«Книга лучше»: что не так с претензиями к экранизациям…
…и что такое вообще эти ваши экранизации
Примерно любой фильм, имеющий литературный источник, обречён на сравнения и чаще всего не в его пользу. Новый «Мастер и Маргарита» тому очередное подтверждение, поскольку многих зрителей оттолкнуло слишком вольное обращение с культовым романом. Но он же и исключение: многие критики уже высказались, что именно отклонение от текста, переработка и игра с ним сделали фильм первой удачной экранизацией «проклятого» произведения.
Но экранизация ли это, и что дают сравнения с книгой, и в каких случаях они уместны - об этом можно подумать. Вероятно, это не такие очевидные вопросы, как может показаться.
Чаще всего мы называем экранизациями те фильмы, которые стараются близко следовать оригиналу. Особенно когда это первый фильм по какой-то новой, современной книге. Или если создатели прямо говорят: да, мы хотим максимально бережно, подробно и точно перенести это произведение на экран. Тут вроде бы нет сомнений, это экранизация. И тогда, имея такую декларацию авторов, раскрывающую их задачу, поставленную самими над собой, мы вправе соотносить результат с исходным текстом и делать какие-то выводы.
Идеалом для зрителя (он же читатель) в этом случае будет полное совпадение фильма с тем образом любимой книги, который существует в его представлении. И вот, для кого-то Шерлок Холмс навсегда обрёл лицо Василия Ливанова, а для кого-то, может быть, Гэндальф - облик персонажа, сыгранного сэром Иэном Маккелленом. А если не обрёл, если актриса или актёр совершенно не попали в ожидаемый образ, то это расценивается как неудача. Или если какие-то важные сюжетные линии и герои пропали в фильме, зритель опять расстроен.
Впрочем, и тут не всё так просто, и мы ещё к этому вернёмся. Но сначала отметим, что чем дальше фильм от первоисточника (когда это отдаление входит в намерения создателей), чем меньше декларируется желание раскрыть его, сохранив верность автору, чем больше заметно желание собственного высказывания, оригинальной интерпретации или полемики с произведением, тем меньше у нас оснований называть такой фильм экранизацией и, следовательно, требовать точного (или вообще какого бы то ни было) соответствия оригиналу.
Провести границу между фильмом, снятым по произведению, и созданным по мотивам произведения, не всегда легко и, наверное, не слишком нужно. Мотивы, сюжеты и образы в искусстве вообще живут своей жизнью, свободно переходя из одного произведения в другое, связывая тем самым культуры разных эпох и стран. В том же «Мастере и Маргарите» Булгакова открыто использованы Евангелия и «Фауст» Гёте, но абсурдно было бы говорить, что роман (или даже только его ершалаимские главы) написан «по мотивам» Писания.
Кино, будучи пусть и другим видом искусства, тоже вправе обращаться с мотивами из других произведений так, как ему заблагорассудится и так, как случится. Источник - это буквально источник, из которого можно напиться, а не схема-образец для вышивки крестиком.
Маркируя фильм как снятый «по мотивам», создатели как раз и хотят отвести от себя обвинения в несоответствии оригиналу, обозначить его как не-экранизацию. Но для понимания сущности того, с чем мы имеем дело в каждом случае, это «по мотивам» мало что даёт. Да и от упрёков не освобождает полностью. «Зачем портить чужую хорошую книгу? Создавайте своё!» - может заявить придирчивый зритель.
Здесь всё не в цель: и «портить», и «чужую», и «своё». Надо признать, что литературный источник не является собственностью ни автора (речь, разумеется, не о юридической стороне дела), ни тем более его поклонников-читателей. Будучи созданным, он становится частью культуры, он начинает свою жизнь в этом пространстве культуры и в каком-то смысле принадлежит всем.
Не является он и вещью, которую можно «испортить». Если фильм окажется плохим, то это не сделает хуже книгу. Обманчива и дихотомия «использовать чужое - создавать своё» применительно к творчеству. Использовал ли «чужое» Булгаков, показывая Иисуса под именем Иешуа и беря какие-то черты Мефистофеля для Воланда? Создавал ли он при этом «своё»? Можно ли в принципе на территории искусства создать что-то полностью «своё», с нуля и из ниоткуда?
Сосредоточенность внимания на соответствии источнику только загоняет зрителя в рамки заранее приготовленных ожиданий от фильма, к тому же обедняет его восприятие. Вместо того, чтобы с интересом рассматривать фильм как отдельное целостное многомерное произведение, в котором переплетаются самые разные мотивы и смыслы, такой зритель занимается тем, что выстраивает плоскую шкалу от максимально близкого значения к «образцу» до предельно далёкого, выбирает на этой шкале место для фильма и на том свою работу заканчивает. В итоге тот, кто так радел за «права собственника», обкрадывает сам себя.
Стоит вернуться всё же к экранизациям-экранизациям. И они заслуживают иного подхода, чем поверхностное сравнение с оригиналом. Да и сравнивать можно по-разному. Ведь в случае экранизаций мы имеем дело не с чем иным, как с переводом одной художественной системы на язык другой. Отсюда несколько последствий. Во-первых, любой перевод сопряжён с неизбежными потерями и трудностями. Если, положим, клетчатый костюм Коровьеву для съёмок найти несложно, то вот как визуализировать кота Бегемота?
«Громадный, как боров», «черный, как сажа или грач», передвигающийся на задних лапах, говорящий (да ещё как метко говорящий!), - почему его так сложно изобразить в кино при всех современных технических достижениях? Почему так трудно вписать «нарисованного» говорящего кота в относительно реалистичную бытовую обстановку, в компанию живых актёров? Сама по себе эта проблема куда интереснее, чем брюзжание по поводу очередного неудачного воплощения пушистого персонажа.
Во-вторых, любой перевод неизбежно является интерпретацией. Или можно сказать: любая иллюстрация является интерпретацией. Даже просто выбирая эпизоды из романа, реплики героев, которые войдут в сценарий, авторы фильма уже отделяют важное для их замысла от неважного, уже вносят свой взгляд и своё прочтение. Что касается описаний в книге, они же никогда не могут быть полностью исчерпывающими, писатель тоже для себя отделяет важное от неважного и оставляет в тексте только то, что важно, а прочее предоставляется фантазии читателя и может быть, в общем, любым. Но в кино нельзя оставить зримую пустоту там, где пустота у автора. Нужно что-то выбрать, уже исходя из своей фантазии.
Кстати, поэтому и заведомо невыполнимо звучит требование о точном соответствии книге, ведь тогда выходит, что мы требуем соответствия тому образу книги, который каждый читатель создаёт в голове. А сколько читателей, столько и этих образов. Но как же тогда быть с редкими примерами совпадения с «коллективным образом», как это удалось Холмсу-Ливанову? Может, здесь произошло нечто обратное: фильм не совпал с уже имевшимся образом, а создал этот образ настолько убедительно, что в него поверили и его приняли, хотя до момента появления на экране он ни в чьей голове не существовал?
Можно продолжать «в-третьих» и «в-четвёртых», но задача тут не в том, чтобы досконально по пунктам перечислить все особенности экранизации как разновидности художественного перевода. Важнее наметить тот путь, который может оказаться плодотворным и ценным для самого зрителя.
Телеграм-канал автора
Канал в Дзене