АНГЕЛ СЕРДЦА МОЕГО (начало)
«Реанимация» (путешествие третье)
Если бы я стреляла в вас, мы бы сейчас с вами не разговаривали.
Я стреляла в лошадь!
Миледи, (х/ф «Д'Артаньян и три мушкетёра»)
«Реанимацию» следует посетить три раза.
За сутки до выписки мне дали эту третью возможность, благо «подключичка», с такой нежностью подшитая русоволосой красавицей, куда-то подевалась, и мне требовался новый катетер.
Меня поместили в центральную, самую оживлённую часть экспозиции, как и при первом посещении. Слева лежала и смотрела на меня пожилая женщина, похожая на двух других, лежавших справа в моё первое пребывание в «Отделении анестезиологии и реанимации».
Роковой внешности чернобровая турчанка деловито принялась за меня. Встав справа, врач скомандовала:
- Отверни голову. И смотри на бабушку. Молча, - моё возвращение сопроводилось лёгким эль скандаль, отсюда такая оправданная суровость.
- Пусть он на меня не смотрит, - прожалобила моя соседка, глядя на меня в упор.
Я с ней согласился и закрыл глаза.
- Правую руку вытяни вдоль тела, - строго продолжила, никакая, конечно же, не турчанка, а самая, что ни на есть родная хохлушка. Можно подумать, я бы спутал.
- Прошлый раз мне с помощью УЗИ делали, - напомнил я о существовании высших технологий.
- Помолчи! Я и без УЗИ сделаю как надо! - а вы говорите турчанка.
Но, как говаривали древние латиняне: «Veru agreste, lethiferum tamen instrumentum» (вертел - орудие, бляхо, колхозное, но, сцуко, смертельное). Сложности у нас начались сразу - мы попали в артерию. Я бы сказал, что «кровь пошла», но судя по комментариям, напоминавшим отчёты о затоплении отсеков с тонущего «Титаника», она прямо-таки «хлынула», хотя я не мог видеть, ни кровь, ни Чернобровую.
Роксолана таки сдалась:
- Давайте УЗИ.
Моё любопытство взяло верх над бабушкой, и я открыл глаза. Передо мной возникла картинка моей подключичной области во всей её чёрно-белой непонятности. Это был монитор УЗИ-book. Демонстрацию моих внутренностей проводил молодой врач армянин. Обожаю армянскую мультипликацию Саакянца, особенно мультфильм «Кикос». Кикос - это такой армянский Кенни, только вымышленный, каждая гибель которого, тоже вымышлена.
- Бот тут бена, а тут артерия. Бена, артерия, бена, артерия, - новоявленный мистер Фёст надавливал датчиком прибора мне на шею и круги сосудов на экране поочередно «сказочным образом» превращались в овалы. Ликбез, явно, предназначался мне (ну, не коллег же он знакомил с синематографом). Так и продолжалось: вверх-вниз, вверх-вниз, «бена, артерия».
Ва-ай, Кикос, Вай, с-синок! Развлечение нашлось каждому.
Недоступная моему любопытному взору Чернобровая настойчиво продолжила орудовать по ту сторону «добра и зла», и скоро на экране должна была появиться долгожданная игла милосердия, наконец-то, пронизывающая нужную вену. Зал замер в ожидании. Признаться, как зритель я был довольно ослабленным пациентом, а тут еще эта иглотерапия: словом, однообразная картинка убаюкивающе мне наскучила, и я стал проваливаться в полудрёму - не Саакянц.
Ва-ай, Кикос, Вай, с-синок!. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Уже ставший привычным, лёгкий, хрустящий звук проникающей в тело иглы вернул меня из моей полудрёмы к мультфильму только на финальных титрах. Да! Да! Да! Всё проспал и никто не разбудил.
Я только и успел запомнить три слова battery, power, lower, как этот шоумен уверенно включил перезагрузку, не дав тем самым даже дочитать. Я недоумённо промолчал про себя: «Ну, зачем?». Вдогонку же появилось смутное ощущение, что и сама железяка эта пыталась меня заткнуть - shut up. Моё рассеянное сознание всё же расценило выше озвученную триаду как угрозу, и в следующий момент в мозгу запульсировало: «Вай Кикос…»
«Чё за дела? Какие батарейки в «реанимации»? Зачем надо было перезагружать? И что за shut up?»
Ва-ай, Кикос, Вай, с-синок! Up. Down. Up. Down.
Вслух я это поостерёгся произнести, так как представления не имел, сколько игл торчит у меня под этой клятой ключичной костью. Девайс загрузился, и поверх моих многострадальных сосудов снова выскочило уже знакомое нам, но еще не всеми принятое системное сообщение. Аниматор замер, Чернобровая замолчала, я перестал моргать - пахнýло «Ревизором» и начало попахивать новой перезагрузкой. Когда мхатовская пауза начала переходить в затянувшийся антракт, я внимательнее перечёл сообщение на экране.
Хай тобi морока! Какое shut up? Не шатап, а «shutdown через две минуты» - дошло до меня. «Кикос» закончился, начинался «Южный парк». Кенни угрожала опасность, и счёт шёл уже на секунды.
- У вас с питанием проблемы. Или батарея села или блок питания от сети отключился. Осталось две минуты.
- Ви разбираетесь в этом абарудованийи? - революционно сметая ненужные условности и преграды между врачом и пациентом, полюбопытствовал самезнаетекто. Мне начали доверять! Меня не заткнули, со мной перешли на вы, да еще светскую беседу затеяли на научно-популярную тему. Пришлось поддержать:
- Нет. Не разбираюсь, - я высвободил правую руку, и нагло ткнув указующим перстом в бесовское зерцало, уже просипел:
- Я просто прочитал. Там написано.
Синергетический эффект не заставил себя ждать. Сообразительный патани споро нырнул куда-то вниз, и передо мной теперь мелькали, то правая, то левая, а то и обе сразу руки, перебирающие толстый сетевой кабель. Наконец, борьба Лаокоона со змием закончилась (наши взяли первое место) и power к battery стала поступать в полной мере.
Меж тем, неуглядная la famme fatale окончательно созрела и передала весь набор своих медицинских сюрикенов представителю армянской половины человечества. В меру горячий кавказец, как и можно было предположить, исправно и без особых проблем управился с колюще-режущим металлом: в шее появилась правильная дырка с катетером в ней, вставляя который врач предупредил:
- Сейчас будет самое неприятное!
Ва-ай, Кикос, Вай, с-синок! Воистину, нет ситуации, которая не могла бы стать смешнее.
Просто проткнуть вену ему показалось недостаточным. То ли из медицинских, то ли из эстетических соображений, но составленная икебана показалась композитору несовершенной. Посему негармонирующий с моей шеей, и с такими приключениями внедрённый, катетер, был удалён. Для установки окончательного катетера…, фактического…, настоящего(!), пришлось немного развальцевать одно из уже проделанных отверстий, для чего врач потребовал от коллег «иглу потолще». После слесарных работ он снова заботливо предупредил:
- Сейчас будет самое неприятное!
Последнее «самое неприятное» завершилось, и я с облегчением был передан сёстрам из отделения, а те укатили меня обратно в «терапию». Занавес.
По дороге я поделился с медсестрой подробностями прошедшего перфоманса. На что она коротко бросила:
- Рассказывай! Где ты, и где английский? - вот такой пердимоноколь. А какой может быть английский у меня, если я, как потом выяснилось, грека похожего на армянина от не похожего ни на кого армянина не отличил?
NB На утро мне удалили катетер за ненадобностью оного, в связи с выпиской.
shutdown (Անգ.) - կանգառում կանգ առնելը.
«Вертел - деревенское, но смертоносное орудие». (лат.)
патани (պատանի арм. транслит.) - молодой человек.
«Приёмное»
Дело в том, что у нормальных людей 40 групп хромосом с ДНК,
а у этого существа их видите ли, 200 000. (sic!)
Мактилбург, (к/ф "Пятый элемент")
Началось же всё с простой русской девочки Кати. Её стремительные появления в боксе и деловитая подвижность не давали возможности, хоть что-нибудь разобрать на бэдже, кроме имени - Екатерина.
- Вы когда-нибудь бывали в реанимации?! - этот последний вопрос прозвучал настолько позитивно (прям, ребенка в зоопарк заманивает), что, даже памятуя о посещении «реанимации инфекционки», я, с надеждой на лучшее, бодро ответил: - Да!
Звонкий голос и улыбка, едва скрываемая за необходимостью оставаться врачом, всё-таки выдавали в ней ангела.
- Ну вот, значит вам всё знакомо! Состояние у вас тяжелое: повреждён сердечный клапан и лёгкие. Главное, чтобы в кровь не перешло. Кардиохирурги пока оперировать отказываются, так что полежите в «реанимации».
Заметно было, что врач волновалась. От неё исходила забота… забота, замешанная на тревоге.
- Как Вас зовут? - проявил я нескромное нетерпение, окончательно потеряв надежду прочитать имя самому.
- Потом… Я ещё… Подождите… Я вернусь сейчас…, - она поспешно покидала бокс, - Екатерина Григорьевна, - окончание фразы прозвучало уже на ходу и за дверьми. За смущённой улыбкой я так и не разобрал отчества. Она определённо ангел. Ангел Екатерина Григорьевна.
А кто еще в раю, кроме ангела, сердцем моим заниматься будет? После трёх безуспешных попыток госпитализации, забота, которой я был окружён в приёмном отделении, оказалась воистину неземной. На первый вызов скорой приехали два параполумедиков одинаковых с лица, так и оставивших меня прямо на улице. Фельдшер второй посочувствовал уколами моей ситуации и моим сорока Цельсиям.
- Ты же понимаешь, такая у нас система, - попрощался он.
Третья карета «скорой» таки довезла меня до «Водников», но там меня дальше людской не пустили. В полночь, видимо, не только карета превратилась в «тыкву» и, вскоре, я был выдворен на улицы ночного города.
- За что? - сделал я вид, что удивлён.
- Ну, ты сам всё понимаешь, - льстило одно: я создавал впечатление понимающего пациента.
Поэтому, когда в бокс приёмного отделения вскользнула на своих туфельках-скороходах молодая девушка врач с бумаго-ручкой в руках и умными глазками под весёлой чёлкой, у меня появилась надежда и я несколько расслабился. Особенно умилили две её неловкие попытки, по старой доброй врачебной традиции, перейти со мной на ты, но что-то сковывало её речь при таком обращении. А по мне, так мило выходило.
Будущая Екатерина Григорьевна в джинсах и незапоминающегося цвета белом халате назначила мне кучу диагностических тестов, и началось. Меня стали возить, перекладывать, катать, поднимать-опускать на всевозможных КТ, РГ, ОАК и УЗИ. Я воскликнул:
- Да, это рай! - мне не давали и шагу ступить самому, а любые подобные попытки заканчивались водворением меня в кресло-каталку.
Но одна процедура всё-таки требовала потопать своими ножками. Из-за ремонта на втором этаже, в кабинет УЗИ сердца лифтом попасть не было никакой возможности. Диагностику там проводила Екатерина Григорьевна.
- Вы сможете самостоятельно подняться на 2 этаж?
Да, за таким ангелом только самому и надо! Одно омрачало мне удачное начало - врач приёмного отделения никак не будет моим лечащим. Тогда-то передо мной и материализовалась Екатерина Григорьевна. с провокационным вопросом.
- Вы когда-нибудь бывали в реанимации?!
Она определённо ангел. Ангел моего сердца.
Словно семь заветных струн зазвенели в свой черёд… ♪ ♫ ♫ ♫
«Реанимация» (путешествие первое)
Что споется мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют - да все из сказок…
Владимир Высоцкий, ("Птица Гамаюн")
«Реанимация» встретила меня протяжным стоном, почти криком, пожилой пациентки. Боль удалось ей унять только через сутки, а всё это время она продолжала надрывно сообщать о себе. И почти сразу это перестало мешать - я в «реанимации».
- У него все обследования сделаны. Что это сегодня Екатерина Григорьевна так расстаралась? - приятным драматическим сопрано полуриторически удивилась Русоволосая. По всему было понятно, что эта миловидная лисичка-хитрованка, таки не прочь получить ответ на этот вопрос.
Первым делом меня требовалось подключить к реаниматрице. Для этого и придумали «подключичку». Чтоб я был здоров!
Меня окружили три человека. Один, из которых был медбрат, расположившийся у ног, и два медврача по бокам. Белокурая слева и Русоволосая справа, которая сразу пропала из поля зрения, ввиду сворачивания мне шеи в противоположную сторону. Именно ей предстояло пронзить меня иглой и катетером.
Вопрос о враче приёмного отделения порадовал. Во-первых, вкрадчивый голос сулил нескучную процедуру, во-вторых, ангел моего сердца удивил не меня одного, но и коллег по цеху, а значит, мне повезло и, наконец, я точно узнал отчество ангела Екатерины - Григорьевна.
- Вытяни руку, представь, что чемоданчик держишь, - оправдывая мои чаяния на нескучную перспективу, распорядилось сопрано.
Фантазия с «чемоданчиком» была призвана заставить меня напрячься и максимально выпукло выпучить вену на шее. Скорее всего, моего воображения медбрату показалось недостаточно для такого «глюка», как чемодан, и он призвал себя в реальности изобразить этот ценный груз братского воспоможенния.
К слову сказать, у меня жутко болели суставы, и, когда «чемоданчик» самочинно стал усердно тянуть меня за кисть, я взвыл от неожиданной боли. Но как шутят у них в Сорбонне: «Погодите смеяцо, доктор».
Вся кровь мочой ударила мне в голову, от чего выпучились только лишь глаза, а вот опустошенная вена, противно ожидаемому, с хлюпаньем вогнуто впукнулась, и проникнуть в неё не было уже никакой возможности.
Безуспешно провозившись с моей шеей и «чемоданчиком», Русоволосая призвала на помощь бездушное УЗИ, и дальше всё пошло, как положено. Хотя я не вполне уверен, что всё последовавшее было «как положенным». Когда я вновь замер в ожидании укола, меня вдруг обдало:
- Какая у тебя нежная кожа, - теплом разнеслось по всему телу мягкое придыхание её голоса.
- Молчи, молчи, - предусмотрительно предупреждая любую мою активность, прошептала она. А предупреждать было чего, казалось, стоит только повести ухом, и оно коснётся губ врача. Я замер вовсе. Я не верил своему уху. Я пытался угадать и, кажется, угадывал по-женски иронический изгиб губ Русоволосой, то ли слухом, то ли кожей. Но волны нежданной неги гасили не только сторонние ощущения, но и само желание понять причины этого наваждения.
- Любая девушка позавидует такой коже, - продолжала изливаться эта райская песнь прямо на мою барабанную перепонку и, оттуда, брызгами по всей анатомии и физиологии. Казалось, все тайны мира открываются мне. И первой тайной открылся истинный смысл выражения «женщина любит ушами».
Все эти метания наблюдало белокурое чудо, бездеятельно стоявшее передо мной… Я, то выпучивал глаза, глядя на неё, то заводил их горе, то закрывал или бессильно опускал взгляд вниз. Но Чудо лишь участливо хлопало растопыренными ресницами своих полугрустных глаз. Оно стояло между мной и окном, отчего солнце подсвечивало локоны Белокурой и периодически те вспыхивали золотом, дополняя соответствующий ситуации антураж.
А хотелось повернуться к Русоволосой, хотелось понять происходящее, да, просто, хотелось поговорить. Но куда там?
- Молчи-молчи, - не давала отвлечься медоточивая, проникая речами до самого спинного мозга.
- На такой коже очень долго не будет морщин…
Этьен печально улыбнулся… Я тоже плавно спустился с небес на землю, благо в «реанимации» всё это рядом, и вновь стал пациентом, при этом испытав, конечно, лёгкое разочарование, но и сильное облегчение. Видимо, этот оксиморон страданиями отразился в моей мимике.
- Молчи, мой хороший, молчи. Я знаю, что тебе больно. Потерпи, - если бы она знала… (а она таки и знала!). Да, с таким анестетиком я мог под ёжика обтыкаться иглами и ничего не почувствовать.
Русоволосая недолго колдовала, и вскоре катетер был вставлен, подшит и «поставлен на полку». Меня, конечно, продолжало обдавать, но я хотя бы понимал - ничего личного, только кожа.
Когда я вернул голову на место, рядом никого не было, и все пять райских птичек, изображенных на колоннах отделения, были дома, под сенью Древа… Показалось.
Продолжение тут.