Меня тут пропросили кусочек текста выложить, чтоб заценить
Делаю.
Отрывок из "Пограничника"
Он сделал стремительный бросок, схватил ее, повалил. На этот раз она не сопротивлялась, но лицо было каким-то неживым, Иван шестым чувством понял, что шутить больше не надо. Легонько поцеловал в щеку. Отпустил.
- Не злись. Я не такой уж и плохой. И точно не насильник.
- Я знаю, - ответила Мария, - иначе я бы давно ушла, - она смотрела на него на этот раз прямо, не отводя взгляда. - А у тебя глаза синие, как у ребенка… - она легонько дотронулась до его щеки пальцами.
Иван закрыл глаза.
- А что с носом?
- Сломан.
- А какой он был?
- Ну не знаю, нормальный нос такой. Прямой. А откуда у тебя вот этот шрам над губой?
- Это? Меня избили сильно, когда нас арестовывали. Ну нашу семью. Я маленькая была, один офицер ударил маму, а я заступилась… Но не надо об этом, не хочу вспоминать. А вот эта татуировка у тебя - это со службы, да?
- Да, в Прибайкалье.
- А вот этот шрам? - ее пальцы нежно коснулись шрама на его груди под правым соском.
- Старая история, - смущенно сказал Иван.
- Расскажи, я все хочу знать про тебя. Я еще видела у тебя на кителе орденскую планку - это ведь звезда Героя, да? Расскажи! Ну правда, расскажи!
Иван вдруг задумался. Потом пододвинулся к спинке кровати, чтобы было удобнее сидеть, подмял подушку…
Мысли его перенеслись на пять лет назад, когда сразу после «учебки» его и еще двух пацанов-«духов» перевели на далекую погранзаставу на севере Байкала. Служить им на этой заставе предстояло целых два года. Целых два года - снега́́, снега́, распадок, две сопки, и километры границы с Восточным Китаем. И больше ничего. Скукотища - так, по крайней мере, казалось на первый взгляд.
- Так за что тебе дали звезду? - спросила Мария.
- Видишь ли, я убил Хурмагу! - ответил Иван.
Собственно, если бы не происхождение Ивана, служить бы ему на нормальной заставе, ну хотя бы на западном направлении или на южном. Там можно было и выслужиться и пороху понюхать… А в Прибайкальском округе, да еще на севере от скуки мухи дохли. Даже китайцы границу переходили редко. Да и как ее перейдешь? Контрольно-следовая полоса - местами до пятидесяти метров, по периметру установлены осколочные мины направленного действия - МОНы, которые были сняты с вооружения на других направлениях, а еще сигнальные нити, ловушки, колючка в три ряда.
Попытаться перейти границу в этом месте мог или человек, который надеялся на свое редкостное везение, или смертник. Обычно нарушитель не доходил и до середины. А если и доходил, то его приканчивали свои же - выстрелом в спину. У китайцев это было запросто.
В такой ситуации патрулирование и наблюдение за границей становилось практически фикцией, потому что чаще всего нарушителями становились лисы, росомахи или олени. Солдаты, согласно графику, несли караульную службу, ходили в патрули, а офицеры к службе относились прохладно, пропадали в тундре на охоте, а если удавалось подмаслить пилотов соседней воинской части, которая находилась в тридцати километрах от заставы, гоняли на вертолетах по тундре то оленей, то волков.
В общем, ничего особенного.
Иван, в принципе, не мог пожаловаться на плохое обращение: еще в учебке он привык, что здесь действуют другие законы. Или ты живешь по ним, или не вылазишь из нарядов. Он предпочитал быть, как все. Силой и выносливостью природа его не обделила, на заставе же выяснилось, что он может очень долго переносить холод, и четырехчасовое пребывание в карауле «шахматами» - по очереди, при температуре в минус сорок не было таким тягостным, как для некоторых новобранцев с юга.
В общем, все шло своим чередом: периодически Логинов драил полы в казарме или туалеты, смотрел вместе со всеми фильмы в красном уголке, писал конспекты под диктовку комиссара по пропаганде, штурмовал учебный полигон. Но однажды произошло событие, которое изменило жизнь всей заставы.
Начальника заставы увезли с приступом какой-то болезни на «вертушке». Увезли, и больше он на заставу не вернулся. Говорили, что нашли у него рак и отправили на лечение на запад - к лучшим специалистам. А на его место прибыл, да не просто прибыл, а был доставлен с помпой и чуть ли не с почетным караулом известный герой Евразийского Союза майор Вольф Хенкер. Известен Хенкер был тем, что во время войны с Восточным Китаем в одиночку сутки продержался в ущелье Иркута против превосходящих сил противника. Одни говорили, что позиция у него была весьма выгодной, и китаезы не могли подобраться к майору с тыла, другие - что китайцев, мол, было не так уж и много, третьи вообще намекали, что майор продержался не один, просто всех остальных убили, а его - только ранили.
Так или иначе было дело, Иван судить не мог, но знал, что когда войска Евразийского Союза выбили, наконец, китайцев из ущелья, нашли в ДОТе из живых только Хенкера. Но и он был настолько плох, что через две недели скончался в больнице в клинике Журабова в Москве, куда его за такие заслуги доставили самолетом.
Поговаривали, что майор был сыном какой-то весьма большой шишки в министерстве обороны. Если бы дело касалось простого смертного, вроде того же Ивана Логинова, даже если бы он и попал бы в Москву самолетом, чего в принципе быть не могло, похоронили бы его на кладбище, пальнули бы в воздух, тиснули бы статейку, мол, скончался герой от ран, да и забыли.
Но майор Хенкер был непростым майором, за него или хорошо попросили, или хорошо заплатили, что, в принципе, одно и то же, и героя воскресили в одной из клиник «Нового Авалона» «за особые заслуги перед отечеством».
Дали человеку еще одну жизнь. Вот куда уже шагнула наука!
Кто-то завидовал майору, кто-то сомневался в том, что майор вообще умирал, а кто-то считал, что майора просто подменили.
И вот, спустя год, после множества реабилитационных центров и лечения в самых престижных санаториях, майора, живого и, по-видимому, невредимого, отправили на заставу.
Почему не в боевую часть? - задавался вопросам каждый, кто встречал майора в то морозное утро на плацу перед казармами, но ответа, естественно, не было. Вместе с майором в части появился новый зам. по тылу с красавицей женой и новый же комиссар по пропаганде. Старый вдруг тоже как-то внезапно занемог и перевелся куда-то западнее.
Вот тогда то, перед казармами, стоя вместе со всеми в строю, Иван и увидел в первый раз эти разные глаза. Один глаз у высокого, бледного, затянутого в черный кожаный плащ на меху майора был совершенно черным, а второй - голубым. Майор прошел мимо строя, пронзительно заглядывая каждому из бойцов в глаза, словно вынимая на мгновение душу свои леденящим взглядом.
А когда он отошел на безопасное расстояние, Цырен Бадманов, стоявший слева от Ивана, прошептал:
- Однако, Хурмага к нам пожаловал… Жди беды…
И не смотря на то, что майора и Цырена разделяло не менее двадцати метров, майор вдруг остановился и, обернувшись назад, посмотрел именно на Бадманова. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
Скосив глаза, Иван вдруг обнаружил, что смелый бурят, который в семнадцать лет в одиночку ходил на медведя, покрылся испариной.
Вечером, в каптерке, когда они остались вдвоем, Иван тихо спросил:
- Цырен, а кто такой Хурмага?
Бадманов долго молчал. Потом бесшумно встал, выглянул за дверь, убедился, что никто не слышит.
- Хурмага - злой дух, - шепотом объяснил он Ивану, наклонившись к нему, - живет в Саянах на Черной шишке, гора такая есть. У него большие крылья и очень большие зубы! Он прилетает по ночам и забирает души людей. Этот майор, Иван, нехороший человек, наверное, он и не человек вовсе, - Ивану пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, что говорит Цырен. - Будет беда, большая беда. Поверь мне... - в узких глазах Бадманова снова появился страх.
- Взво-од! Смир-но! - заорал кто-то рядом.
Иван подхватился, вскочил на ноги, дверь с шумом распахнулась, и Иван бы не удивился, если бы на пороге возник грозный майор Хенкер, но в каптерку ввалился круглолицый и румяный с мороза Васька Поплавский в тулупе и в унтах - только что вернулся с патрулирования.
- Отставить! - шутливо скомандовал он, подражая взводному, и засмеялся, видя, что его появление произвело впечатление на приятелей.
- Не шуми! - шикнул на него Иван. - Вон лучше послушай нашего охотника. Он говорит, что майор наш - злой дух…
Бадманов съежился от громкого голоса Ивана.
Помолчали.
- Дух не дух… - уже серьезно сказал Васька, закуривая вонючую папиросу, - а вот то, что какой-то он непростой - факт. По мне бы лучше старый командир остался. Душевный был человек. А с этим ухи надо востро держать. Съест.
Как в воду глядел Васька…
- Зачем сказал? - с укором спросил Ивана Бадманов, когда Васька, докурив и раздавив окурок в пепельнице, вышел из каптерки. - Я же только тебе одному это доверил! Не надо так. Больше не говори никому!
- Извини, Цырен, не подумал… - ответил тогда Иван.
И даже сейчас, через пять лет, он все еще чувствовал вину перед бурятом, который первый разглядел надвигающуюся на них опасность.
Зима в том году выдалась снежная, с частыми буранами. Почти каждое утро солдатам приходилось чистить снег на заставе, ну а тропинки, ведущие от пунктов временной дислокации к караульным постам, либо утаптывали, либо тоже расчищали лопатами. С начала зимы морозы стояли несильные, но к январю так прижало, что трещали толстые стволы кедров. По ночам термометр опускался до минус сорока семи градусов, и маленькая котельная усиленно коптила черным дымом блекло-серую простыню северного неба, тщетно стараясь разогнать мороз.
Солдаты замерзали даже в овчинных тулупах и в теплых унтах. В блиндажах дежурные жались поближе к печкам.
В остальном на заставе все осталось так, как и было раньше. Несмотря на мороз, майор вместе с зам. по тылу пропадал на снегоходах в тундре, только вот почему-то они очень редко привозили с охоты трофеи. Да еще стала чахнуть жена зам. по тылу. Ивану как-то довелось увидеть ее близко - столкнулись на узкой тропинке. И когда он шагнул в снег, пропуская женщину, то заметил, что столичная красавица сильно похудела за прошедшие три месяца, под глазами появились темные круги, а нос заострился. Она отвернулась от любопытного взгляда, склонила голову.
А Иван удивился. Если бы его жена на далекой заставе выглядела так, он давно бы отвез ее в город - в больницу. Но зам. по тылу, видимо, не было до этого никакого дела. А может, он сам довел свою жену до такого состояния - кто знает?
Еще один тревожный «звоночек» раздался, когда к ним пожаловали два офицера из вертолетной части. Пожаловали на снегоходе, но не к заставе, а прямо к дальнему ПВД [1].
- Здорово, мужики! - крикнул один из них, когда они еще только подъезжали. Взводный, невысокий светловолосый крепыш Михаил Барков, которого за глаза все звали Бара, жестом скомандовал насторожившимся солдатам «вольно», вышел вперед. О чем он говорил с «летунами», стоявшими на краю траншеи, Иван не слышал, но вернулся Бара озабоченный. А когда шум снегохода затих, он оглядел всех и вздохнул.
- Пропали у них двое. Два дня назад. Ушли на охоту и не вернулись. Кто-нибудь был на девятом ПВД позавчера? О, братья Савченко были! Савченко? Были?
- Были… - озадаченно ответил один из братьев-близнецов Савченко.
- Были… - как эхо откликнулся второй.
Одного из них звали Виктором, второго Юрием, но никто не мог запомнить, кто из них кто, поэтому все звали их по фамилии.
- Ничего подозрительного не заметили?
- Никак нет, не заметили, - сказал первый Савченко. - Росомаха там ходила. Два раза нити рвала. Но мы ее видели. Витька, вон, ее застрелил потом. А так больше ничего.
- Майор приезжал еще, - ответил второй Савченко, - с зам. по тыла. И все. А че больше-то? Кому надо в такой холод собачий куда-то переться?
- Ну вот, кому-то понадобилось… Пропали люди.
- Да замерзли, поди, господин лейтенант, да и все! Снегоход сломался, долго ли в такой мороз в тундре продержишься? Дров нет… А если пешком да заблудились? Тогда и не найдут никогда, разве только весной…
Бара махнул рукой, глянул на часы:
- Пора сменять ребят! Савченки, Логинов, Бадманов - на выход!
А через две недели пропал Леха Пиякин - худенький, тихий, всегда чуточку сонный парень, с которым Иван прибыл на заставу из учебки. Его хватились на вечерней поверке. Обыскали заставу, оповестили все посты, но результатов это не дало. В обед на построении он был, был и на построении после учебы. И вот - на тебе! Обошли заставу и дорогу до ближайших постов по периметру. Следов с заставы не было, весь транспорт оставался на месте. Был бы на заставе старый начальник - схватился бы за голову - ЧП в мирное время, дезертирство!
Но майор Хенкер остался невозмутим. После того, как ему доложили, что пропавшего рядового так и не нашли, он молча ушел к себе, запер за собой дверь.
- Странно это как-то, - сказал Васька Поплавский вечером в казарме, - я разговаривал со связистом, он сказал, что в часть еще ничего не сообщили.
- Может, майор надеется, что Пиякин найдется? - предположил один из братьев Савченко. - А может Пиякин - того? Туда ушел?
- Скорее уж, улетел… - сказал Васька Поплавский, - потому что КСП [2] никто не пройдет, ну разве только тушканчик….
- Ага, тундровый тушкан, новая разновидность…- съязвил второй Савченко.
Цырен Бадманов промолчал.
Но Пиякин не нашелся ни утром, ни через день. КСП была чистой.
Связист по секрету сообщил Ваське Поплавскому, что майор сам лично разговаривал с Москвой по спутниковой связи. После чего всем объявили, что Пиякин дезертир, и что военная прокуратура взяла его в Иркутске.
Как мог безоружный, безденежный и бестранспортный рядовой преодолеть за трое суток более семисот километров, из которых триста километров шли по тундре, по тайге, по заметенным снегами дорогам, для всех осталось загадкой. Однако вслух задавать вопросы никто не решился.
Зато явно оживились китайцы. Иван сам из бинокля - днем, и через ночной прицел - ночью, видел, как на той стороне то и дело ездили туда-сюда то большие аэросани, то вездеходы, то грузовики с автоматчиками.
А через неделю ночью прямо с поста двух солдат утащил медведь-шатун. Иван спал, когда его среди ночи разбудил Цырен Бадманов.
- Иван, пойдем с нами. Там двоих шатун утащил. Меня позвали - следы смотреть.
Сон быстро слетел с Ивана. Оделся быстрее, чем по сигналу тревоги. Вдвоем с Бадмановым, закутанные в тулупы, они вывалились на мороз. У крыльца ждал вездеход. Рядом с водителем сидел Бара.
Друзья забрались в кузов, и вездеход рванул с места. Движок оглушительно выл.
- Мы там сильно не топтали! - Бара старался перекричать шум движка, - так что следы должны быть видны! Это точно шатун! Что вот только делать? Надо его найти! А как? Собак нет! Собак можно только с части привезти, так ведь это когда будет! Уйдет! Я всем нашим передал, чтобы смотрели в оба!
- Не уйдет, - крикнул в ответ Цырен, - здесь ходить будет! Если это шатун… - последнее он добавил так тихо, что его услышал только Иван.
- Что? - переспросил Бара. Он вскрыл пачку сигарет, закурил. - Я там Савченок оставил, караулят.
- Говорю, не уйдет! Надо его найти! - крикнул в ответ Цырен.
От четвертого ПВД шли пешком, светили фонарями под ноги.
- Стой, кто идет? - послышался вскоре испуганный голос одного из братьев.
- Свои, Савченко, - ответил Бара.
Братья-близнецы Савченко торчали не на посту, а перед ним, в снежной траншее. Шапки, брови и воротники были в куржаке [3].
- Давай, иди! - кивнул Бара Цырену.
Тот протиснулся мимо братьев, подсвечивая себе фонарем, посмотрел вниз, на следы, неодобрительно покачал головой, потом заглянул в блиндаж, полез внутрь.
- Хорошо, что вы пришли! - сказал кто-то из Савченко. - А то сил никаких нет тут стоять. Плачет там кто-то…
- Где? - спросил Бара.
- Там, наверху, в кустах, - Савченко кивнул вверх по склону сопки. - Плачет, аж заходится! Страшно.
- Ты, боец, давай, панику не разводи! - рявкнул взводный. - Живо на ноги снегоступы и - сбегать проверить кусты! Понял? Выполняй.
Савченко, обиженно посопев, уже хотел было лезть в блиндаж за снегоступами, но его остановил появившийся Бадманов.
- Стой! Я схожу… - он уже крепил снегоступы к унтам.
Потом ловко выбрался из траншеи, пошел вверх по склону и вскоре пропал в темноте.
- Храбрый парень, - оценил его действия Бара. - Всем бы так.
Он присел на корточки, чтобы укрыться от усиливающегося ветерка, который начинал дуть с севера. Закурил.
( продолжение следует ))))... в книге!)
[1] ПВД - пункт временной дислокации
[2] КСП - контрольно-следовая полоса
[3] Куржак (диал.) -иней
Напомниаю, что "Пограничника можно купить на "Острове книг"
Отрывок из "Пограничника"
Он сделал стремительный бросок, схватил ее, повалил. На этот раз она не сопротивлялась, но лицо было каким-то неживым, Иван шестым чувством понял, что шутить больше не надо. Легонько поцеловал в щеку. Отпустил.
- Не злись. Я не такой уж и плохой. И точно не насильник.
- Я знаю, - ответила Мария, - иначе я бы давно ушла, - она смотрела на него на этот раз прямо, не отводя взгляда. - А у тебя глаза синие, как у ребенка… - она легонько дотронулась до его щеки пальцами.
Иван закрыл глаза.
- А что с носом?
- Сломан.
- А какой он был?
- Ну не знаю, нормальный нос такой. Прямой. А откуда у тебя вот этот шрам над губой?
- Это? Меня избили сильно, когда нас арестовывали. Ну нашу семью. Я маленькая была, один офицер ударил маму, а я заступилась… Но не надо об этом, не хочу вспоминать. А вот эта татуировка у тебя - это со службы, да?
- Да, в Прибайкалье.
- А вот этот шрам? - ее пальцы нежно коснулись шрама на его груди под правым соском.
- Старая история, - смущенно сказал Иван.
- Расскажи, я все хочу знать про тебя. Я еще видела у тебя на кителе орденскую планку - это ведь звезда Героя, да? Расскажи! Ну правда, расскажи!
Иван вдруг задумался. Потом пододвинулся к спинке кровати, чтобы было удобнее сидеть, подмял подушку…
Мысли его перенеслись на пять лет назад, когда сразу после «учебки» его и еще двух пацанов-«духов» перевели на далекую погранзаставу на севере Байкала. Служить им на этой заставе предстояло целых два года. Целых два года - снега́́, снега́, распадок, две сопки, и километры границы с Восточным Китаем. И больше ничего. Скукотища - так, по крайней мере, казалось на первый взгляд.
- Так за что тебе дали звезду? - спросила Мария.
- Видишь ли, я убил Хурмагу! - ответил Иван.
Собственно, если бы не происхождение Ивана, служить бы ему на нормальной заставе, ну хотя бы на западном направлении или на южном. Там можно было и выслужиться и пороху понюхать… А в Прибайкальском округе, да еще на севере от скуки мухи дохли. Даже китайцы границу переходили редко. Да и как ее перейдешь? Контрольно-следовая полоса - местами до пятидесяти метров, по периметру установлены осколочные мины направленного действия - МОНы, которые были сняты с вооружения на других направлениях, а еще сигнальные нити, ловушки, колючка в три ряда.
Попытаться перейти границу в этом месте мог или человек, который надеялся на свое редкостное везение, или смертник. Обычно нарушитель не доходил и до середины. А если и доходил, то его приканчивали свои же - выстрелом в спину. У китайцев это было запросто.
В такой ситуации патрулирование и наблюдение за границей становилось практически фикцией, потому что чаще всего нарушителями становились лисы, росомахи или олени. Солдаты, согласно графику, несли караульную службу, ходили в патрули, а офицеры к службе относились прохладно, пропадали в тундре на охоте, а если удавалось подмаслить пилотов соседней воинской части, которая находилась в тридцати километрах от заставы, гоняли на вертолетах по тундре то оленей, то волков.
В общем, ничего особенного.
Иван, в принципе, не мог пожаловаться на плохое обращение: еще в учебке он привык, что здесь действуют другие законы. Или ты живешь по ним, или не вылазишь из нарядов. Он предпочитал быть, как все. Силой и выносливостью природа его не обделила, на заставе же выяснилось, что он может очень долго переносить холод, и четырехчасовое пребывание в карауле «шахматами» - по очереди, при температуре в минус сорок не было таким тягостным, как для некоторых новобранцев с юга.
В общем, все шло своим чередом: периодически Логинов драил полы в казарме или туалеты, смотрел вместе со всеми фильмы в красном уголке, писал конспекты под диктовку комиссара по пропаганде, штурмовал учебный полигон. Но однажды произошло событие, которое изменило жизнь всей заставы.
Начальника заставы увезли с приступом какой-то болезни на «вертушке». Увезли, и больше он на заставу не вернулся. Говорили, что нашли у него рак и отправили на лечение на запад - к лучшим специалистам. А на его место прибыл, да не просто прибыл, а был доставлен с помпой и чуть ли не с почетным караулом известный герой Евразийского Союза майор Вольф Хенкер. Известен Хенкер был тем, что во время войны с Восточным Китаем в одиночку сутки продержался в ущелье Иркута против превосходящих сил противника. Одни говорили, что позиция у него была весьма выгодной, и китаезы не могли подобраться к майору с тыла, другие - что китайцев, мол, было не так уж и много, третьи вообще намекали, что майор продержался не один, просто всех остальных убили, а его - только ранили.
Так или иначе было дело, Иван судить не мог, но знал, что когда войска Евразийского Союза выбили, наконец, китайцев из ущелья, нашли в ДОТе из живых только Хенкера. Но и он был настолько плох, что через две недели скончался в больнице в клинике Журабова в Москве, куда его за такие заслуги доставили самолетом.
Поговаривали, что майор был сыном какой-то весьма большой шишки в министерстве обороны. Если бы дело касалось простого смертного, вроде того же Ивана Логинова, даже если бы он и попал бы в Москву самолетом, чего в принципе быть не могло, похоронили бы его на кладбище, пальнули бы в воздух, тиснули бы статейку, мол, скончался герой от ран, да и забыли.
Но майор Хенкер был непростым майором, за него или хорошо попросили, или хорошо заплатили, что, в принципе, одно и то же, и героя воскресили в одной из клиник «Нового Авалона» «за особые заслуги перед отечеством».
Дали человеку еще одну жизнь. Вот куда уже шагнула наука!
Кто-то завидовал майору, кто-то сомневался в том, что майор вообще умирал, а кто-то считал, что майора просто подменили.
И вот, спустя год, после множества реабилитационных центров и лечения в самых престижных санаториях, майора, живого и, по-видимому, невредимого, отправили на заставу.
Почему не в боевую часть? - задавался вопросам каждый, кто встречал майора в то морозное утро на плацу перед казармами, но ответа, естественно, не было. Вместе с майором в части появился новый зам. по тылу с красавицей женой и новый же комиссар по пропаганде. Старый вдруг тоже как-то внезапно занемог и перевелся куда-то западнее.
Вот тогда то, перед казармами, стоя вместе со всеми в строю, Иван и увидел в первый раз эти разные глаза. Один глаз у высокого, бледного, затянутого в черный кожаный плащ на меху майора был совершенно черным, а второй - голубым. Майор прошел мимо строя, пронзительно заглядывая каждому из бойцов в глаза, словно вынимая на мгновение душу свои леденящим взглядом.
А когда он отошел на безопасное расстояние, Цырен Бадманов, стоявший слева от Ивана, прошептал:
- Однако, Хурмага к нам пожаловал… Жди беды…
И не смотря на то, что майора и Цырена разделяло не менее двадцати метров, майор вдруг остановился и, обернувшись назад, посмотрел именно на Бадманова. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
Скосив глаза, Иван вдруг обнаружил, что смелый бурят, который в семнадцать лет в одиночку ходил на медведя, покрылся испариной.
Вечером, в каптерке, когда они остались вдвоем, Иван тихо спросил:
- Цырен, а кто такой Хурмага?
Бадманов долго молчал. Потом бесшумно встал, выглянул за дверь, убедился, что никто не слышит.
- Хурмага - злой дух, - шепотом объяснил он Ивану, наклонившись к нему, - живет в Саянах на Черной шишке, гора такая есть. У него большие крылья и очень большие зубы! Он прилетает по ночам и забирает души людей. Этот майор, Иван, нехороший человек, наверное, он и не человек вовсе, - Ивану пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, что говорит Цырен. - Будет беда, большая беда. Поверь мне... - в узких глазах Бадманова снова появился страх.
- Взво-од! Смир-но! - заорал кто-то рядом.
Иван подхватился, вскочил на ноги, дверь с шумом распахнулась, и Иван бы не удивился, если бы на пороге возник грозный майор Хенкер, но в каптерку ввалился круглолицый и румяный с мороза Васька Поплавский в тулупе и в унтах - только что вернулся с патрулирования.
- Отставить! - шутливо скомандовал он, подражая взводному, и засмеялся, видя, что его появление произвело впечатление на приятелей.
- Не шуми! - шикнул на него Иван. - Вон лучше послушай нашего охотника. Он говорит, что майор наш - злой дух…
Бадманов съежился от громкого голоса Ивана.
Помолчали.
- Дух не дух… - уже серьезно сказал Васька, закуривая вонючую папиросу, - а вот то, что какой-то он непростой - факт. По мне бы лучше старый командир остался. Душевный был человек. А с этим ухи надо востро держать. Съест.
Как в воду глядел Васька…
- Зачем сказал? - с укором спросил Ивана Бадманов, когда Васька, докурив и раздавив окурок в пепельнице, вышел из каптерки. - Я же только тебе одному это доверил! Не надо так. Больше не говори никому!
- Извини, Цырен, не подумал… - ответил тогда Иван.
И даже сейчас, через пять лет, он все еще чувствовал вину перед бурятом, который первый разглядел надвигающуюся на них опасность.
Зима в том году выдалась снежная, с частыми буранами. Почти каждое утро солдатам приходилось чистить снег на заставе, ну а тропинки, ведущие от пунктов временной дислокации к караульным постам, либо утаптывали, либо тоже расчищали лопатами. С начала зимы морозы стояли несильные, но к январю так прижало, что трещали толстые стволы кедров. По ночам термометр опускался до минус сорока семи градусов, и маленькая котельная усиленно коптила черным дымом блекло-серую простыню северного неба, тщетно стараясь разогнать мороз.
Солдаты замерзали даже в овчинных тулупах и в теплых унтах. В блиндажах дежурные жались поближе к печкам.
В остальном на заставе все осталось так, как и было раньше. Несмотря на мороз, майор вместе с зам. по тылу пропадал на снегоходах в тундре, только вот почему-то они очень редко привозили с охоты трофеи. Да еще стала чахнуть жена зам. по тылу. Ивану как-то довелось увидеть ее близко - столкнулись на узкой тропинке. И когда он шагнул в снег, пропуская женщину, то заметил, что столичная красавица сильно похудела за прошедшие три месяца, под глазами появились темные круги, а нос заострился. Она отвернулась от любопытного взгляда, склонила голову.
А Иван удивился. Если бы его жена на далекой заставе выглядела так, он давно бы отвез ее в город - в больницу. Но зам. по тылу, видимо, не было до этого никакого дела. А может, он сам довел свою жену до такого состояния - кто знает?
Еще один тревожный «звоночек» раздался, когда к ним пожаловали два офицера из вертолетной части. Пожаловали на снегоходе, но не к заставе, а прямо к дальнему ПВД [1].
- Здорово, мужики! - крикнул один из них, когда они еще только подъезжали. Взводный, невысокий светловолосый крепыш Михаил Барков, которого за глаза все звали Бара, жестом скомандовал насторожившимся солдатам «вольно», вышел вперед. О чем он говорил с «летунами», стоявшими на краю траншеи, Иван не слышал, но вернулся Бара озабоченный. А когда шум снегохода затих, он оглядел всех и вздохнул.
- Пропали у них двое. Два дня назад. Ушли на охоту и не вернулись. Кто-нибудь был на девятом ПВД позавчера? О, братья Савченко были! Савченко? Были?
- Были… - озадаченно ответил один из братьев-близнецов Савченко.
- Были… - как эхо откликнулся второй.
Одного из них звали Виктором, второго Юрием, но никто не мог запомнить, кто из них кто, поэтому все звали их по фамилии.
- Ничего подозрительного не заметили?
- Никак нет, не заметили, - сказал первый Савченко. - Росомаха там ходила. Два раза нити рвала. Но мы ее видели. Витька, вон, ее застрелил потом. А так больше ничего.
- Майор приезжал еще, - ответил второй Савченко, - с зам. по тыла. И все. А че больше-то? Кому надо в такой холод собачий куда-то переться?
- Ну вот, кому-то понадобилось… Пропали люди.
- Да замерзли, поди, господин лейтенант, да и все! Снегоход сломался, долго ли в такой мороз в тундре продержишься? Дров нет… А если пешком да заблудились? Тогда и не найдут никогда, разве только весной…
Бара махнул рукой, глянул на часы:
- Пора сменять ребят! Савченки, Логинов, Бадманов - на выход!
А через две недели пропал Леха Пиякин - худенький, тихий, всегда чуточку сонный парень, с которым Иван прибыл на заставу из учебки. Его хватились на вечерней поверке. Обыскали заставу, оповестили все посты, но результатов это не дало. В обед на построении он был, был и на построении после учебы. И вот - на тебе! Обошли заставу и дорогу до ближайших постов по периметру. Следов с заставы не было, весь транспорт оставался на месте. Был бы на заставе старый начальник - схватился бы за голову - ЧП в мирное время, дезертирство!
Но майор Хенкер остался невозмутим. После того, как ему доложили, что пропавшего рядового так и не нашли, он молча ушел к себе, запер за собой дверь.
- Странно это как-то, - сказал Васька Поплавский вечером в казарме, - я разговаривал со связистом, он сказал, что в часть еще ничего не сообщили.
- Может, майор надеется, что Пиякин найдется? - предположил один из братьев Савченко. - А может Пиякин - того? Туда ушел?
- Скорее уж, улетел… - сказал Васька Поплавский, - потому что КСП [2] никто не пройдет, ну разве только тушканчик….
- Ага, тундровый тушкан, новая разновидность…- съязвил второй Савченко.
Цырен Бадманов промолчал.
Но Пиякин не нашелся ни утром, ни через день. КСП была чистой.
Связист по секрету сообщил Ваське Поплавскому, что майор сам лично разговаривал с Москвой по спутниковой связи. После чего всем объявили, что Пиякин дезертир, и что военная прокуратура взяла его в Иркутске.
Как мог безоружный, безденежный и бестранспортный рядовой преодолеть за трое суток более семисот километров, из которых триста километров шли по тундре, по тайге, по заметенным снегами дорогам, для всех осталось загадкой. Однако вслух задавать вопросы никто не решился.
Зато явно оживились китайцы. Иван сам из бинокля - днем, и через ночной прицел - ночью, видел, как на той стороне то и дело ездили туда-сюда то большие аэросани, то вездеходы, то грузовики с автоматчиками.
А через неделю ночью прямо с поста двух солдат утащил медведь-шатун. Иван спал, когда его среди ночи разбудил Цырен Бадманов.
- Иван, пойдем с нами. Там двоих шатун утащил. Меня позвали - следы смотреть.
Сон быстро слетел с Ивана. Оделся быстрее, чем по сигналу тревоги. Вдвоем с Бадмановым, закутанные в тулупы, они вывалились на мороз. У крыльца ждал вездеход. Рядом с водителем сидел Бара.
Друзья забрались в кузов, и вездеход рванул с места. Движок оглушительно выл.
- Мы там сильно не топтали! - Бара старался перекричать шум движка, - так что следы должны быть видны! Это точно шатун! Что вот только делать? Надо его найти! А как? Собак нет! Собак можно только с части привезти, так ведь это когда будет! Уйдет! Я всем нашим передал, чтобы смотрели в оба!
- Не уйдет, - крикнул в ответ Цырен, - здесь ходить будет! Если это шатун… - последнее он добавил так тихо, что его услышал только Иван.
- Что? - переспросил Бара. Он вскрыл пачку сигарет, закурил. - Я там Савченок оставил, караулят.
- Говорю, не уйдет! Надо его найти! - крикнул в ответ Цырен.
От четвертого ПВД шли пешком, светили фонарями под ноги.
- Стой, кто идет? - послышался вскоре испуганный голос одного из братьев.
- Свои, Савченко, - ответил Бара.
Братья-близнецы Савченко торчали не на посту, а перед ним, в снежной траншее. Шапки, брови и воротники были в куржаке [3].
- Давай, иди! - кивнул Бара Цырену.
Тот протиснулся мимо братьев, подсвечивая себе фонарем, посмотрел вниз, на следы, неодобрительно покачал головой, потом заглянул в блиндаж, полез внутрь.
- Хорошо, что вы пришли! - сказал кто-то из Савченко. - А то сил никаких нет тут стоять. Плачет там кто-то…
- Где? - спросил Бара.
- Там, наверху, в кустах, - Савченко кивнул вверх по склону сопки. - Плачет, аж заходится! Страшно.
- Ты, боец, давай, панику не разводи! - рявкнул взводный. - Живо на ноги снегоступы и - сбегать проверить кусты! Понял? Выполняй.
Савченко, обиженно посопев, уже хотел было лезть в блиндаж за снегоступами, но его остановил появившийся Бадманов.
- Стой! Я схожу… - он уже крепил снегоступы к унтам.
Потом ловко выбрался из траншеи, пошел вверх по склону и вскоре пропал в темноте.
- Храбрый парень, - оценил его действия Бара. - Всем бы так.
Он присел на корточки, чтобы укрыться от усиливающегося ветерка, который начинал дуть с севера. Закурил.
( продолжение следует ))))... в книге!)
[1] ПВД - пункт временной дислокации
[2] КСП - контрольно-следовая полоса
[3] Куржак (диал.) -иней
Напомниаю, что "Пограничника можно купить на "Острове книг"