понизила силу тока в энергосберегающей лампочке, отрегулировала радиатор на 16 градусов Цельсия, застегнула синтетическую кофточку на плоской груди и с термосом клюквенного отвара подошла к окну.
Пусть некоторые окна светились, а фонари покачивались на ветру, внизу было темно: все питейные и едальные заведения закрыты, немногие машины прошмыгивали, не удостаивая Грету и полуминутой углеродного следа в пробке, а совсем уж редкие молчаливые прохожие отражали тусклый свет голубоватыми масками. Было тихо, спокойно, экономично и экологично.
Глотнув отвара, Грета отошла от окна и расположилась на надувном диване для медитаций. Она сплела в ей одной знакомой позе ноги, положила ладони одна на другую, запрокинула лицо, глубоко вздохнула раз, и два, и три - и спокойствие, уверенность в выбранном пути, удовлетворенность в результате, неутомимое бесстрашие в достижении цели, да и и все прочие заокеанские благоглупости невозбранно овладели умом и душою Греты.
Тихо и покойно было у нее в квартире, недостаток бумаги пипифакс компенсировался избытком шершавых лопухов, имелись и греча, и тыквенное масло, и соевая тушенка, и паста твердых сортов. Но чу! - то в окнах, то между окнами, то тихой поступью по полу, то неожиданными тенями, то скрипом паркета создавалось ощущение, что Грета здесь не одна, хотя родители мирно посапывали в своей старомодной кровати. Тень появилась как будто снаружи, обошла дом, заглянула в одно окно, в другое, неслышно пролезла в форточку и спряталась за шкафом, затем потом под столом, у зеркала, покуда Грета медитировала.
А медитировала Грета о том, о чем она всегда медитировала - о нашей общей Матери, планете Земля, и о том как мы, бестолковые ее дети, насмехаемся над нею и распространяем свои порядки, и как наша жизнедеятельность жжет ее члены, как туман и смог застилает Землю, тают ледники и айсберги, и надо что-то, блин, делать, а сил хватает лишь на забастовки, за которые благодарят лишь учителя. А те, кто может хоть на что-то повлиять, называют Грету умненькой девочкой, гладят по головке и ничего не предпринимают. И переплыви Грета хоть Тихий океан в тазу , об этом напишут лишь газеты, попилят деревья на целлюлозу и отравят воздух свинцовыми красками, а выхлопа будет ноль.
- Никаких свинцовых красок не надо, Гретхен, - сказал мягкий баритон из тени, - зачем? Гораздо проще, когда надо будет, всё рассказать в социальных сетях, газетам всё равно никакого доверия. - Грета от неожиданности даже разомкнула руки и качнулась, она никогда и ни от кого не слышала содержательных слов поддержки (как и отрицания), только расшаркивания, улыбки и книксены, ни на йоту не изменяющие положение вещей.
- Да и газеты сделают все, что нужно, - продолжал поющий баритон, - когда вопрос будет о жизни и смерти, когда некрологи будут занимать по десять разворотов, они будут вынуждены как-то реагировать на новомодные, пардон, вызовы. Всё серьезно, Гретхен, всё серьезно - неожиданно четко сказала тень и тут-то Грета смогла ее рассмотреть.
Очень худой, с козлиной бородкой и тростью, с рожками, чёрт (да вы и так догадались) восседал верхом на стуле. Было понятно, что он не дышит, не ездит на транспорте, не есть термически обработанную пищу и вообще, он представляет собою чистый дух, материи которого достаточно лишь на то, чтобы отбрасывать тень. Грета в таких не верила.
- У нас в преисподней, Гретхен, есть ответственные государственные деятели, которые могут предотвратить грядущую катастрофу. И нам небезразлична судьба той планеты, на которой расположен Ад, - заявил Мефистофель, причем, казалось, он зачитывает заранее написанный и утвержденный текст, - и наша государственная машина намного эффективнее, чем Евросоюз или даже Китай. У нас есть силы и средства, чтобы обеспечить все спецмероприятия, - и тут голос Чёрта стал походить на Путина.
- Над Китаем развеялся смог, в прозрачную Венецианскую лагуну стали заплывать дельфины, самолеты не летают, а в городском транспорте люди ездят только по крайней необходимости - не об этом мечтала ты во время забастовок, Гретхен? - спросил Мефистофель, - не этого, разве, требовали школьники во время забастовок?
- Скоро и машины перестанут ездить, разве что Скорая помощь и катафалки, и еще можно распространить убеждение, что термически обработанная пища способствует приобретению короновируса, и что болезнетворные корпускулы поднимаются от батарей и радиаторов - и мы придвинемся еще на один шаг к обществу осмысленного потребления, завернутого в несколько одеял, сосущего морковку и упершегося взором в смартфон, - продолжал Мефистофель.
- И никто, поверь мне, никто не будет ни летать, ни ездить, ни выходить из дому без крайней необходимости, пока остаются дорогие им близкие, особенно старики. Люди будут потреблять кислорода ровно столько, сколько им нужно для проживания, а питание мы найдем, те же кошки и собаки дышат слишком много.
Грета разомкнула ступни и отодвинулась.
- Гретхен, не этого ли ты, и прочие школьники, жаждали? Радикальное сокращение влияния человека на среду, отмена избыточного энергопотребления, сокращения выбросов? - А? - Вы говорили важные тезисы, а мы вас внимательно слушали. А способы решения придумали наши, потусторонние исследовательские центры. Мы просчитали несколько различных моделей, и сценарий короновируса оказался самым эффективным. Пока мы его тестируем... Но Ваше, Гретхен, мнение - решающее.
- Мы требуем! Вы украли наше детство! - шипела Грета, позабыв про медитацию. В ее черно-белом мозгу не укладывалось, как достижение правильной цели, гармонии, было связано с миллионами умерших стариков, с отменой всех спектаклей, турпоходов и посещений музеев.
Грета проснулась, протерла глаза, посмотрела на шумящую толпу и пошла в пятницу в школу. Мефистофель, растворяясь в темноте, тоже был удовлетворен своей миссией.