ПРОБЛЕМА АКУСТИКИ в РАЮ
Средневековая схоластика подарила миру не только дебаты на тему «сколько ангелов может поместиться на кончике иглы» (впрочем, существование проблемы в таком виде является довольно спорным - см., напр.: http://цгнии.инионран.рф/archives/777), но и другие не менее замысловатые богословские дискуссии. Одной из таких широко дискутируемых тем была следующая: как смогут петь праведники на Небесах, если природа вечных Небес предполагает отсутствие в них какого-либо изменения, а значит, и движения (в т.ч. колебания воздуха)? Другими словами, вопрос касался акустической составляющей вечной жизни. Об этом - следующий материал.
Появление эмпирея (caelum empyreum) среди других небесных сфер было бы справедливо назвать вкладом богословов в средневековую космологию: именно они, а не астрономы или астрологи, предположили и обосновали его существование. Эмпирей возник в средневековых текстах не для того, чтобы объяснить какие-либо астрономические явления; его основное назначение в том, чтобы после Страшного суда стать пристанищем для воскресших праведников. Согласно богословам, речь идет о самой удаленной от земли небесной сфере: Бог создал ее в первый день творения и поместил в нее ангелов. Эмпирей наделен особыми качествами, нетипичными для надлунного мира: во-первых, это единственное неподвижное небесное тело; во-вторых, в отличие от других небесных сфер, эмпирей весь наполнен светом.
Эмпирей стал полноценной частью небесного мира только в XII в. Историки видят в этом заслугу двух богословов, сочинения которых обладали особым авторитетом в развитое Средневековье. Первым был автор (или один из авторов) «Ординарной глоссы» (авторство «Ординарной глоссы» остается неустановленным). Он свел воедино все элементы доктрины о небе, созданном в первый день творения: роль этого неба как обители ангелов, его неподвижность, его свет и, наконец, само его имя. По мнению экзегета, эмпирей, «огненное» небо (от греч. πυρ - «огонь»), назван так не из-за своего жара, а из-за своего сияния. Вторым богословом, поспособствовавшим трансформации средневековой космологии, стал Петр Ломбардский: во второй книге «Сентенций» он посвятил эмпирею отдельную главу.
В 1241 г. мысль о существовании эмпирея приобрела статус неоспоримого постулата после того, как парижский епископ Гильом Овернский (ум. 1249) осудил десять положений, противоречащих, по его мнению, христианской вере. В частности, он отрицал представления о том, что после воскрешения из мертвых блаженные будут пребывать не в эмпирее, а «этажом ниже», - в кристаллическом небе (иными словами, в предпоследней небесной сфере). Как справедливо замечает Р. Имбах, значение этого высказывания парижского епископа не ограничивается тем, что проблема нахождения праведников после Страшного суда была, наконец, решена; важно отметить и то, что таким образом Гильом Овернский фактически определил эмпирей как физическое тело, как одну из небесных сфер, куда могут попасть не только бестелесные ангелы, но и воскресшие во плоти святые. Эмпирей мог бы стать «метафорической» небесной сферой, как «небо Троицы» (согласно некоторым авторам, в этом нематериальном, духовном небе находится сам Бог).
Рассуждая в «Сентенциях» о природе эмпирея, Петр Ломбардский ссылается на Беду Достопочтенного, упоминавшего в комментарии на книгу Бытия о некоем неподвижном небе, в котором находятся ангелы. В качестве доказательства Беда цитирует книгу Иова: «Кто положил краеугольный камень <…>, при общем ликовании утренних звезд?». Для Беды, как и позднее для Петра Ломбардского и других экзегетов, утренними звездами названы ангелы, пребывающие в небесных сферах. Некоторые комментаторы «Сентенций» развили толкование, предположив, что в книге Иова речь идет также и о праведниках, возносящих из эмпирея хвалы Создателю. Однако такая интерпретация библейского текста повлекла за собой ряд проблем. Поскольку, согласно христианскому учению, блаженные должны воскреснуть в нетленных телах, их песнопения - не просто некий процесс в бесплотных душах, а физическое явление, которое заключается в формировании и распространении звука. Комментаторам «Сентенций» известно, как функционирует человеческий голос в земном мире, но как могут говорить и слышать праведники в мире небесном, в не подверженном изменениям эмпирее? В трактате «О душе» Аристотель определяет голос как «удар, который производится воздухом, вдыхаемым душой, <…> о так называемое дыхательное горло». При выдохе этот воздух перемещается; окружающие слышат голос, если воздух достиг их органов слуха. Следует ли из этого, что эмпирей наполнен воздухом? С одной стороны, это противоречит аристотелевским законам природы: ни одному из четырех элементов (огонь, воздух, вода, земля) не место в небесном мире. С другой стороны, как праведники могут петь в безвоздушном пространстве?
В середине XIII в., пытаясь найти решение этой натурфилософской проблемы, некоторые богословы предположили, что блаженные восхваляют Творца лишь мысленно: таким образом, объясняют доминиканцы Ричард Фишакр (ок. 1200-1248), Аннибале д’Аннибальди (ум. 1272) и францисканец Одон Риго (1205-1275). Другие богословы также упоминают laus mentalis, «мысленную хвалу», в числе прочих гипотез, объясняющих пение блаженных в эмпирее. Данная теория имеет некоторые преимущества. Так, Альберт Великий (ок. 1200-1280) замечает, что «мысленная хвала» достойнее настоящего пения, ведь то, что постигаемо интеллектом, совершеннее того, что доступно органам чувств. Тем не менее, большинство богословов (в том числе, и Альберт) не хотят лишать праведников их голосов. Вот почему в комментариях на «Сентенции» появляются две акустические теории, объясняющие возникновение звука в эмпирее: первая допускает, что, в отличие от других небесных тел, эта небесная сфера подвержена определенным изменениям; вторая предлагает частично переосмыслить феномен распространения звуков в земном мире.
Прежде чем перейти к анализу этих гипотез, следует уточнить, что обе они предполагают присутствие воздуха в небесном мире. При этом воздух находится не непосредственно в эмпирее (который, как и прочие небесные тела, состоит из пятого элемента - эфира), а в телах воскресших праведников. Это не значит, что они вдыхают и выдыхают; праведники не нуждаются в этом, так как в их легких присутствует «врожденный» воздух. Описывая дыхательную систему блаженных, средневековые богословы опираются на трактаты Аристотеля «О дыхании» и «О сне и бодрствовании»: в этих сочинениях Философ утверждает, что насекомые, в частности, пчелы, жужжат благодаря «врожденному духу», т. е. воздуху, постоянно находящемуся в их телах. Точно так же воздух не покидает органов дыхания праведников при пении или разговоре. Впрочем, невозможность выдохнуть не мешает праведникам ни петь, ни говорить: внутреннего воздуха вполне достаточно для формирования голоса.
Теория «врожденного воздуха» позволять объяснить возникновение звуков в эмпирее, но не решает проблему их распространения. Если дыхательная система праведников напоминает пчелиную и позволяет формировать звуки с помощью внутреннего воздуха, то как это пение - если речь идет о настоящем, а не мысленном пении - достигает ушей других праведников? В поисках ответа многие богословы предполагают, что эмпирей способен сыграть роль воздуха, т. е. среды, в которой возможно распространение звука. Однако такая гипотеза плохо сочетается с традиционной космологией, утверждающей, что небесные тела не меняют своих свойств. В земном мире звуки распространяются благодаря тому, что воздух способен к изменениям своей плотности. Если звук распространяется в эмпирее сходным способом, в таком случае это небесное тело должно меняться, то уплотняясь, то разрежаясь. Итак, нужно ли пожертвовать постулатом о неизменной небесной природе ради пения блаженных?
Было предложено два варианта выхода из этого тупика. Согласно первой теории, эмпирей действительно уплотняется и разреживается, подобно воздуху, но это не значит, что эта небесная материя так же подвержена разрушению, как воздух. Эмпирей изменчив, но иначе, нежели земные тела, «без бесчестия», как выражается Фома Аквинский.
Согласно другой теории, звук достигает органов слуха, не вызывая каких-либо колебаний в эмпирее, благодаря возникновению и умножению species. Это понятие довольно часто фигурирует в средневековых натурфилософских текстах: чаще всего оно помогает объяснить, каким образом функционирует зрение. Ряд авторов, прежде всего, Роджер Бэкон (ок. 1214-1292), утверждают, что каждый предмет излучает свои species, т. е. свои подобия; как только они достигают воспринимающего их органа (т. е. глаз), предмет становится видимым. Некоторые схоласты объясняют с помощью теории species и другие физические явления. В XIV в. Жан Буридан и Альберт Саксонский объясняют распространением species магнитное притяжение: подобия магнита достигают по воздуху железный предмет и, воздействуя на него, заставляют его перемещаться в направлении магнита.
Средневековые мыслители спорят о конкретных случаях применения теории species, но сходятся в одном: species не влияют на ту промежуточную среду, в которой распространяются. Воздух не претерпевает каких-либо изменений из-за того, что в нем присутствуют эти иллюзорные подобия предметов (например, не притягивается к магниту); он просто служит проводником. Вот почему эта теория так удобна для рассуждений об эмпирее. Если звук распространяется посредством species, нет нужды утверждать, что эта небесная сфера должна изменять свою плотность, ведь species перемещаются, не оставляя следов. Другими словами, реальный звук существует только в самом начале, при ударе воздуха о дыхательные органы; дальше распространяются только подобия звука. Такая гипотеза сформулирована Альбертом Великим (впрочем, сам он характеризует ее как «более изощренную и менее правдоподобную»).
Источник: Сорокина M. А. Дыхательная система праведников и акустика в раю. Комментарии на «Сентенции» как источники по истории средневековой науки // Vox medii aevi. 2019. Vol. 1(4). С. 86-123. URL: http://voxmediiaevi.com/2019-1- sorokina
Появление эмпирея (caelum empyreum) среди других небесных сфер было бы справедливо назвать вкладом богословов в средневековую космологию: именно они, а не астрономы или астрологи, предположили и обосновали его существование. Эмпирей возник в средневековых текстах не для того, чтобы объяснить какие-либо астрономические явления; его основное назначение в том, чтобы после Страшного суда стать пристанищем для воскресших праведников. Согласно богословам, речь идет о самой удаленной от земли небесной сфере: Бог создал ее в первый день творения и поместил в нее ангелов. Эмпирей наделен особыми качествами, нетипичными для надлунного мира: во-первых, это единственное неподвижное небесное тело; во-вторых, в отличие от других небесных сфер, эмпирей весь наполнен светом.
Эмпирей стал полноценной частью небесного мира только в XII в. Историки видят в этом заслугу двух богословов, сочинения которых обладали особым авторитетом в развитое Средневековье. Первым был автор (или один из авторов) «Ординарной глоссы» (авторство «Ординарной глоссы» остается неустановленным). Он свел воедино все элементы доктрины о небе, созданном в первый день творения: роль этого неба как обители ангелов, его неподвижность, его свет и, наконец, само его имя. По мнению экзегета, эмпирей, «огненное» небо (от греч. πυρ - «огонь»), назван так не из-за своего жара, а из-за своего сияния. Вторым богословом, поспособствовавшим трансформации средневековой космологии, стал Петр Ломбардский: во второй книге «Сентенций» он посвятил эмпирею отдельную главу.
В 1241 г. мысль о существовании эмпирея приобрела статус неоспоримого постулата после того, как парижский епископ Гильом Овернский (ум. 1249) осудил десять положений, противоречащих, по его мнению, христианской вере. В частности, он отрицал представления о том, что после воскрешения из мертвых блаженные будут пребывать не в эмпирее, а «этажом ниже», - в кристаллическом небе (иными словами, в предпоследней небесной сфере). Как справедливо замечает Р. Имбах, значение этого высказывания парижского епископа не ограничивается тем, что проблема нахождения праведников после Страшного суда была, наконец, решена; важно отметить и то, что таким образом Гильом Овернский фактически определил эмпирей как физическое тело, как одну из небесных сфер, куда могут попасть не только бестелесные ангелы, но и воскресшие во плоти святые. Эмпирей мог бы стать «метафорической» небесной сферой, как «небо Троицы» (согласно некоторым авторам, в этом нематериальном, духовном небе находится сам Бог).
Рассуждая в «Сентенциях» о природе эмпирея, Петр Ломбардский ссылается на Беду Достопочтенного, упоминавшего в комментарии на книгу Бытия о некоем неподвижном небе, в котором находятся ангелы. В качестве доказательства Беда цитирует книгу Иова: «Кто положил краеугольный камень <…>, при общем ликовании утренних звезд?». Для Беды, как и позднее для Петра Ломбардского и других экзегетов, утренними звездами названы ангелы, пребывающие в небесных сферах. Некоторые комментаторы «Сентенций» развили толкование, предположив, что в книге Иова речь идет также и о праведниках, возносящих из эмпирея хвалы Создателю. Однако такая интерпретация библейского текста повлекла за собой ряд проблем. Поскольку, согласно христианскому учению, блаженные должны воскреснуть в нетленных телах, их песнопения - не просто некий процесс в бесплотных душах, а физическое явление, которое заключается в формировании и распространении звука. Комментаторам «Сентенций» известно, как функционирует человеческий голос в земном мире, но как могут говорить и слышать праведники в мире небесном, в не подверженном изменениям эмпирее? В трактате «О душе» Аристотель определяет голос как «удар, который производится воздухом, вдыхаемым душой, <…> о так называемое дыхательное горло». При выдохе этот воздух перемещается; окружающие слышат голос, если воздух достиг их органов слуха. Следует ли из этого, что эмпирей наполнен воздухом? С одной стороны, это противоречит аристотелевским законам природы: ни одному из четырех элементов (огонь, воздух, вода, земля) не место в небесном мире. С другой стороны, как праведники могут петь в безвоздушном пространстве?
В середине XIII в., пытаясь найти решение этой натурфилософской проблемы, некоторые богословы предположили, что блаженные восхваляют Творца лишь мысленно: таким образом, объясняют доминиканцы Ричард Фишакр (ок. 1200-1248), Аннибале д’Аннибальди (ум. 1272) и францисканец Одон Риго (1205-1275). Другие богословы также упоминают laus mentalis, «мысленную хвалу», в числе прочих гипотез, объясняющих пение блаженных в эмпирее. Данная теория имеет некоторые преимущества. Так, Альберт Великий (ок. 1200-1280) замечает, что «мысленная хвала» достойнее настоящего пения, ведь то, что постигаемо интеллектом, совершеннее того, что доступно органам чувств. Тем не менее, большинство богословов (в том числе, и Альберт) не хотят лишать праведников их голосов. Вот почему в комментариях на «Сентенции» появляются две акустические теории, объясняющие возникновение звука в эмпирее: первая допускает, что, в отличие от других небесных тел, эта небесная сфера подвержена определенным изменениям; вторая предлагает частично переосмыслить феномен распространения звуков в земном мире.
Прежде чем перейти к анализу этих гипотез, следует уточнить, что обе они предполагают присутствие воздуха в небесном мире. При этом воздух находится не непосредственно в эмпирее (который, как и прочие небесные тела, состоит из пятого элемента - эфира), а в телах воскресших праведников. Это не значит, что они вдыхают и выдыхают; праведники не нуждаются в этом, так как в их легких присутствует «врожденный» воздух. Описывая дыхательную систему блаженных, средневековые богословы опираются на трактаты Аристотеля «О дыхании» и «О сне и бодрствовании»: в этих сочинениях Философ утверждает, что насекомые, в частности, пчелы, жужжат благодаря «врожденному духу», т. е. воздуху, постоянно находящемуся в их телах. Точно так же воздух не покидает органов дыхания праведников при пении или разговоре. Впрочем, невозможность выдохнуть не мешает праведникам ни петь, ни говорить: внутреннего воздуха вполне достаточно для формирования голоса.
Теория «врожденного воздуха» позволять объяснить возникновение звуков в эмпирее, но не решает проблему их распространения. Если дыхательная система праведников напоминает пчелиную и позволяет формировать звуки с помощью внутреннего воздуха, то как это пение - если речь идет о настоящем, а не мысленном пении - достигает ушей других праведников? В поисках ответа многие богословы предполагают, что эмпирей способен сыграть роль воздуха, т. е. среды, в которой возможно распространение звука. Однако такая гипотеза плохо сочетается с традиционной космологией, утверждающей, что небесные тела не меняют своих свойств. В земном мире звуки распространяются благодаря тому, что воздух способен к изменениям своей плотности. Если звук распространяется в эмпирее сходным способом, в таком случае это небесное тело должно меняться, то уплотняясь, то разрежаясь. Итак, нужно ли пожертвовать постулатом о неизменной небесной природе ради пения блаженных?
Было предложено два варианта выхода из этого тупика. Согласно первой теории, эмпирей действительно уплотняется и разреживается, подобно воздуху, но это не значит, что эта небесная материя так же подвержена разрушению, как воздух. Эмпирей изменчив, но иначе, нежели земные тела, «без бесчестия», как выражается Фома Аквинский.
Согласно другой теории, звук достигает органов слуха, не вызывая каких-либо колебаний в эмпирее, благодаря возникновению и умножению species. Это понятие довольно часто фигурирует в средневековых натурфилософских текстах: чаще всего оно помогает объяснить, каким образом функционирует зрение. Ряд авторов, прежде всего, Роджер Бэкон (ок. 1214-1292), утверждают, что каждый предмет излучает свои species, т. е. свои подобия; как только они достигают воспринимающего их органа (т. е. глаз), предмет становится видимым. Некоторые схоласты объясняют с помощью теории species и другие физические явления. В XIV в. Жан Буридан и Альберт Саксонский объясняют распространением species магнитное притяжение: подобия магнита достигают по воздуху железный предмет и, воздействуя на него, заставляют его перемещаться в направлении магнита.
Средневековые мыслители спорят о конкретных случаях применения теории species, но сходятся в одном: species не влияют на ту промежуточную среду, в которой распространяются. Воздух не претерпевает каких-либо изменений из-за того, что в нем присутствуют эти иллюзорные подобия предметов (например, не притягивается к магниту); он просто служит проводником. Вот почему эта теория так удобна для рассуждений об эмпирее. Если звук распространяется посредством species, нет нужды утверждать, что эта небесная сфера должна изменять свою плотность, ведь species перемещаются, не оставляя следов. Другими словами, реальный звук существует только в самом начале, при ударе воздуха о дыхательные органы; дальше распространяются только подобия звука. Такая гипотеза сформулирована Альбертом Великим (впрочем, сам он характеризует ее как «более изощренную и менее правдоподобную»).
Источник: Сорокина M. А. Дыхательная система праведников и акустика в раю. Комментарии на «Сентенции» как источники по истории средневековой науки // Vox medii aevi. 2019. Vol. 1(4). С. 86-123. URL: http://voxmediiaevi.com/2019-1- sorokina