Африка-14. Ещё две ночи и один день в Кампале, выезд из неё, и выводы про Уганду.
Как и Москва, и многие другие города, -- Кампала стоит на семи холмах. И если московские холмы стесались от времени, а улица Холмогорская у нас никак не относится ни к горам, ни к местным холмам, -- кампальские холмы довольно велики и видны издалека. Перепад высот в городе составляет примерно 100-150 метров, от вершин холмов до нижних улиц. И хотя по меркам Владивостока, Сочи, Мурманска или каких-либо горных аулов этот перепад - вовсе не перепад, -- но, если ходить по Кампале с рюкзаком под 35-градусным солнцем экватора, холмистость города сильно ощущается.
Каждый холм в Кампале, как и в любой столице, не простаивает зря. Высшие точки города заняты высшими заведениями, сооружениями. В центре столицы, на холме, возвышается здоровенная мечеть имени Муаммара Каддафи именно он, говорят, выдал деньги на её строительство. Сам Каддафи тут в Уганде официально считается героем; недавно в честь него переназвали одну из важных улиц; едучи по трассе, я видел большой щит, где угандийский и ливийский вожди что-то вместе делали, была надпись по-английски и по-арабски, но запомнить её не успел - проехали мимо. Итак, на одном холме мечеть, на другом - строящееся стеклянно-бетонное здание пятизвёздочной гостиницы «Хилтон» (будущее самое понтовое сооружение города); на третьем холме, по направлению к северу, уже за ККАДом (кампальской кольцевой автодорогой) - храм бахаи, с замечательным парком (но бахаический храм от мечети не виден, между ними как раз втёрся холм с «Хилтоном»). Есть и другие холмы, занятые другими зданиями, а также вышками и антеннами.
Между холмами, а также прямо через них, идёт несколько сотен улиц, по которым ездят велосипеды с 150-килограммовой поклажей, идут продавцы с какими-то коробками на головах, или с корзинами, или со связкой ботинок в руках, или женщины с бананами в вязанках, или ещё сто видов товаров проходят мимо нас; едут мотоциклы с невероятными грузами - то четыре взрослых приклеились на одном мотоцикле, то трое взрослых и двое ещё детей, то на мотоцикле едет кровать, или целый гарнитур - кровать и пара кресел; то огромные мешки с углём, доски, трубы и железки, то кто-то на тележке везёт канистры с водой, набранные то в кране, то в луже, то в какой-то ещё канаве, то просто в водопроводе проделана труба и туда стекаются канистровые люди… Поток транспорта такой, что перейти улицу бывает нелегко и довольно опасно. Помимо этого едут помятые маршрутки - «матату», без каких-либо опознавательных знаков, кто едет и куда; билетёр-кассир, высовываясь, заманивает клиентов (маршрутки почти в каждом квартале останавливаются и ждут пассажиров, отчего они движутся по городу очень медленно). Также едут машины, грузовики, как правило, не очень новые; мотоциклисты-таксисты, называемые «бода-бода», пытаются приманить к себе клиентов. Почему-то нету здесь трёхколёсных моторикш и велотаксистов, которые были распространены в Кении. Нету и городских автобусов вообще. Все большие автобусы, продирающиеся сквозь эту толпу - междугородние и дальние, иногда даже международные, в Кению, в Руанду, Бурунди, Танзанию. Говорят, есть ещё и «гастрбайтерские» автобусы аж в самую ЮАР - на них ездят на заработки некоторые отчаянные угандийцы (аналог наших автобусов Ош-Чита или Худжанд-Петербург).
Почти все светофоры в столице не работают, и даже имеющиеся зияют чёрными дырами на месте света; а некоторые работают, но машины и мотоциклисты плотным потоком вклиниваются друг в друга, и даже полицейские-регулировщики не могут нормально справиться с этим хаосом. А в самом центре города хаос усугублен сотнями торговцев, которые разложились на нешироких тротуарах, а параллельно из магазинов и лавок выташили на улицу товар для лучшей продажности, а параллельно рядом разгружаются грузовики для оптовых лавок в этих же зданиях. Воровство, кстати, не является основным заработком угандийцев: товары средней цены лежат на прилавках свободно, за решётку их не прячут, как бывает в Латинской Америке или Папуа-Новой Гвинее. Золото и деньги, конечно, на улицу не выставляют, но и украсть шлёпанцы или пакет с соком местные жители не спешат. А вот фотографироваться любят не все; стоит только достать фотоаппарат в многолюдном скоплении, как одни начнут выдавать тебя криками «пикча-пикча», а кто-то начнёт разбегаться, а ещё какой-нибудь мужик с ружьём или автоматом (это часто встречающиеся менты или охранники) встрянет со словами: «это здесь не позволено!» (зыс ыс нот аллауед). И хотя оружие у них старое, и неясно, заряжено ли оно, но говорят они это с такой властной важностью, что уж поневоле убираешь фотоаппарат.
Интересно, что ездоков на ослах, лошадях и верблюдах в этом городе вовсе не видно. Человеческий труд тут дешевле ослиного, а человек надёжней и неприхотливей лошади, и, порой кажется, грузоподъёмней верблюда. Так что возить всё на животных тут не стараются - проще человека нагрузить. (Это и в Кении наблюдалось, например: машина выгрузила в пустыне телеграфные столбы все, кучно. Мужики-рабочие, обливаясь потом под сияющим солнцем экватора, взяв такой столб (весом тонну) вдвадцатиром, тащили его вдаль по пыльному грунтовому шоссе, и так делали со всеми столбами, разнося их в места их будущего произрастания…)
Итак. Читатель только вообразил этот хаос парумиллионного города, который движется по холмистым улицам с криками и бибиканьем. В необходимые моменты времени разносится сразу несколько азанов из окружающих мечетей. 99% встречающихся на улице людей - это негры (25% в тюбетейках - это негры-мусульмане, 75% без тюбетеек - христиане). Но изредка можно встретить, на улице или в качестве продавца, араба, индуса, и даже китайца - у них есть несколько своих «Синьхуа супермаркетов». Изредка попадается белый мистер, обычно внутри машины содержащийся, или проезжающий мимо на мотоцикле сикх, или же держащий лавочку эфиоп. Эти эфиопы отличаются более светлой кожей, более тонкими чертами лица, ну и на лавочке будет что-то написано амхарским алфавитом. Есть и другие негры светловатых цветов кожи, это гибриды, помесь коренных угандийцев с арабами или иными приезжими, в разных пропорциях.
А теперь добавим к этому многоголосью и хаосу то, что часто вечером, и вообще до нескольких раз на дню, во всём городе (или в его больших районах) вырубают электричество. Ночи на экваторе резко наступают, и вот всё это начинает двигаться во мраке. Тут уже очень опасно: улицы в дырах, есть какие-то люки, открытые отверстия, в которых имеется тухлая вода или мусор, канавы, часто ничем не прикрытые. Улицы освещаются лишь светом проезжающих машин и фарами мотоциклов, да и в некоторых учреждениях есть генераторы, которые включаются по нужде. Тут не редкость, например, такие объявления:
INTERNET BY ELECTRICITY - 1500 / HOUR
INTERNET BY GENERATOR - 2000 / HOUR
Или, например:
CHARGING PHONES by electricity - 500
By generator - 1000
На генераторах работает, например, крупнейший индуистский храм (и светится разноцветными гирляндами, зараза, посреди чёрного-чёрного города!). А также крупные торговые молы, и некоторые гостиницы (ну, вентиляторы и розетки отключают, но хотя бы верхнее освещение остаётся). Но вообще ходить по городу после 19.00 уже стрёмновато (можно провалиться куда-то в дырку), а в случае отключения тока - тем более.
Итак. Мы приехали в Кампалу, надеясь обрести тут Алекса Кириченко (из Вильнюса) и угостить его местными вкусными и сладкими йогуртами - наименьшая обнаруженная цена за литр тут уже опустилась до 2000 шиллингов (24 рубля), что дёшево и по любым меркам. Но, как позднее оказалось, Алекс тут не появился, он застрял в Кении после трудных дорог между Мояле и Марсабитом, и так и не добрался до Кампалы. Кроме того, мы вчетвером должны были тут сделать электронные визы Руанды. Там есть специальный сайт www.migration.gov.rv/online_visa, который и порождает визы этой страны (заполнять анкету на сайте, получать разрешение на Емайл, распечатать его, а платить $30 уже на границе). В результате, сперва руандийцы дали «добро» мне, потом Марату на другой день, -- с Демида захотели «хотельную резервацию» (бронирование гостиницы), а Катерине они не отвечали вовсе. Итак, ожидая Алекса и руандийскую визу, мы опять поселились в гостиницы: Марат в свою уже привычную (он снял большой нумер, надеясь кого-нибудь ещё туда переманить), а мы сняли опять одноместный номер, но не в отеле без-окон-без-дверей, а в более приличном заведении (Bonita hotel, Willams str, 66) - с вентилятором, телевизором (который мы так и не посмотрели) и с окнами на мечеть и на другой холм, с охранником на входе и с завтраком (который мы так и не проверили). Администраторы немного удивились, что мы хотим жить втроём в одноместном номере, но всё же поселили нас, и мы, заплатив 35.000 (400 рублей) за всех в сутки, получили высококомфортабельное жилище в столице.
На другой день опять занимались руандийской визой; ходили смотреть храм Бахаи (об этом я уже писал) и Касуби Томбс; эти самые Томбс - это гробницы относительно старых (XIX века) местных вождей, представляющие собой большие хижины. Как оказалось, главная гробница-хижина у них сгорела в 2010 году, новую всё ещё строили, а за просмотр места, где стояла эта хижина-гробница, требуют 10,000 шиллингов в полуофициальном режиме. Мы одним глазком посмотрели на две хижины поменьше и на фотографии, где была изображена главная хижина в момент её сгорания. Тут нас и прогнали полицейские, а платить за место, где стояла сгоревшая хижина, мы не стали.
В этот же день у меня произошла временная неприятность: на улице города, мне в правый глаз влетела какая-то мусоринка, которая никак не удалялась, и мешала мне жить радостно. Разные методы борьбы с инородным телом были испробованы, но так как соринка залипла под верхним веком и была не видна, -- извлечь её было очень сложно, как я ни старался её промыть, выделить с помощью воды, моргания, кручения глазом, заливания глазных капель (от Демида) и прочее. Плюс потом ещё в городе очередной раз вырубили свет. Прошло почти полсуток, и только к утру мусоринка как-то извлеклась самостоятельно. (Мы ещё вспомнили прикол товарища Сапунова, который пугал нас, что тут в Африке летает какая-то муха и плюётся, якобы, прямо в глаз.) Вредных последствий от мусоринки не было.
Итак. Проведя в Кампале более полутора суток, мы стали покидать этот город. Марат, как имеющий уже билеты из Найроби в Москву, поехал быстренько по своему круговому маршруту в Руанду - Танзанию - Кению; мы остальные, как имеющие пока одну визу Руанды на троих, поехали медленней, заезжая в разные Интернет-кафе, чтобы вести переписку с отелями и иммиграционниками. Постепенно виза появилась и у Катерины, а у Демида пока что - нет.
Постепенно мы достигли знака «Экватор», где я уже в бессчётный раз (а Катерина только в третий раз), мы пересекли эту воображаемую линию, и пофотографировались во всех фазах и позах, с экваториальным знаком. Как читатель помнит, мы прилетели в Найроби - в южное полушарие, Момбаса и Ламу тоже были в южном полумире, затем на трассе Кисуму-Кампала мы пересекли экватор и оказались в верхней полусфере, и Кампала тоже была где-то на 0,5 северной широты, а вот теперь мы опять въезжаем в южное. Вокруг экваториального монумента находились некоторые сувенирные лавки и ресторанчики, где делали привал белые мистеры. Потом мы продолжили автостоп.
Автостоп в Руанде был заметно хуже кенийского, брали нас троих плохо. От экватора мы застопили танзанийца. К вечеру под влиянием всех этих признаков мы достигли города Масака, где я и пишу эти строки.
В городе Масаке мы вписались в мусульманском училище с математическим уклоном - или это математический колледж с мусульманским уклоном, не знаю, как назвать. В нём учится 4000 человек, и территория довольно большая, много народу и зданий. Сторож отправил нас к учителю, тот к старшему учителю, тот к ректору в галстуке, который важно сидел на стуле на лужайке; ректор позволил и опять передал нас тому же старшему учителю, а тот какому-то другому, по имени Ахмад, который и вписал нас -- о чудо - в компьютерный класс (где мы и поставили палатку от комаров). Всё в этом заведении выглядело прилично, не как в облезлых начальных школах, и хотя вай-фай не существовал, и компьютеры ихние я включать постеснялся, -- но наличие множества розеток и мониторов показывало нам то, что в Уганде не везде всё плохо, как можно было бы предположить поначалу. Была также и большая мечеть, в которой молились студенты обоего пола - парни снизу, девушки наверху, на втором этаже. Особенностью утра оказалось, что по всем жилым кампусам бегал мужик и будил всех студентов громкими криками: просыпаемся! Просыпаемся! Идём молиться! Но проснулись, однако же, не все.
Итак, вот она - Уганда. Подходит постепенно к концу. По сравнению с Кенией она оказалась менее удобна, хотя здесь больше электричества, а дома - чаще именно дома, чем какие-то хижины или сараюшки. Но моё желание пожить здесь долго - уменьшилось, и вот почему: (1) полное отсутствие пассажирского железнодорожного сообщения и нормального городского транспорта (больших автобусов); (2) значительно хуже автостоп, чем в соседней Кении; (3) во много раз меньше пунктов продажи еды, молочного чая и дешёвого фасолевого супа, к которым мы так привыкли в Кении; (4) важное и даже хамское поведение ментов, которых очень много, которые важничают и считают себя царьками на той площади, что им подчинена; (5) почти ничего нет очень дешёвого. Ну, иногда попадаются недорогие бананы, йогурты или манго, но всё-таки в целом еда дороговата для страны «четвёртого мира». Таким образом, моё предположительное желание прожить в Уганде когда-нибудь подольше, -- рассеялось, и я (и все мы) с большим интересом отправляемся дальше, посмотреть, что приготовила для нас Африка в других своих уголках!
Но зато тут все понимают по-английски.
И дороги -- относительно хорошие.
И зелени много, пейзажи холмисто-зелёно-банановые.
Визу Руанды наконец-то получили все (Демид тоже). Добрались до Кабале. Это юго-запад Уганды.
Завтра -- втроём в Руанду, с утреца.
Каждый холм в Кампале, как и в любой столице, не простаивает зря. Высшие точки города заняты высшими заведениями, сооружениями. В центре столицы, на холме, возвышается здоровенная мечеть имени Муаммара Каддафи именно он, говорят, выдал деньги на её строительство. Сам Каддафи тут в Уганде официально считается героем; недавно в честь него переназвали одну из важных улиц; едучи по трассе, я видел большой щит, где угандийский и ливийский вожди что-то вместе делали, была надпись по-английски и по-арабски, но запомнить её не успел - проехали мимо. Итак, на одном холме мечеть, на другом - строящееся стеклянно-бетонное здание пятизвёздочной гостиницы «Хилтон» (будущее самое понтовое сооружение города); на третьем холме, по направлению к северу, уже за ККАДом (кампальской кольцевой автодорогой) - храм бахаи, с замечательным парком (но бахаический храм от мечети не виден, между ними как раз втёрся холм с «Хилтоном»). Есть и другие холмы, занятые другими зданиями, а также вышками и антеннами.
Между холмами, а также прямо через них, идёт несколько сотен улиц, по которым ездят велосипеды с 150-килограммовой поклажей, идут продавцы с какими-то коробками на головах, или с корзинами, или со связкой ботинок в руках, или женщины с бананами в вязанках, или ещё сто видов товаров проходят мимо нас; едут мотоциклы с невероятными грузами - то четыре взрослых приклеились на одном мотоцикле, то трое взрослых и двое ещё детей, то на мотоцикле едет кровать, или целый гарнитур - кровать и пара кресел; то огромные мешки с углём, доски, трубы и железки, то кто-то на тележке везёт канистры с водой, набранные то в кране, то в луже, то в какой-то ещё канаве, то просто в водопроводе проделана труба и туда стекаются канистровые люди… Поток транспорта такой, что перейти улицу бывает нелегко и довольно опасно. Помимо этого едут помятые маршрутки - «матату», без каких-либо опознавательных знаков, кто едет и куда; билетёр-кассир, высовываясь, заманивает клиентов (маршрутки почти в каждом квартале останавливаются и ждут пассажиров, отчего они движутся по городу очень медленно). Также едут машины, грузовики, как правило, не очень новые; мотоциклисты-таксисты, называемые «бода-бода», пытаются приманить к себе клиентов. Почему-то нету здесь трёхколёсных моторикш и велотаксистов, которые были распространены в Кении. Нету и городских автобусов вообще. Все большие автобусы, продирающиеся сквозь эту толпу - междугородние и дальние, иногда даже международные, в Кению, в Руанду, Бурунди, Танзанию. Говорят, есть ещё и «гастрбайтерские» автобусы аж в самую ЮАР - на них ездят на заработки некоторые отчаянные угандийцы (аналог наших автобусов Ош-Чита или Худжанд-Петербург).
Почти все светофоры в столице не работают, и даже имеющиеся зияют чёрными дырами на месте света; а некоторые работают, но машины и мотоциклисты плотным потоком вклиниваются друг в друга, и даже полицейские-регулировщики не могут нормально справиться с этим хаосом. А в самом центре города хаос усугублен сотнями торговцев, которые разложились на нешироких тротуарах, а параллельно из магазинов и лавок выташили на улицу товар для лучшей продажности, а параллельно рядом разгружаются грузовики для оптовых лавок в этих же зданиях. Воровство, кстати, не является основным заработком угандийцев: товары средней цены лежат на прилавках свободно, за решётку их не прячут, как бывает в Латинской Америке или Папуа-Новой Гвинее. Золото и деньги, конечно, на улицу не выставляют, но и украсть шлёпанцы или пакет с соком местные жители не спешат. А вот фотографироваться любят не все; стоит только достать фотоаппарат в многолюдном скоплении, как одни начнут выдавать тебя криками «пикча-пикча», а кто-то начнёт разбегаться, а ещё какой-нибудь мужик с ружьём или автоматом (это часто встречающиеся менты или охранники) встрянет со словами: «это здесь не позволено!» (зыс ыс нот аллауед). И хотя оружие у них старое, и неясно, заряжено ли оно, но говорят они это с такой властной важностью, что уж поневоле убираешь фотоаппарат.
Интересно, что ездоков на ослах, лошадях и верблюдах в этом городе вовсе не видно. Человеческий труд тут дешевле ослиного, а человек надёжней и неприхотливей лошади, и, порой кажется, грузоподъёмней верблюда. Так что возить всё на животных тут не стараются - проще человека нагрузить. (Это и в Кении наблюдалось, например: машина выгрузила в пустыне телеграфные столбы все, кучно. Мужики-рабочие, обливаясь потом под сияющим солнцем экватора, взяв такой столб (весом тонну) вдвадцатиром, тащили его вдаль по пыльному грунтовому шоссе, и так делали со всеми столбами, разнося их в места их будущего произрастания…)
Итак. Читатель только вообразил этот хаос парумиллионного города, который движется по холмистым улицам с криками и бибиканьем. В необходимые моменты времени разносится сразу несколько азанов из окружающих мечетей. 99% встречающихся на улице людей - это негры (25% в тюбетейках - это негры-мусульмане, 75% без тюбетеек - христиане). Но изредка можно встретить, на улице или в качестве продавца, араба, индуса, и даже китайца - у них есть несколько своих «Синьхуа супермаркетов». Изредка попадается белый мистер, обычно внутри машины содержащийся, или проезжающий мимо на мотоцикле сикх, или же держащий лавочку эфиоп. Эти эфиопы отличаются более светлой кожей, более тонкими чертами лица, ну и на лавочке будет что-то написано амхарским алфавитом. Есть и другие негры светловатых цветов кожи, это гибриды, помесь коренных угандийцев с арабами или иными приезжими, в разных пропорциях.
А теперь добавим к этому многоголосью и хаосу то, что часто вечером, и вообще до нескольких раз на дню, во всём городе (или в его больших районах) вырубают электричество. Ночи на экваторе резко наступают, и вот всё это начинает двигаться во мраке. Тут уже очень опасно: улицы в дырах, есть какие-то люки, открытые отверстия, в которых имеется тухлая вода или мусор, канавы, часто ничем не прикрытые. Улицы освещаются лишь светом проезжающих машин и фарами мотоциклов, да и в некоторых учреждениях есть генераторы, которые включаются по нужде. Тут не редкость, например, такие объявления:
INTERNET BY ELECTRICITY - 1500 / HOUR
INTERNET BY GENERATOR - 2000 / HOUR
Или, например:
CHARGING PHONES by electricity - 500
By generator - 1000
На генераторах работает, например, крупнейший индуистский храм (и светится разноцветными гирляндами, зараза, посреди чёрного-чёрного города!). А также крупные торговые молы, и некоторые гостиницы (ну, вентиляторы и розетки отключают, но хотя бы верхнее освещение остаётся). Но вообще ходить по городу после 19.00 уже стрёмновато (можно провалиться куда-то в дырку), а в случае отключения тока - тем более.
Итак. Мы приехали в Кампалу, надеясь обрести тут Алекса Кириченко (из Вильнюса) и угостить его местными вкусными и сладкими йогуртами - наименьшая обнаруженная цена за литр тут уже опустилась до 2000 шиллингов (24 рубля), что дёшево и по любым меркам. Но, как позднее оказалось, Алекс тут не появился, он застрял в Кении после трудных дорог между Мояле и Марсабитом, и так и не добрался до Кампалы. Кроме того, мы вчетвером должны были тут сделать электронные визы Руанды. Там есть специальный сайт www.migration.gov.rv/online_visa, который и порождает визы этой страны (заполнять анкету на сайте, получать разрешение на Емайл, распечатать его, а платить $30 уже на границе). В результате, сперва руандийцы дали «добро» мне, потом Марату на другой день, -- с Демида захотели «хотельную резервацию» (бронирование гостиницы), а Катерине они не отвечали вовсе. Итак, ожидая Алекса и руандийскую визу, мы опять поселились в гостиницы: Марат в свою уже привычную (он снял большой нумер, надеясь кого-нибудь ещё туда переманить), а мы сняли опять одноместный номер, но не в отеле без-окон-без-дверей, а в более приличном заведении (Bonita hotel, Willams str, 66) - с вентилятором, телевизором (который мы так и не посмотрели) и с окнами на мечеть и на другой холм, с охранником на входе и с завтраком (который мы так и не проверили). Администраторы немного удивились, что мы хотим жить втроём в одноместном номере, но всё же поселили нас, и мы, заплатив 35.000 (400 рублей) за всех в сутки, получили высококомфортабельное жилище в столице.
На другой день опять занимались руандийской визой; ходили смотреть храм Бахаи (об этом я уже писал) и Касуби Томбс; эти самые Томбс - это гробницы относительно старых (XIX века) местных вождей, представляющие собой большие хижины. Как оказалось, главная гробница-хижина у них сгорела в 2010 году, новую всё ещё строили, а за просмотр места, где стояла эта хижина-гробница, требуют 10,000 шиллингов в полуофициальном режиме. Мы одним глазком посмотрели на две хижины поменьше и на фотографии, где была изображена главная хижина в момент её сгорания. Тут нас и прогнали полицейские, а платить за место, где стояла сгоревшая хижина, мы не стали.
В этот же день у меня произошла временная неприятность: на улице города, мне в правый глаз влетела какая-то мусоринка, которая никак не удалялась, и мешала мне жить радостно. Разные методы борьбы с инородным телом были испробованы, но так как соринка залипла под верхним веком и была не видна, -- извлечь её было очень сложно, как я ни старался её промыть, выделить с помощью воды, моргания, кручения глазом, заливания глазных капель (от Демида) и прочее. Плюс потом ещё в городе очередной раз вырубили свет. Прошло почти полсуток, и только к утру мусоринка как-то извлеклась самостоятельно. (Мы ещё вспомнили прикол товарища Сапунова, который пугал нас, что тут в Африке летает какая-то муха и плюётся, якобы, прямо в глаз.) Вредных последствий от мусоринки не было.
Итак. Проведя в Кампале более полутора суток, мы стали покидать этот город. Марат, как имеющий уже билеты из Найроби в Москву, поехал быстренько по своему круговому маршруту в Руанду - Танзанию - Кению; мы остальные, как имеющие пока одну визу Руанды на троих, поехали медленней, заезжая в разные Интернет-кафе, чтобы вести переписку с отелями и иммиграционниками. Постепенно виза появилась и у Катерины, а у Демида пока что - нет.
Постепенно мы достигли знака «Экватор», где я уже в бессчётный раз (а Катерина только в третий раз), мы пересекли эту воображаемую линию, и пофотографировались во всех фазах и позах, с экваториальным знаком. Как читатель помнит, мы прилетели в Найроби - в южное полушарие, Момбаса и Ламу тоже были в южном полумире, затем на трассе Кисуму-Кампала мы пересекли экватор и оказались в верхней полусфере, и Кампала тоже была где-то на 0,5 северной широты, а вот теперь мы опять въезжаем в южное. Вокруг экваториального монумента находились некоторые сувенирные лавки и ресторанчики, где делали привал белые мистеры. Потом мы продолжили автостоп.
Автостоп в Руанде был заметно хуже кенийского, брали нас троих плохо. От экватора мы застопили танзанийца. К вечеру под влиянием всех этих признаков мы достигли города Масака, где я и пишу эти строки.
В городе Масаке мы вписались в мусульманском училище с математическим уклоном - или это математический колледж с мусульманским уклоном, не знаю, как назвать. В нём учится 4000 человек, и территория довольно большая, много народу и зданий. Сторож отправил нас к учителю, тот к старшему учителю, тот к ректору в галстуке, который важно сидел на стуле на лужайке; ректор позволил и опять передал нас тому же старшему учителю, а тот какому-то другому, по имени Ахмад, который и вписал нас -- о чудо - в компьютерный класс (где мы и поставили палатку от комаров). Всё в этом заведении выглядело прилично, не как в облезлых начальных школах, и хотя вай-фай не существовал, и компьютеры ихние я включать постеснялся, -- но наличие множества розеток и мониторов показывало нам то, что в Уганде не везде всё плохо, как можно было бы предположить поначалу. Была также и большая мечеть, в которой молились студенты обоего пола - парни снизу, девушки наверху, на втором этаже. Особенностью утра оказалось, что по всем жилым кампусам бегал мужик и будил всех студентов громкими криками: просыпаемся! Просыпаемся! Идём молиться! Но проснулись, однако же, не все.
Итак, вот она - Уганда. Подходит постепенно к концу. По сравнению с Кенией она оказалась менее удобна, хотя здесь больше электричества, а дома - чаще именно дома, чем какие-то хижины или сараюшки. Но моё желание пожить здесь долго - уменьшилось, и вот почему: (1) полное отсутствие пассажирского железнодорожного сообщения и нормального городского транспорта (больших автобусов); (2) значительно хуже автостоп, чем в соседней Кении; (3) во много раз меньше пунктов продажи еды, молочного чая и дешёвого фасолевого супа, к которым мы так привыкли в Кении; (4) важное и даже хамское поведение ментов, которых очень много, которые важничают и считают себя царьками на той площади, что им подчинена; (5) почти ничего нет очень дешёвого. Ну, иногда попадаются недорогие бананы, йогурты или манго, но всё-таки в целом еда дороговата для страны «четвёртого мира». Таким образом, моё предположительное желание прожить в Уганде когда-нибудь подольше, -- рассеялось, и я (и все мы) с большим интересом отправляемся дальше, посмотреть, что приготовила для нас Африка в других своих уголках!
Но зато тут все понимают по-английски.
И дороги -- относительно хорошие.
И зелени много, пейзажи холмисто-зелёно-банановые.
Визу Руанды наконец-то получили все (Демид тоже). Добрались до Кабале. Это юго-запад Уганды.
Завтра -- втроём в Руанду, с утреца.