Страх и слёзы, или Что нам Гекуба? (2)

[a_fixx]

Начало здесь: 1.

Французский мыслитель XVI века Мишель Монтень, живший в те времена, которые нам кажутся тёмными, жестокими (а в чём-то и очень близкими, если задуматься) - в эпоху раскола европейского человечества, религиозных войн, разрушения церквей, Варфоломеевской резни, заперся от всего этого безобразия у себя в замке и размышлял о разных вещах, в том числе и о поэзии.

«Странная вещь, - писал Монтень, - у нас больше поэтов, чем истолкователей и судей поэзии. Творить ее легче, чем разбираться в ней. О поэзии, не превышающей известного, весьма невысокого уровня, можно судить на основании предписаний и правил поэтического искусства. Но поэзия прекрасная, выдающаяся, божественная - выше правил и выше нашего разума. Тот, кто способен уловить ее красоту твердым и уверенным взглядом, может разглядеть ее не более, чем сверкание молнии. Она нисколько не обогащает наш ум; она пленяет и опустошает его. Восторг, охватывающий всякого, кто умеет проникнуть в тайны такой поэзии, заражает и тех, кто слушает, как рассуждают о ней или читают ее образцы; тут то же самое, что с магнитом, который не только притягивает иглу, но и передает ей способность притягивать в свою очередь другие иглы».



Конечно, эти слова можно отнести и к искусству в целом. И снова мы встречаемся с цепочкой утверждений:

• Есть то, что мы лишь по форме, по виду относим к предметам искусства, и есть искусство в собственном смысле (истинное, прекрасное и т. п.). «В животе ураган, принимай “Эспумизан”!» - это формально стихи, но вряд ли кто-то всерьёз назовёт их произведением искусства. В некоторых областях искусства есть различение даже словесное: так, ещё со времён Белинского критика разделяла стихи и поэзию.
• О первой категории предметов мы можем судить аналитически, на основании неких формальных критериев, правил; со второй категорией этот фокус не проходит. Мы можем узнать, что перед нами искусство (в смысле настоящего, истинного и т. п.), но как-то иначе. Вдобавок разглядеть его красоту можно «не более, чем сверкание молнии» (вероятно, так обстоит дело с любой красотой и любой истиной; это то, в чём нельзя удержаться надолго и любое удерживание себя в этом связано с усилием).
• Передать другому ту красоту, которую ты увидел, нельзя впрямую, путём развёрнутой аргументации, перечисления неких показателей, но можно путём создания того «магнитного поля», о котором говорит Монтень. Снова работает формула «не доказуется, а показуется».

Кстати, интересно в этой связи употреблённое выше слово «показатели». Оно обычно используется в значении каких-то строгих математических характеристик, по которым можно твёрдо судить о свойствах объектов, процессов и т. п. Но есть ещё устаревшее значение - свидетель, тот, кто даёт показания. И вот в этом значении мы могли бы показателями называть тех свидетелей и очевидцев красоты, которые наделены способностью сообщать эту красоту другим. Редкий дар, надо полагать. По воспоминаниям, легендарный филолог-античник Ф. Ф. Зелинский брызгал слезами на лекции оттого, что не мог найти слов объяснить, почему так прекрасна строка Горация.

Продолжение >>

Телеграм-канал автора

Канал в Дзене