Детская история
Сегодня в разговоре с моим мужем случайно всплыла эта его история.
И такое вплеталось в канву жизни...
"1949 год. Мне 8 с половиной лет.
Дело было так… Как и сейчас, в то время на улицах стояли загородки с горой арбузов, только они были деревянные, а не железные. Около нашего дома тоже стояла такая же (ул. Беговая, д.2). Пошел дождь, мальчишка - продавец схоронился где-то, в это время несколько шпанистых парней схватили по арбузу и побежали. Крики, тут же возник милиционер, бросился за ними, но не догнал. А возвращаясь, увидел меня, стоявшего под козырьком дома, там мы все с нашего двора пережидали дождь. Я был крайний, он схватил меня и потащил в отделение милиции № 63. В комнату к следователю, т.е. все честь по чести, к такому, который выколачивал показания по законам того времени, да и на двери кабинета было так и написано "Следователь".
И тот начал меня колоть, но я только плакал и ни в чем не хотел сознаваться. Он угрожал, кричал, тряс кулаками перед лицом, а через несколько часов сказал: выйди в коридор, посиди и подумай. Меня вывели.
В этот коридор выходила и закрытая дверь "обезьянника", из которой четверо ментов вытащили в рубахе для буйно помешанных - со связанными сзади длинными рукавами - какого-то мужика и, бросив на пол, начали вчетвером избивать его ногами.
И тут я от страха впал в какую-то нервную прострацию. Эта картина врезалась мне в память, и если меня спросить, какая моя первая ассоциация на слово "милиция", то вот такая: самый из них здоровый амбал остервенено бьет ногами лежащего человека, и при этом поминутно почесывает свои яйца. (Простите!)
Меня ввели снова в кабинет, но ни одного слова я вымолвить не мог, случился какой-то спазм голосовых связок, и я просто молчал.
От статьи и колонии меня спасла наша сумасшедшая соседка по общей коммунальной квартире, которая для подработки держала у себя в комнате небольшой игорный притон, а еще "подрабатывала" проституцией (она получала пенсию в размере 100 руб, для сравнения, - мой отец получал 1000р). К ней захаживали и менты из 63-го отделения. Она возвращалась домой, и на улице ее окружили наши мальчишки со двора и рассказали все, как было. Она, ни секунды не сомневаясь, вместе с ватагой ребят явилась в отделение и все поставила на свои места: мальчишек выслушали и меня отпустили домой.
Родители об этом узнали только вечером после работы, и тоже мне не очень-то поверили, все пытали, кого я покрывал, когда стоял "на стреме" …"
И такое вплеталось в канву жизни...
"1949 год. Мне 8 с половиной лет.
Дело было так… Как и сейчас, в то время на улицах стояли загородки с горой арбузов, только они были деревянные, а не железные. Около нашего дома тоже стояла такая же (ул. Беговая, д.2). Пошел дождь, мальчишка - продавец схоронился где-то, в это время несколько шпанистых парней схватили по арбузу и побежали. Крики, тут же возник милиционер, бросился за ними, но не догнал. А возвращаясь, увидел меня, стоявшего под козырьком дома, там мы все с нашего двора пережидали дождь. Я был крайний, он схватил меня и потащил в отделение милиции № 63. В комнату к следователю, т.е. все честь по чести, к такому, который выколачивал показания по законам того времени, да и на двери кабинета было так и написано "Следователь".
И тот начал меня колоть, но я только плакал и ни в чем не хотел сознаваться. Он угрожал, кричал, тряс кулаками перед лицом, а через несколько часов сказал: выйди в коридор, посиди и подумай. Меня вывели.
В этот коридор выходила и закрытая дверь "обезьянника", из которой четверо ментов вытащили в рубахе для буйно помешанных - со связанными сзади длинными рукавами - какого-то мужика и, бросив на пол, начали вчетвером избивать его ногами.
И тут я от страха впал в какую-то нервную прострацию. Эта картина врезалась мне в память, и если меня спросить, какая моя первая ассоциация на слово "милиция", то вот такая: самый из них здоровый амбал остервенено бьет ногами лежащего человека, и при этом поминутно почесывает свои яйца. (Простите!)
Меня ввели снова в кабинет, но ни одного слова я вымолвить не мог, случился какой-то спазм голосовых связок, и я просто молчал.
От статьи и колонии меня спасла наша сумасшедшая соседка по общей коммунальной квартире, которая для подработки держала у себя в комнате небольшой игорный притон, а еще "подрабатывала" проституцией (она получала пенсию в размере 100 руб, для сравнения, - мой отец получал 1000р). К ней захаживали и менты из 63-го отделения. Она возвращалась домой, и на улице ее окружили наши мальчишки со двора и рассказали все, как было. Она, ни секунды не сомневаясь, вместе с ватагой ребят явилась в отделение и все поставила на свои места: мальчишек выслушали и меня отпустили домой.
Родители об этом узнали только вечером после работы, и тоже мне не очень-то поверили, все пытали, кого я покрывал, когда стоял "на стреме" …"