Приветствую тебя, дорогая сестра Алла!
Сегодня пять лет, как с нами нет сестры нашей общины
Аллы Даниловны Василевской.
Память о ней всегда жива, потому что мы были и остаемся родными людьми, потому что есть наша постоянная, надеюсь, взаимная молитва.
А еще, потому что все, о чем так горячо молилась Аллочка, сбылось или сбывается в жизни нашего большого братства - и братство православных врачей, и их служение братьям и сестрам. И вот уже 7 лет живет братство "Трезвение" ("Господи, хочу, чтобы у нас была сильная медсанчасть и чтобы моим подопечным нашлось место в церкви, и была о них забота, и было у них дело!" - Аллочка была зав. отделением наркологического диспансера, работала в женских тюрьмах).
В церковь пришла в возрасте 58 лет, а крестившись, положила на стол свой партийный билет, сказав: я не с вами, а с Господом, но когда нас будут судить, я сяду на скамью подсудимых вместе с вами.
"Когда, закончив оглашение, мы были в Рождественском храме на своей первой агапе, я чувствовала себя так, как будто жизнь моя только начинается (в 58 лет!) и все главное еще впереди. Жизнь же, оставшаяся за плечами, была только подготовкой к этому главному. Такое же чувство остается у меня и сейчас" (из письма прот. Виталию Боровому, 1995г.).
Пришла в церковь и сразу взялась за самую тяжелую работу: уборщицы в храме, потом разнорабочим в ремонте помещений Свято-Филаретовского института. А заодно она всегда видела, кому нужно помочь мудрым словом, теплой улыбкой, личным участием.
"Храмы еще только восстанавливались, но уже шли люди, сначала боязливо - кто с чем, но с чем-то своим больным, чтобы поделиться, получить помощь, и получали ее в церкви: возбужденные - успокаивались, угрюмые - воодушевлялись и т.д. Уходили другими. Каждый спрашивал: "Чем помочь, я могу то-то". А кто-то возвращался специально от метро, чтобы сказать: "Господи, храм восстанавливается - может быть, и мы оживем" и попросить прощения у меня за всю желчь и злобу на жизнь, которые недавно вылили мне. В ответ могла лишь сказать: "Я такая же, ничем не лучше". А в душе у меня ликованье: люди улыбаются, надежда оживает."
Дочь репрессированного отца, она вместе с матерью свою юность провела в Воркуте, и мы задолго до вхождения этой темы в церковное сознание слушали ее рассказы о том, как Господь действовал в той непростой жизни ее семьи и окружения.
Как-то она вспоминала, как ей, еще школьнице, дали прочитать по радио стихотворение Лермонтова "На смерть поэта". И она с большой внутренней силой читала: "…Но есть и Божий суд, наперсники разврата! / Есть грозный Судия, - Он ждет! / Он неподкупен звону злата, / И мысли и дела Он знает наперед …". Необычность (кроме упоминания о Боге по радио) здесь в том, что это было в середине 50-х гг. и в Воркуте. Представьте себе, как это слушалось ТАМ, где репрессированными были практически все! Ей говорили потом, что многие от неожиданности плакали в своих квартирах навзрыд …
Когда забрали отца, ей, 4-летней мать сказала: твой отец честный и хороший человек, никогда не забывай этого, и она верила и надеялась на его реабилитацию. И дождалась.
Но вот только одно ее горячее желание пока не сказать, что исполнилось полноценно.
На волне внутрицерковных гонений 90-х годов был неправедно осужден священник Георгий Кочетков, наш общий духовный отец, человек, беззаветно служащий делу возрождения русской православной церкви, на сегодня уже более десятка тысяч людей приведший в нее не формально, а как сынов и дочерей, которые берут на себя всю ответственность за ее жизнь. Явная провокация фундаменталистских кругов в 1997 году привела к запрещению в служении его и отлучению от причастия 11-ти братьев и одной сестры - Аллы Даниловны. Им пришлось пройти через горечь допросов в духе известной организации, клевету и поношение, невозможность причащения в продолжение трех лет. Для Аллочки это оказалось непосильной ношей, физически непосильной - через два года после снятия в 2000г. неправедных прещений она слегла в постель и уже не встала.
Последние ее годы были годами непрестанной ее молитвы за церковь, за батюшку, за всех нас, за народ, живущий в страхах, - она хорошо понимала сущность катастрофы, происшедшей с человеком, выкованном в советском режиме. И я думаю, что ей и сейчас горько, что после того, как были разлиты тонны грязи и клеветы на все братство, лично на батюшку, громко, на всю церковь поносилось движение, возрождающее общинную и братскую жизнь в Божьем народе, извинения не были сказаны даже шепотом.
"Я дождалась реабилитации родного отца, дождусь реабилитации и духовного!" - повторяла Алла Даниловна.
А произошла ли она? Вот вчерашний пример: мой сын вернулся с православной выставки в Манеже, где он стоял за институтским стендом, и рассказал, что к ним подошел человек и тихо спросил: а что теперь с отцом Георгием, жив ли, служит? И был просто изумлен, услышав, что уже 11 лет он служит в Новодевичьем монастыре, является ректором Института, имеющего аккредитацию и лицензию от государства и от Патриархии. Что есть уже такие епископы, которые не боятся приглашать о.Георгия и преподавателей СФИ для проведения семинаров по катехизации для всех ответственных за это богоугодное дело в своих епархиях.
И все же, невзирая на все тяготы и страдания, перепавшие на долю сестры нашей Аллы, главным ее свойством, которое осталась в памяти каждого знавшего ее человека, была ее способность непрестанно и за все благодарить Бога.
Она мирно отошла ко Господу в день памяти иконы Божьей Матери "Всех скорбящих Радость", - когда-то в этот день она по зову Божьей Матери впервые пришла в храм (в честь этой иконы) и осталась верной дочерью церкви навсегда.
Аллы Даниловны Василевской.
Память о ней всегда жива, потому что мы были и остаемся родными людьми, потому что есть наша постоянная, надеюсь, взаимная молитва.
А еще, потому что все, о чем так горячо молилась Аллочка, сбылось или сбывается в жизни нашего большого братства - и братство православных врачей, и их служение братьям и сестрам. И вот уже 7 лет живет братство "Трезвение" ("Господи, хочу, чтобы у нас была сильная медсанчасть и чтобы моим подопечным нашлось место в церкви, и была о них забота, и было у них дело!" - Аллочка была зав. отделением наркологического диспансера, работала в женских тюрьмах).
В церковь пришла в возрасте 58 лет, а крестившись, положила на стол свой партийный билет, сказав: я не с вами, а с Господом, но когда нас будут судить, я сяду на скамью подсудимых вместе с вами.
"Когда, закончив оглашение, мы были в Рождественском храме на своей первой агапе, я чувствовала себя так, как будто жизнь моя только начинается (в 58 лет!) и все главное еще впереди. Жизнь же, оставшаяся за плечами, была только подготовкой к этому главному. Такое же чувство остается у меня и сейчас" (из письма прот. Виталию Боровому, 1995г.).
Пришла в церковь и сразу взялась за самую тяжелую работу: уборщицы в храме, потом разнорабочим в ремонте помещений Свято-Филаретовского института. А заодно она всегда видела, кому нужно помочь мудрым словом, теплой улыбкой, личным участием.
"Храмы еще только восстанавливались, но уже шли люди, сначала боязливо - кто с чем, но с чем-то своим больным, чтобы поделиться, получить помощь, и получали ее в церкви: возбужденные - успокаивались, угрюмые - воодушевлялись и т.д. Уходили другими. Каждый спрашивал: "Чем помочь, я могу то-то". А кто-то возвращался специально от метро, чтобы сказать: "Господи, храм восстанавливается - может быть, и мы оживем" и попросить прощения у меня за всю желчь и злобу на жизнь, которые недавно вылили мне. В ответ могла лишь сказать: "Я такая же, ничем не лучше". А в душе у меня ликованье: люди улыбаются, надежда оживает."
Дочь репрессированного отца, она вместе с матерью свою юность провела в Воркуте, и мы задолго до вхождения этой темы в церковное сознание слушали ее рассказы о том, как Господь действовал в той непростой жизни ее семьи и окружения.
Как-то она вспоминала, как ей, еще школьнице, дали прочитать по радио стихотворение Лермонтова "На смерть поэта". И она с большой внутренней силой читала: "…Но есть и Божий суд, наперсники разврата! / Есть грозный Судия, - Он ждет! / Он неподкупен звону злата, / И мысли и дела Он знает наперед …". Необычность (кроме упоминания о Боге по радио) здесь в том, что это было в середине 50-х гг. и в Воркуте. Представьте себе, как это слушалось ТАМ, где репрессированными были практически все! Ей говорили потом, что многие от неожиданности плакали в своих квартирах навзрыд …
Когда забрали отца, ей, 4-летней мать сказала: твой отец честный и хороший человек, никогда не забывай этого, и она верила и надеялась на его реабилитацию. И дождалась.
Но вот только одно ее горячее желание пока не сказать, что исполнилось полноценно.
На волне внутрицерковных гонений 90-х годов был неправедно осужден священник Георгий Кочетков, наш общий духовный отец, человек, беззаветно служащий делу возрождения русской православной церкви, на сегодня уже более десятка тысяч людей приведший в нее не формально, а как сынов и дочерей, которые берут на себя всю ответственность за ее жизнь. Явная провокация фундаменталистских кругов в 1997 году привела к запрещению в служении его и отлучению от причастия 11-ти братьев и одной сестры - Аллы Даниловны. Им пришлось пройти через горечь допросов в духе известной организации, клевету и поношение, невозможность причащения в продолжение трех лет. Для Аллочки это оказалось непосильной ношей, физически непосильной - через два года после снятия в 2000г. неправедных прещений она слегла в постель и уже не встала.
Последние ее годы были годами непрестанной ее молитвы за церковь, за батюшку, за всех нас, за народ, живущий в страхах, - она хорошо понимала сущность катастрофы, происшедшей с человеком, выкованном в советском режиме. И я думаю, что ей и сейчас горько, что после того, как были разлиты тонны грязи и клеветы на все братство, лично на батюшку, громко, на всю церковь поносилось движение, возрождающее общинную и братскую жизнь в Божьем народе, извинения не были сказаны даже шепотом.
"Я дождалась реабилитации родного отца, дождусь реабилитации и духовного!" - повторяла Алла Даниловна.
А произошла ли она? Вот вчерашний пример: мой сын вернулся с православной выставки в Манеже, где он стоял за институтским стендом, и рассказал, что к ним подошел человек и тихо спросил: а что теперь с отцом Георгием, жив ли, служит? И был просто изумлен, услышав, что уже 11 лет он служит в Новодевичьем монастыре, является ректором Института, имеющего аккредитацию и лицензию от государства и от Патриархии. Что есть уже такие епископы, которые не боятся приглашать о.Георгия и преподавателей СФИ для проведения семинаров по катехизации для всех ответственных за это богоугодное дело в своих епархиях.
И все же, невзирая на все тяготы и страдания, перепавшие на долю сестры нашей Аллы, главным ее свойством, которое осталась в памяти каждого знавшего ее человека, была ее способность непрестанно и за все благодарить Бога.
Она мирно отошла ко Господу в день памяти иконы Божьей Матери "Всех скорбящих Радость", - когда-то в этот день она по зову Божьей Матери впервые пришла в храм (в честь этой иконы) и осталась верной дочерью церкви навсегда.