Русская Правда и Кривда мира сего (Часть III)
Часть II - https://a-eliseev.livejournal.com/2263172.html
13. Третий, ставший Первым
Феридун, ставший законным Государем, в «Авесте» (где акцентируется внимание именно на него) именуется Траэтоной. Его имя «мотивируется исходя из сакральной роли числительного «третий», от которого оно происходит (ср. Трита в «Авесте» и «Ригведе» и особенно ведийский Траитана, PB I 158, 5). Мотив троичности присутствует во всех эпизодах мифа о Траэтаоне. Трижды Траэтаона обезглавливает дракона (трёхголового), его подвиг трёхкратен». (Владимир Топоров // «Траэтона». - «Мифы народов мира». - - М., «Брэ», Олимп, 2000. - Т. 2.)
Герой является младшим братом, которого предают братья старшие - Пормайе и Кеянуш. Такое же предательство имеет место быть и в случае с Трит ой (в имени - снова указание на троичность) - трет-ьим человеком на земле, добывшим божественный напиток хаому (сому). Братья бросили его в воду, он путешествует по подземному царству, где и добывает питие богов.
О Трите знает и индоарийская «Ригведа», там тоже сообщается о предательстве братьев, бросивших младшего брата в колодец. Ведийский Трита выступает как драконоборец, он помогает Индре уничтожить змееподобного Вритру. Но ещё раньше Трита помог одолеть другого могущественного дракона - Вишварупу, сына бога Тваштара, женившегося на представительнице рода асуров, враждебного богам. Трехглавый Вишварупа был мудр и благочестив, он занимался подвижничеством и пользовался уважением богов. Но когда боги вступили в противостояние с асурами, то Вишварупа выступил на стороне последних, за что и поплатился. Очевидна перекличка с иранским сюжетом об Ажи-Дахаке, который тоже был «благочестив» в самом начале. Но только тут сильнее выражен мотив измены элитариев. Налицо змеиный бунт внутри сакрального рода, бывший искажением изначальной гиперборейской веры Золотого Века.
Отец истории Геродот (5 в. до н. э.) приводит этногенетическую легенду о происхождении скифов. «Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший - Колаксаис. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошёл, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошёл третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему. Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата - племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев - царя - племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами... Эллины же зовут их скифами. Так рассказывают скифы о происхождении своего народа». (История в девяти книгах. Книга IV. «Мельпомена». Перевод и примечания Г. А. Стратановского, под общей редакцией С. Л. Утченко. Редактор перевода Н. А. Мещерский.Изд-во «Наука», Ленинград, 1972.
https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1269004000&ysclid=luffl72u74852039338)
И здесь первенство тоже переходит к трет-ьему, младшему сыну. Сын аналога Траэт-оны воспроизводит его архетип. Характерно, что Царь обретает дары, которые соответствуют всем трем кастам - чашу (брахманы), секиру (кшатрии), плуг и ярмо (вайшьи). Это символизирует объединение кастовых начал в одном, Царском универсуме. («Метаполитика Царя» - Глава 7. «Царственное преодоление кастового раскола» - https://a-eliseev.livejournal.com/2228083.html)
К слову, академик Борис Рыбаков утверждал, что под сколотами Геродот имеет в виду земледельческую часть скифов - скифов-пахарей, для которых было характерно развитое ремесло (наличие в сюжете плуга), коими были древние славяне. («Геродотова Скифия. Историко-географический анализ». - М. Наука, 1979) Таким образом, данную этногенетическую легенду можно считать и славяно-русской.
О трех братьях много говорится в русских сказках. Наиболее известен Иван Дурак. Исследователи дали множество версий того, что же значило прозвище этого очень даже неглупого персонажа. Одна из трактовок такова, «дурак» - значит, «оставшийся в дураках», «лишенный наследства», «обездоленный». Любопытнейшая параллель, под псевдонимом Дездечадо «лишенный наследства», выступал на турнире рыцарь Айвенго. А имя Айвен родственно имени Иван. И оба персонажа-«лишенца» - поднялись наверх. Это заставляет вспомнить о приниженном положении Третьей Касты, которой в индоарийской традиции отказывали в «дваждырождённости». Тем не менее, именно лишенный наследства «дурак» с честью выдерживает разные испытания, женится на царевне, обретает славу и богатство. Это можно интерпретировать как грядущей триумф Третьей Касты, которая (женитьба на царевне) играет важную роль в возрождении Царства. И тут, конечно же, нужно вспомнить про народный демократизм Ивана (снова Иван!) Грозного, который, находясь в Александровой слободе, возлагал гнев на бояр, апеллируя в то же время к посадским людям.
Есть и другие, весьма характерные, сказки именно «Иванова цикла». В сказке о Буре-богатыре рассказывается о трёх братьях, потомках Золотой Щуки - Иване Царевиче, Иване Девкином сыне и Иване Коровьем Сыне. Третий сын, который зовется Бурей-богатырем, оказывается самым сильным, но братья не хотят это признавать. Во время похода в страну Змея Буря в одиночку побеждает змеиных «чудо-юд», но братья разрывают союз с ним. Жены убитых чудо-юд создают некую Свинью, которая и проглатывает двух братьев-отделенцев, а выручает их Коровий Сын. Здесь также отчетливо выражена освободительная и змееборческая миссия третьего брата. «Бур-я», возможно, есть указание не только на бурю, но и на Бор-ею, то есть Гиперборею, страну Золотого Века. (Важно указание на Золотую Щуку, см. «Метасоциальные аспекты русского Эпоса» - Глава 8. «Царь Мира Емеля и священная Щука» - https://zavtra.ru/blogs/metasotcial_nij_aspekt_russkogo_eposa)
При этом, в родственной сказке об Иване Быковиче два брата признают старшинство третьего, коровьего сына - Быковича.
14. Метасоциальный раскол
Образ третьего, младшего брата имеет многоуровневый символизм. В плане философии троица есть преодоление расколотости надвое. Двоица разделяет единицу, но данный раскол преодолевается. Происходит уподобление Божественной Троице, в которой, разумеется, никакого раскола нет - она нераздельна и неслиянна. Святой Григорий Богослов пишет: «Я еще не начал думать о Единице, как Троица озаряет меня Своим сиянием. Едва я начал думать о Троице, как Единица вновь охватывает меня».
Однако, в нашем мире двойственность - состояние обычное, характеризующая именно горизонтальный мир. Однако, двойственность можно преодолеть, в связи с чем крайне важна роль «третьего элемента».
Это не означает, что сам «третий элемент» должен рассматриваться как главный и, тем более, единственный (как это предлагала Левая), но он является необходимым, о чём часто забывают - порой в кавычках, намеренно. Именно о забывчивости и говорят мудрые мифы и сказания.
Если брать социальный план, то можно и нужно говорить о Третьей Касте, о её особой миссии. Здесь сразу же приходит на ум знаменитое евангельское: «Многие же будут первые последними, и последние первыми». (Мф. 19:30). И здесь нужно вспомнить указание на то, что «Царь царей» Христос был плотником.
Традиция, в отличие от «традиционализма», настойчиво подчёркивает всю условность мирской «горизонтальной» иерархии, ибо сам «мир во зле лежит». И сама вселенная возникла на обломках и, более того, является множеством «обломков».
В своё время возникла и получила большое распространение теория «Большого Взрыва» (Big Bang), в результате которой якобы и возникла наша вселенная. Сейчас не имеет смысла как-то останавливаться на том - насколько она истинна. Но характерно уже то, что указанная теория захватила умы множества людей, привлекла их к себе. (Так, её с готовностью приняли в Римско-католической церкви.) И это уже говорит об искажении и искривлении нашего мира, о его посткатастрофическом состоянии. (О самой катастрофе уже говорилось выше. здесь следует снова обратиться к её рассмотрению.)
Сама по себе, идея «Большого Взрыва» выглядит довольно-таки нелогично, ведь для того, чтобы произошёл взрыв должно быть нечто, чему есть взрываться. То есть, было нечто и до Взрыва.
И этим нечто была земля, существовавшая в Раю - до Грехопадения. Еписком Василий (Родзянко) разбирает указанную теорию в связи с указаниями Святых Отцов на то, что Райская Земля была Церковью. А Церковь является единой мистической Личностью. Так, Церковь Христова является мистическим Телом, чьим Главой является Христос - Новый Адам. Райская же Церковь была Церковью старого, но ещё догрешного, докатастрофического Адама. И здесь была Полнота, Единство, в котором всё и пребывало. Но Адам, соблазнённый силами зла, возжелал стать «как боги», что и привело к разделению изначальной Полноты, выпадению нашей вселенной из Рая и возникновению вселенной «осколков».
«Вот что получилось в результате грехопадения, - пишет епископ. - «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что они наги» (Быт.3:7). Открылась нагота, как в детской сказке: «король голый». «И сказал Господь Бог (Яхве-Элохим - Сущий-Божества): вот, Адам стал как один из Нас...» (Быт.3:22).
Как понять это «один из нас»?
«Мы» - Божественная Троица - полная этому противоположность. Нельзя быть в «троическом единстве священнотайне» и в то же самое время быть «одним из...». Нельзя разделить Святую Троицу, Яхве-Элохим, Божественную Любовь. Можно попытаться! Но как? А вот именно так, как посоветовал Сатана и как сделал Адам: «зная добро и зло». И мгновенно бывший образом Святой Троицы, живущий Древом Жизни превращается в «особь», «одного из»... «Из» кого? Да из всех других людей». («Распад вселенной и Вера Отцов». - М., Издательство «Православный паломник», 1996. - с. 58-59)
Метакосмический раскол продолжился и на метасоциальном уровне. Даже и после Грехопадения человечество жило в условиях реальности, именуемой «Золотым Веком». Её не следует идеализировать, как это имеет место в языческих традициях, здесь были все предпоссылки для последующей инволюции и сложились они по вине ещё Райского Адама. Однако, налицо было онтологическое могущество человека, не мыслимое в последующие времена. Так, «Книга Бытия» сообщает о том, что праотцы жили много сотен лет. Очевидно, что тогда социум был един и не знал раздедения на «касты», «сословия», «классы». Индоарийская традиция знает о единой касте божественных королей «Хамса» («Лебедь»; птица Аполлона - покровителя гипербореев, народа Золотого Века).
В изначальном социуме были соединены священническое, воинское и хозяйственное начала. Это потом уже произойдёт раскол на брахманов (священников), кшатриев (воинов) и вайшьев (купцов, ремесленников и крестьян).
Показательно, что именно царь Золотого Века Джамшид основал сословия, то есть, расколол изначальную гиперборейскую сверхкасту, повторив тем самым неправедный выбор Адама. Но в самом начале, в первые сто лет своего правления, Царь изготавливал воинские доспехи, обучал людей ткачеству, портняжеству и скорняжному мастерству, то есть, занимался производством - вайшьянской деятельностью, в чём проявилась полнота Царского, соединяющего в себе все социальные начала. Так, русский православный царь был и «епископом по внешним делам», и первым воином, и владельцем всей земли - главного богатства традиционного общества. И только потом он расколол социум на несколько каст. Утвердившаяся на его обломках элита («вельможи») предала Царя.
В дальнейшем начался этап социальной инволюции, усиления социального раскола. Цари, в силу своего интегрального архетипа пытались утверждать и поддерживать равновесие сословий. Происходило это с большим искажением, но всё же происходило. И различные олигархии - «жреческая» («брахманская»), «аристократическая» («, «буржуазная»), («вайшьянская») - всегда пытались ослабить Царское начало и установить господство над социумом. Это, в конечном итоге, и удалось в результате «великих буржуазных революций».
Для русского социума всегда было характерно стремление к преодолению указанного раскола. И одной из форм данного устремления стала поддержка социализма, в котором представители самых разных социальных слоёв (в том числе, и элитных) увидели возвращение к ис-прав-ление Кривды и утверждение Правды.
Само стремление к Правде (именно при задействовании этого слова) было всеобщим и принимало самые формы. «Достоевский патетически вопрошал, как же добиться того, чтобы дух народный успокоился в Правде и увидел Правду? - пишет Мануэль Саркисян. - Через сказку о «Правде и Кривде» обращался к народу и народник Степняк-Кравчинский, что означало признание революционерами активной роли народных духовных ценностей давнего прошлого... Михайловский как главный теоретик народничества прославлял «народный дух»; для него этот дух воплощался и в слове «Правда» с его двойным значением - справедливости (в этическом смысле) и истины как объективного отражения действительности, составлявших нерасторжимое единство...
П. Л. Лавров, другой теоретик народничества, писал в 1879 году, что основной элемент истории - это историческое осуществление Правды как познанной истины и как социальной справедливости. За полупозитивистским обрамлением и у Михайловского, и у Лаврова скрывалось то понимание Правды, которое составляло сущность крестьянского мировоззрения...
Горький отмечал его неутомимую жажду «правды-справедливости» и стремление воплотить ее в жизнь. Правдоискателем был и герой рассказа Горького «Яшка».
От косвенного обоснования революционного «террора» у Михайловского (усматривавшего в нем пример соединения сознания и действия на основе Правды как жизненной силы) до хилиастической тоски по Правде у В. С. Соловьева, от «террористических» направлений народничества до религиозно-мистической философии - везде стремление к Правде присутствует как черта, объединяющая революционные и консервативные течения русской мысли. По мысли революционного крестьянского поэта Н. Клюева, «политика - это все, что касается Правды: великой вселенской справедливости».
Согласно политической концепции Н. К. Победоносцева, наиболее значительного ультраконсервативного мыслителя и государственного деятеля, творившего в эпоху Александра III, авторитет государства зиждется на Правде. Политическая власть, изрекал Победоносцев, есть воплощение принципа Правды; на Правде зиждется в своей идее всякое политическое господство, правда всегда есть его источник. На этом-то и основана притягательная сила господства для человечества, - утверждал Победоносцев...» («Россия и мессианизм. К «русской идее» Н. А. Бердяева» -
https://litmir.club/br/?b=245173&p=5&ysclid=lue39d0292232080060)
По мере утверждения антитрадиционного Модерна (в его «правой» и «левой») версии традиционный (по духу) пафос «правдоискательства» снижался. Однако он не исчезал: «Марксистская историческая схема нашла отклик, ибо она как бы включала в себя одновременно и должную, и реальную Правду - как заранее предрешенное, благополучное завершение исторического процесса. В действительности эта схема сыграла иную роль: она поглотила русскую Правду…
В 1918 г. красноармейская листовка напоминала, что Правда с «красной звездой когда-то была одолена Кривдой… Утаила эту звезду Кривда и господствовать стала над миром мрачным. Одолел же Кривду злодеев герой с звездой красной. И засияла вновь Правда над светом». Так называемая Старо-Православная церковь, одно из временных и недолговечных созданий большевизма, назвала Ленина «борцом за великую социальную Правду». Сегодня же слово «Правда» известно во всем мире как название газеты, олицетворявшей нечто совсем другое». (Ук. соч.)
В социалистической революции большевиков значительная часть общества увидела восстановление чего-то древнего, порушенного. «Бесклассовое» общество всеобщего равенства воспринималось именно как возвращение былого Единства. И марксистское стремление к гомогенному обществу действительно выражало древнейший архетип, хотя происходило это в искаженной. искривлённой форме, в левом (т. е. кривом, правда же - пряма) режиме Кривды.
15. Миссия Третьей касты
Мы «забежали» вперёд, теперь же пора вернуться назад и рассмотреть реалии русского сознания и русского действия, связанные с Миссией «третьего элемента», «третьей касты». Это поможет нам, в дальнейшем, немного заглянуть в будущее.
Выше уже был рассмотрен образ Кузнеца, обладающий мощнейшим символизмом. И данный образ показывает всю неоднозначность статуса вайшьи-хозяйственника, который сохраняет многое и от брахмана, и от кшатрия - то есть, в конечном итоге, от изначальной сверхкасты.
В деревнях кузнеца всегда считали особой фигурой, которая обладала тайными знаниями. И это, конечно, далеко не случайно. В самых разных традициях кузнец воспринимается как некая личность, имеющая родственные отношения с особами Царского рода и щедро наделенная магической силой. Кроме того, кузнеца представляли «демиургом», творящим мир. Точнее сказать, сам Творец наделяется чертами демиурга-ремесленника. Так, у славенороссов творцом мира являлся бог-кузнец Сварог. И он же выступал ещё и как царь-кузнец, в правлении которого с неба стали падать железные предметы. Об этом сообщает христианская «Ипатьевская летопись»: «После потопа и после разделения языков начал царствовать сначала Местром, из рода Хама, после него Иеремия, затем Феоста, которого египтяне называли Сварогом. В царствование этого Феоста в Египте упали клещи с неба, и начали люди ковать оружие, а до того палицами и камнями бились».
Феост - это Гефест, который был, как и Сварог, богом-Кузнецом. После Сварога правил «сын его, именем Солнце, которого называют Даждьбогом… Солнце-царь, сын Сварога, иначе Даждьбог, был сильным мужем». (Эллинским аналогом Даждьбога был Аполлон, покровитель гипербореев-скифов, они считались его народом.) Летопись сообщает о некоем древнем царе, который носил имя Сварога и был связан с ним на уровне религиозно-мистического символизма. При этом, правитель выступает в качестве Царственного Кузнеца, что вполне вписывается в Традицию, ведь Царь это многосоциальная реальность - он и священник, и воин, «и плотник» (Александр Пушкин).
Историк Сергей Алексеев отмечает наличие двух типов воинских братств, существовавших у древних славян. Первый тип составляли отряды воинов-кузнецов, для которых центральным был культ Сварога. На них опирались те князья, которые вели свое происхождение от Даждьбога - божества солнечного света («даждьбожьи внуки» «Слова о полку Игореве») и сына Сварога.
Второй тип - воины-«оборотни», «волчьи отряды», находящиеся в лесных братствах. Эти бойцы практиковали звериную магию, которая усиливала животное начало в человеке. Их притягивала «темная» сторона княжеской крови. Судя по всему, именно в этой среде и поддерживался миф о князе-оборотне. Таким князем считался, например, легендарный Волх-оборотень, родившийся от брака знатной женщины и Змея. Умевший обращаться в разных зверей, Волх был предводителем дружины юношей, которые могли по его слову превращаться в муравьев и побеждать врага. Главным для «воинов-волков» был культ Велеса, принимавшего и змеевидную форму. «Кузнецы» и «лесники» враждовали друг с другом, что и нашло свое отражение в фольклоре. Так, у западных славян существовал миф о Божьем Ковале. С. Алексеев пишет: «В… позднем фольклорном тексте рассказывается о борьбе избранного князем «коваля» Радара (вероятно, от древнего княжеского имени Radomerъ) с «королем» Ляхом и его подручным «Змеем Краговеем», разорявшим Волынь. Как и в других версиях мифа, в этой радар хитростью захватил Змея в своей Кузне. Затем князь пропахал на своем пленнике «межу» до самой Вислы». В данном сюжете заметна оппозиция Царственного Кузнеца и Змеиного Лжецаря, угнетающего и разорявшего народ». («Славянская Европа V-VI веков». - М., Вече, 2005. - с. 115-119, 139-140)
Здесь, как очевидно, воспроизводится рассмотренный выше архетип противостояния Кузнеца и Змея-Узурпатора. Но сам Кузнец приобретает некий Царственный статус. К слову, в связи с этим можно вспомнить и князя Кия, который согласно «Повести временных лет» основал город Киев, бывший одним из центров складывания Древнерусского государства. Имя Кия означает «молот», что заставляет предположить связь с темой кузнечества. (На саму ремесленную тему выводит хотя бы и киянка - деревянный столярный инструмент).
В Древней Руси, наряду с дружиной профессионалов-кшатриев, существовало и народное ополчение, участники которого именовались «людьми». И это было весьма символичным - основу указанного общества составляли свободные вооруженные мужчины, имевшие право принимать участие в народном собрании. Собственно, сами вечевые собрания и были собраниями вооруженных мужчин, архетип которых был воспроизведен сначала в начале 17 века, когда князь Дмитрий посадский староста Пожарский и Кузьма Минин создали Совет всей земли - как верховный совет уездных и городовых советов - и народное ополчение. (Показательно, что само слово «вече» произошло от общеславянского слова «вѣтъ», то есть «совет».) А потом архетип был воспроизведён в начале в начале века 20-го, когда в России провозгласили власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. И опиралась она на вооруженных солдат и отряды рабочей (Красной) гвардии (аналог всеобщего вооружения).
Исследователи отмечают, что в богатырских былинах, записанных у крестьян содержится довольно-таки точное и подробное описание оружия, а также военного быта.
То есть, в древности крестьяне-вайшьи были великолепными воинами, умевшими и пахать, и сражаться. Так же можно указать на образ богатыря-крестьянина Микулы Селяниновича, которого былинная традиция представляет как непобедимого воина. Этот крестьянский богатырь оказывается сильнее таких типично кшатрийских богатырей, как Святогор и упомянутый выше Вольга-Волх (разговор о нём ещё пойдёт - ниже). Так, ни дружинники князя Вольги, ни сам князь не могут поднять Микулиной сохи. Микула же поднимает соху играючи, одной рукой, после чего запускает её в небо. Здесь проводится мысль о том, что вайшьянские «низы» в чём-то и посильнее брахманско-кшатрийских «верхов».
При этом, очень важно отметить, что Микула обладает и кузнечным даром. Тут, к слову, будет вполне уместным вспомнить про скифов-пахарей (земледельцев), о которых уже было сказано выше (см. «Солнечная империя скифо-славян» - https://zavtra.ru/blogs/solnechnaya_imperiya_skifo-slavyan). «Имя Микулы - позднее, а его отчество Селянинович означает «землепашец», - отмечают Д. М. Балашов и Т. А. Новичкова. - Ореол славы, сакрализация, постоянно сопутствуют образу Микулы в русских былинах, легендах и сказаниях. Микулу в народной традиции воспринимали как бога «всей Руси», крестьянского покровителя, святого Николу. Сакрализация сопутствует также и образу плуга, сохи и самому акту пахоты… Сказания о боге-пахаре были довольно распространены в Древней Руси: по свидетельству византийца Евстафия (XII в.), у тавров в Северном Причерноморье «Озирис, запрягши вола, пахал землю». («Русский былинный эпос». - Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - СПб., 2001-Т. 1; https://www.byliny.ru/BIBLIO/BALAWOV-7?ysclid=lue26sxofn676327486)
Микула Селянинович весьма успешно взаимодействует с упомянутым выше князем Вольгой Всеславьевичем. Несмотря на их богатырское соперничество, они действуют вместе, объезжая города, собирая с них подати и наказывая местные власти, допускающие несправедливость. Здесь важно отметить, что сам Вольга родился от соития княжны Марфы и Змея. Былина указывает на двойственность княжеского статуса, который искажён и подвержен змеиному воздействию Кривды.
Князь, элитный кшатрий, обладает могуществом правителя, которое подвергает его соблазнам. Он стоит перед искушением - заполучить некую Силу, делающую данное могущество абсолютным. Однако, как сказал Святой Князь Александр Невский: «Не в Силе Бог, а в Правде». Сила же без Правды становится змеиной Кривдой. Вот почему богатырь Илья Муромец отказывается взять всю силу от умирающего Святогора, которого уже не носила мать-земля. И князь Вольга также смиряет свою элитарно-кшатрийскую гордыню, преодолевает и преображает собственную кривизну, змеиность.
Однако, так поступали далеко не все. «Сказание о Славене и Русе» (17 век) сообщает: «Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицаху и Грома его, или Перуна, нарекоша».
Здесь всё, в высшей степени, архетипично и показательно - князь-змей, маг-оборотень, который преодолевает свою человеческую природу и жесточайшим образом подавляет людей, даже пожирает их - как упырь. И он же почитается как всемогущее божество. (*)
В данном плане Вольга и «рептильный» Волхов- «крокадел» выступают как некие два полюса внутри княжеского начала - полюс Правды и змеиный полюс Кривды.
(*) В русских сказаниях содержится антропоморфный облик Змея. «...Змей изображается то как чудовищный зверь, то как великан, - сообщает А. Н. Афанасьев. («Поэтические воззрения славян на природу». - с. 266)
См. «Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» - Глава 6. «О «рептилоидах» - серьёзно» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_zhivotnih_involyutciya_i_preobrazhenie_traditcionalistskie_ocherki
16. Правда и Кривда: продолжение узурпации и конец времён
Узурпация Царской власти «драконом», с последующим возвращением власти законному Государю, произошла в глубокой древности. Однако, всё повторится в будущем. Свергнутый Ажи-Дахака не был убит, его заковали в цепи и подвесили в вулканическом жерле горы Демавенд. Получается, что «монархо-социалистическая революция» не была завершена, и это привело к последующей инволюции Царства. В разных странах, в разные эпохи Царский принцип искажался различными элитами, пытавшимися действовать и говорить от имени Царя. Нарастало змеиное искривление, искажение. В конечном итоге, западные элиты уничтожили монархию, заменив её либо партийно-парламенской республикой, либо «конституционной» лжемонархией. Эти западные образования оказались подконтрольны плутократией. Таким образом, были созданы все условия для возвращения Ажи-Дахака. Победит же его, в древнеиранской оптике. герой Керсаспа, некогда одолевший трёх драконов-дэвов. «Видевдат» повествует о том, что герой был околдован пэри Хнантаити, после чего заснул вечным сном где-то на востоке Ирана. Но в день страшного суда Керсаспа должен пробудиться и убить Ажи-Дахаку.
Во многих, самых разных, традициях утверждалось, что в конце времен должен пробудиться именно Царь. Есть указание на это и в христианской традиции. «Откровение Мефодия Патарского» предрекает пробуждение мессианского царя Михаила, который и одолеет силы зла. Существует и поверие о последнем византийском императоре Константине XI, который дремлет в пещере, но воскреснет в будущем. В «Апокалипсисе Даниила» («Житие Андрея Юродивого») предсказывается, что в Константинополе будет царствовать «царь от нищеты», ревнитель Правды, который «брань устранит и нищая богаты створит… и боярам…. творящим беззаконие сотворит показнь». И этот царь-избавитель представляется спящим мертвым сном - где-то «за морем, на островах - нищим и убогим».
Предстоит какое-то важное событие, связанное с утверждением Кривды, которое достигнет своего пределы. Признаки такого предела уже видны - неправедный Запад становится уже Пост-Западом, чьи гиперэлитарные столпы заговорили о «Великом Обнулении». ( «Дорогами Обнуления» -https://zavtra.ru/blogs/dorogami_obnuleniya)
То есть, тема Небытийности звучит уже вовсю, означая скорое (конечно, относительно скорое) наступление «момента небытия» уже для самого Запада. Здесь, к слову, нужно вспомнить о характерном символизме Змея, кусающего себя за хвост. «Великое Обнуление» грозит стать обнулением и для самого Запада, точнее, уже - Пост-Запада. Финальная попытка утвердить глобальную тиранию дракона Ажи-Даххака станет финалом Змеиности. (При этом не следует однозначно утверждать о скором (условно говоря - «завтра») конце мира, хотя не следует и исключать именно «завтрашний» вариант.)
Кривда Запада основана на небытийности его миропорядка, которое полнее всего выражается в цифрократии, являющеся логическим продолжением прежней банкократии. В данном плане - делание прибытка из небытия, при котором само бытие выдаётся за небытие.
И здесь своё слово может и должна сказать «Третья каста» - производители, «кузнецы», которые утверждают бытие, а не фальсифицируют, не искажают, не искривляют его.
13. Третий, ставший Первым
Феридун, ставший законным Государем, в «Авесте» (где акцентируется внимание именно на него) именуется Траэтоной. Его имя «мотивируется исходя из сакральной роли числительного «третий», от которого оно происходит (ср. Трита в «Авесте» и «Ригведе» и особенно ведийский Траитана, PB I 158, 5). Мотив троичности присутствует во всех эпизодах мифа о Траэтаоне. Трижды Траэтаона обезглавливает дракона (трёхголового), его подвиг трёхкратен». (Владимир Топоров // «Траэтона». - «Мифы народов мира». - - М., «Брэ», Олимп, 2000. - Т. 2.)
Герой является младшим братом, которого предают братья старшие - Пормайе и Кеянуш. Такое же предательство имеет место быть и в случае с Трит ой (в имени - снова указание на троичность) - трет-ьим человеком на земле, добывшим божественный напиток хаому (сому). Братья бросили его в воду, он путешествует по подземному царству, где и добывает питие богов.
О Трите знает и индоарийская «Ригведа», там тоже сообщается о предательстве братьев, бросивших младшего брата в колодец. Ведийский Трита выступает как драконоборец, он помогает Индре уничтожить змееподобного Вритру. Но ещё раньше Трита помог одолеть другого могущественного дракона - Вишварупу, сына бога Тваштара, женившегося на представительнице рода асуров, враждебного богам. Трехглавый Вишварупа был мудр и благочестив, он занимался подвижничеством и пользовался уважением богов. Но когда боги вступили в противостояние с асурами, то Вишварупа выступил на стороне последних, за что и поплатился. Очевидна перекличка с иранским сюжетом об Ажи-Дахаке, который тоже был «благочестив» в самом начале. Но только тут сильнее выражен мотив измены элитариев. Налицо змеиный бунт внутри сакрального рода, бывший искажением изначальной гиперборейской веры Золотого Века.
Отец истории Геродот (5 в. до н. э.) приводит этногенетическую легенду о происхождении скифов. «Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший - Колаксаис. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошёл, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошёл третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему. Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата - племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев - царя - племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами... Эллины же зовут их скифами. Так рассказывают скифы о происхождении своего народа». (История в девяти книгах. Книга IV. «Мельпомена». Перевод и примечания Г. А. Стратановского, под общей редакцией С. Л. Утченко. Редактор перевода Н. А. Мещерский.Изд-во «Наука», Ленинград, 1972.
https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1269004000&ysclid=luffl72u74852039338)
И здесь первенство тоже переходит к трет-ьему, младшему сыну. Сын аналога Траэт-оны воспроизводит его архетип. Характерно, что Царь обретает дары, которые соответствуют всем трем кастам - чашу (брахманы), секиру (кшатрии), плуг и ярмо (вайшьи). Это символизирует объединение кастовых начал в одном, Царском универсуме. («Метаполитика Царя» - Глава 7. «Царственное преодоление кастового раскола» - https://a-eliseev.livejournal.com/2228083.html)
К слову, академик Борис Рыбаков утверждал, что под сколотами Геродот имеет в виду земледельческую часть скифов - скифов-пахарей, для которых было характерно развитое ремесло (наличие в сюжете плуга), коими были древние славяне. («Геродотова Скифия. Историко-географический анализ». - М. Наука, 1979) Таким образом, данную этногенетическую легенду можно считать и славяно-русской.
О трех братьях много говорится в русских сказках. Наиболее известен Иван Дурак. Исследователи дали множество версий того, что же значило прозвище этого очень даже неглупого персонажа. Одна из трактовок такова, «дурак» - значит, «оставшийся в дураках», «лишенный наследства», «обездоленный». Любопытнейшая параллель, под псевдонимом Дездечадо «лишенный наследства», выступал на турнире рыцарь Айвенго. А имя Айвен родственно имени Иван. И оба персонажа-«лишенца» - поднялись наверх. Это заставляет вспомнить о приниженном положении Третьей Касты, которой в индоарийской традиции отказывали в «дваждырождённости». Тем не менее, именно лишенный наследства «дурак» с честью выдерживает разные испытания, женится на царевне, обретает славу и богатство. Это можно интерпретировать как грядущей триумф Третьей Касты, которая (женитьба на царевне) играет важную роль в возрождении Царства. И тут, конечно же, нужно вспомнить про народный демократизм Ивана (снова Иван!) Грозного, который, находясь в Александровой слободе, возлагал гнев на бояр, апеллируя в то же время к посадским людям.
Есть и другие, весьма характерные, сказки именно «Иванова цикла». В сказке о Буре-богатыре рассказывается о трёх братьях, потомках Золотой Щуки - Иване Царевиче, Иване Девкином сыне и Иване Коровьем Сыне. Третий сын, который зовется Бурей-богатырем, оказывается самым сильным, но братья не хотят это признавать. Во время похода в страну Змея Буря в одиночку побеждает змеиных «чудо-юд», но братья разрывают союз с ним. Жены убитых чудо-юд создают некую Свинью, которая и проглатывает двух братьев-отделенцев, а выручает их Коровий Сын. Здесь также отчетливо выражена освободительная и змееборческая миссия третьего брата. «Бур-я», возможно, есть указание не только на бурю, но и на Бор-ею, то есть Гиперборею, страну Золотого Века. (Важно указание на Золотую Щуку, см. «Метасоциальные аспекты русского Эпоса» - Глава 8. «Царь Мира Емеля и священная Щука» - https://zavtra.ru/blogs/metasotcial_nij_aspekt_russkogo_eposa)
При этом, в родственной сказке об Иване Быковиче два брата признают старшинство третьего, коровьего сына - Быковича.
14. Метасоциальный раскол
Образ третьего, младшего брата имеет многоуровневый символизм. В плане философии троица есть преодоление расколотости надвое. Двоица разделяет единицу, но данный раскол преодолевается. Происходит уподобление Божественной Троице, в которой, разумеется, никакого раскола нет - она нераздельна и неслиянна. Святой Григорий Богослов пишет: «Я еще не начал думать о Единице, как Троица озаряет меня Своим сиянием. Едва я начал думать о Троице, как Единица вновь охватывает меня».
Однако, в нашем мире двойственность - состояние обычное, характеризующая именно горизонтальный мир. Однако, двойственность можно преодолеть, в связи с чем крайне важна роль «третьего элемента».
Это не означает, что сам «третий элемент» должен рассматриваться как главный и, тем более, единственный (как это предлагала Левая), но он является необходимым, о чём часто забывают - порой в кавычках, намеренно. Именно о забывчивости и говорят мудрые мифы и сказания.
Если брать социальный план, то можно и нужно говорить о Третьей Касте, о её особой миссии. Здесь сразу же приходит на ум знаменитое евангельское: «Многие же будут первые последними, и последние первыми». (Мф. 19:30). И здесь нужно вспомнить указание на то, что «Царь царей» Христос был плотником.
Традиция, в отличие от «традиционализма», настойчиво подчёркивает всю условность мирской «горизонтальной» иерархии, ибо сам «мир во зле лежит». И сама вселенная возникла на обломках и, более того, является множеством «обломков».
В своё время возникла и получила большое распространение теория «Большого Взрыва» (Big Bang), в результате которой якобы и возникла наша вселенная. Сейчас не имеет смысла как-то останавливаться на том - насколько она истинна. Но характерно уже то, что указанная теория захватила умы множества людей, привлекла их к себе. (Так, её с готовностью приняли в Римско-католической церкви.) И это уже говорит об искажении и искривлении нашего мира, о его посткатастрофическом состоянии. (О самой катастрофе уже говорилось выше. здесь следует снова обратиться к её рассмотрению.)
Сама по себе, идея «Большого Взрыва» выглядит довольно-таки нелогично, ведь для того, чтобы произошёл взрыв должно быть нечто, чему есть взрываться. То есть, было нечто и до Взрыва.
И этим нечто была земля, существовавшая в Раю - до Грехопадения. Еписком Василий (Родзянко) разбирает указанную теорию в связи с указаниями Святых Отцов на то, что Райская Земля была Церковью. А Церковь является единой мистической Личностью. Так, Церковь Христова является мистическим Телом, чьим Главой является Христос - Новый Адам. Райская же Церковь была Церковью старого, но ещё догрешного, докатастрофического Адама. И здесь была Полнота, Единство, в котором всё и пребывало. Но Адам, соблазнённый силами зла, возжелал стать «как боги», что и привело к разделению изначальной Полноты, выпадению нашей вселенной из Рая и возникновению вселенной «осколков».
«Вот что получилось в результате грехопадения, - пишет епископ. - «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что они наги» (Быт.3:7). Открылась нагота, как в детской сказке: «король голый». «И сказал Господь Бог (Яхве-Элохим - Сущий-Божества): вот, Адам стал как один из Нас...» (Быт.3:22).
Как понять это «один из нас»?
«Мы» - Божественная Троица - полная этому противоположность. Нельзя быть в «троическом единстве священнотайне» и в то же самое время быть «одним из...». Нельзя разделить Святую Троицу, Яхве-Элохим, Божественную Любовь. Можно попытаться! Но как? А вот именно так, как посоветовал Сатана и как сделал Адам: «зная добро и зло». И мгновенно бывший образом Святой Троицы, живущий Древом Жизни превращается в «особь», «одного из»... «Из» кого? Да из всех других людей». («Распад вселенной и Вера Отцов». - М., Издательство «Православный паломник», 1996. - с. 58-59)
Метакосмический раскол продолжился и на метасоциальном уровне. Даже и после Грехопадения человечество жило в условиях реальности, именуемой «Золотым Веком». Её не следует идеализировать, как это имеет место в языческих традициях, здесь были все предпоссылки для последующей инволюции и сложились они по вине ещё Райского Адама. Однако, налицо было онтологическое могущество человека, не мыслимое в последующие времена. Так, «Книга Бытия» сообщает о том, что праотцы жили много сотен лет. Очевидно, что тогда социум был един и не знал раздедения на «касты», «сословия», «классы». Индоарийская традиция знает о единой касте божественных королей «Хамса» («Лебедь»; птица Аполлона - покровителя гипербореев, народа Золотого Века).
В изначальном социуме были соединены священническое, воинское и хозяйственное начала. Это потом уже произойдёт раскол на брахманов (священников), кшатриев (воинов) и вайшьев (купцов, ремесленников и крестьян).
Показательно, что именно царь Золотого Века Джамшид основал сословия, то есть, расколол изначальную гиперборейскую сверхкасту, повторив тем самым неправедный выбор Адама. Но в самом начале, в первые сто лет своего правления, Царь изготавливал воинские доспехи, обучал людей ткачеству, портняжеству и скорняжному мастерству, то есть, занимался производством - вайшьянской деятельностью, в чём проявилась полнота Царского, соединяющего в себе все социальные начала. Так, русский православный царь был и «епископом по внешним делам», и первым воином, и владельцем всей земли - главного богатства традиционного общества. И только потом он расколол социум на несколько каст. Утвердившаяся на его обломках элита («вельможи») предала Царя.
В дальнейшем начался этап социальной инволюции, усиления социального раскола. Цари, в силу своего интегрального архетипа пытались утверждать и поддерживать равновесие сословий. Происходило это с большим искажением, но всё же происходило. И различные олигархии - «жреческая» («брахманская»), «аристократическая» («, «буржуазная»), («вайшьянская») - всегда пытались ослабить Царское начало и установить господство над социумом. Это, в конечном итоге, и удалось в результате «великих буржуазных революций».
Для русского социума всегда было характерно стремление к преодолению указанного раскола. И одной из форм данного устремления стала поддержка социализма, в котором представители самых разных социальных слоёв (в том числе, и элитных) увидели возвращение к ис-прав-ление Кривды и утверждение Правды.
Само стремление к Правде (именно при задействовании этого слова) было всеобщим и принимало самые формы. «Достоевский патетически вопрошал, как же добиться того, чтобы дух народный успокоился в Правде и увидел Правду? - пишет Мануэль Саркисян. - Через сказку о «Правде и Кривде» обращался к народу и народник Степняк-Кравчинский, что означало признание революционерами активной роли народных духовных ценностей давнего прошлого... Михайловский как главный теоретик народничества прославлял «народный дух»; для него этот дух воплощался и в слове «Правда» с его двойным значением - справедливости (в этическом смысле) и истины как объективного отражения действительности, составлявших нерасторжимое единство...
П. Л. Лавров, другой теоретик народничества, писал в 1879 году, что основной элемент истории - это историческое осуществление Правды как познанной истины и как социальной справедливости. За полупозитивистским обрамлением и у Михайловского, и у Лаврова скрывалось то понимание Правды, которое составляло сущность крестьянского мировоззрения...
Горький отмечал его неутомимую жажду «правды-справедливости» и стремление воплотить ее в жизнь. Правдоискателем был и герой рассказа Горького «Яшка».
От косвенного обоснования революционного «террора» у Михайловского (усматривавшего в нем пример соединения сознания и действия на основе Правды как жизненной силы) до хилиастической тоски по Правде у В. С. Соловьева, от «террористических» направлений народничества до религиозно-мистической философии - везде стремление к Правде присутствует как черта, объединяющая революционные и консервативные течения русской мысли. По мысли революционного крестьянского поэта Н. Клюева, «политика - это все, что касается Правды: великой вселенской справедливости».
Согласно политической концепции Н. К. Победоносцева, наиболее значительного ультраконсервативного мыслителя и государственного деятеля, творившего в эпоху Александра III, авторитет государства зиждется на Правде. Политическая власть, изрекал Победоносцев, есть воплощение принципа Правды; на Правде зиждется в своей идее всякое политическое господство, правда всегда есть его источник. На этом-то и основана притягательная сила господства для человечества, - утверждал Победоносцев...» («Россия и мессианизм. К «русской идее» Н. А. Бердяева» -
https://litmir.club/br/?b=245173&p=5&ysclid=lue39d0292232080060)
По мере утверждения антитрадиционного Модерна (в его «правой» и «левой») версии традиционный (по духу) пафос «правдоискательства» снижался. Однако он не исчезал: «Марксистская историческая схема нашла отклик, ибо она как бы включала в себя одновременно и должную, и реальную Правду - как заранее предрешенное, благополучное завершение исторического процесса. В действительности эта схема сыграла иную роль: она поглотила русскую Правду…
В 1918 г. красноармейская листовка напоминала, что Правда с «красной звездой когда-то была одолена Кривдой… Утаила эту звезду Кривда и господствовать стала над миром мрачным. Одолел же Кривду злодеев герой с звездой красной. И засияла вновь Правда над светом». Так называемая Старо-Православная церковь, одно из временных и недолговечных созданий большевизма, назвала Ленина «борцом за великую социальную Правду». Сегодня же слово «Правда» известно во всем мире как название газеты, олицетворявшей нечто совсем другое». (Ук. соч.)
В социалистической революции большевиков значительная часть общества увидела восстановление чего-то древнего, порушенного. «Бесклассовое» общество всеобщего равенства воспринималось именно как возвращение былого Единства. И марксистское стремление к гомогенному обществу действительно выражало древнейший архетип, хотя происходило это в искаженной. искривлённой форме, в левом (т. е. кривом, правда же - пряма) режиме Кривды.
15. Миссия Третьей касты
Мы «забежали» вперёд, теперь же пора вернуться назад и рассмотреть реалии русского сознания и русского действия, связанные с Миссией «третьего элемента», «третьей касты». Это поможет нам, в дальнейшем, немного заглянуть в будущее.
Выше уже был рассмотрен образ Кузнеца, обладающий мощнейшим символизмом. И данный образ показывает всю неоднозначность статуса вайшьи-хозяйственника, который сохраняет многое и от брахмана, и от кшатрия - то есть, в конечном итоге, от изначальной сверхкасты.
В деревнях кузнеца всегда считали особой фигурой, которая обладала тайными знаниями. И это, конечно, далеко не случайно. В самых разных традициях кузнец воспринимается как некая личность, имеющая родственные отношения с особами Царского рода и щедро наделенная магической силой. Кроме того, кузнеца представляли «демиургом», творящим мир. Точнее сказать, сам Творец наделяется чертами демиурга-ремесленника. Так, у славенороссов творцом мира являлся бог-кузнец Сварог. И он же выступал ещё и как царь-кузнец, в правлении которого с неба стали падать железные предметы. Об этом сообщает христианская «Ипатьевская летопись»: «После потопа и после разделения языков начал царствовать сначала Местром, из рода Хама, после него Иеремия, затем Феоста, которого египтяне называли Сварогом. В царствование этого Феоста в Египте упали клещи с неба, и начали люди ковать оружие, а до того палицами и камнями бились».
Феост - это Гефест, который был, как и Сварог, богом-Кузнецом. После Сварога правил «сын его, именем Солнце, которого называют Даждьбогом… Солнце-царь, сын Сварога, иначе Даждьбог, был сильным мужем». (Эллинским аналогом Даждьбога был Аполлон, покровитель гипербореев-скифов, они считались его народом.) Летопись сообщает о некоем древнем царе, который носил имя Сварога и был связан с ним на уровне религиозно-мистического символизма. При этом, правитель выступает в качестве Царственного Кузнеца, что вполне вписывается в Традицию, ведь Царь это многосоциальная реальность - он и священник, и воин, «и плотник» (Александр Пушкин).
Историк Сергей Алексеев отмечает наличие двух типов воинских братств, существовавших у древних славян. Первый тип составляли отряды воинов-кузнецов, для которых центральным был культ Сварога. На них опирались те князья, которые вели свое происхождение от Даждьбога - божества солнечного света («даждьбожьи внуки» «Слова о полку Игореве») и сына Сварога.
Второй тип - воины-«оборотни», «волчьи отряды», находящиеся в лесных братствах. Эти бойцы практиковали звериную магию, которая усиливала животное начало в человеке. Их притягивала «темная» сторона княжеской крови. Судя по всему, именно в этой среде и поддерживался миф о князе-оборотне. Таким князем считался, например, легендарный Волх-оборотень, родившийся от брака знатной женщины и Змея. Умевший обращаться в разных зверей, Волх был предводителем дружины юношей, которые могли по его слову превращаться в муравьев и побеждать врага. Главным для «воинов-волков» был культ Велеса, принимавшего и змеевидную форму. «Кузнецы» и «лесники» враждовали друг с другом, что и нашло свое отражение в фольклоре. Так, у западных славян существовал миф о Божьем Ковале. С. Алексеев пишет: «В… позднем фольклорном тексте рассказывается о борьбе избранного князем «коваля» Радара (вероятно, от древнего княжеского имени Radomerъ) с «королем» Ляхом и его подручным «Змеем Краговеем», разорявшим Волынь. Как и в других версиях мифа, в этой радар хитростью захватил Змея в своей Кузне. Затем князь пропахал на своем пленнике «межу» до самой Вислы». В данном сюжете заметна оппозиция Царственного Кузнеца и Змеиного Лжецаря, угнетающего и разорявшего народ». («Славянская Европа V-VI веков». - М., Вече, 2005. - с. 115-119, 139-140)
Здесь, как очевидно, воспроизводится рассмотренный выше архетип противостояния Кузнеца и Змея-Узурпатора. Но сам Кузнец приобретает некий Царственный статус. К слову, в связи с этим можно вспомнить и князя Кия, который согласно «Повести временных лет» основал город Киев, бывший одним из центров складывания Древнерусского государства. Имя Кия означает «молот», что заставляет предположить связь с темой кузнечества. (На саму ремесленную тему выводит хотя бы и киянка - деревянный столярный инструмент).
В Древней Руси, наряду с дружиной профессионалов-кшатриев, существовало и народное ополчение, участники которого именовались «людьми». И это было весьма символичным - основу указанного общества составляли свободные вооруженные мужчины, имевшие право принимать участие в народном собрании. Собственно, сами вечевые собрания и были собраниями вооруженных мужчин, архетип которых был воспроизведен сначала в начале 17 века, когда князь Дмитрий посадский староста Пожарский и Кузьма Минин создали Совет всей земли - как верховный совет уездных и городовых советов - и народное ополчение. (Показательно, что само слово «вече» произошло от общеславянского слова «вѣтъ», то есть «совет».) А потом архетип был воспроизведён в начале в начале века 20-го, когда в России провозгласили власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. И опиралась она на вооруженных солдат и отряды рабочей (Красной) гвардии (аналог всеобщего вооружения).
Исследователи отмечают, что в богатырских былинах, записанных у крестьян содержится довольно-таки точное и подробное описание оружия, а также военного быта.
То есть, в древности крестьяне-вайшьи были великолепными воинами, умевшими и пахать, и сражаться. Так же можно указать на образ богатыря-крестьянина Микулы Селяниновича, которого былинная традиция представляет как непобедимого воина. Этот крестьянский богатырь оказывается сильнее таких типично кшатрийских богатырей, как Святогор и упомянутый выше Вольга-Волх (разговор о нём ещё пойдёт - ниже). Так, ни дружинники князя Вольги, ни сам князь не могут поднять Микулиной сохи. Микула же поднимает соху играючи, одной рукой, после чего запускает её в небо. Здесь проводится мысль о том, что вайшьянские «низы» в чём-то и посильнее брахманско-кшатрийских «верхов».
При этом, очень важно отметить, что Микула обладает и кузнечным даром. Тут, к слову, будет вполне уместным вспомнить про скифов-пахарей (земледельцев), о которых уже было сказано выше (см. «Солнечная империя скифо-славян» - https://zavtra.ru/blogs/solnechnaya_imperiya_skifo-slavyan). «Имя Микулы - позднее, а его отчество Селянинович означает «землепашец», - отмечают Д. М. Балашов и Т. А. Новичкова. - Ореол славы, сакрализация, постоянно сопутствуют образу Микулы в русских былинах, легендах и сказаниях. Микулу в народной традиции воспринимали как бога «всей Руси», крестьянского покровителя, святого Николу. Сакрализация сопутствует также и образу плуга, сохи и самому акту пахоты… Сказания о боге-пахаре были довольно распространены в Древней Руси: по свидетельству византийца Евстафия (XII в.), у тавров в Северном Причерноморье «Озирис, запрягши вола, пахал землю». («Русский былинный эпос». - Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - СПб., 2001-Т. 1; https://www.byliny.ru/BIBLIO/BALAWOV-7?ysclid=lue26sxofn676327486)
Микула Селянинович весьма успешно взаимодействует с упомянутым выше князем Вольгой Всеславьевичем. Несмотря на их богатырское соперничество, они действуют вместе, объезжая города, собирая с них подати и наказывая местные власти, допускающие несправедливость. Здесь важно отметить, что сам Вольга родился от соития княжны Марфы и Змея. Былина указывает на двойственность княжеского статуса, который искажён и подвержен змеиному воздействию Кривды.
Князь, элитный кшатрий, обладает могуществом правителя, которое подвергает его соблазнам. Он стоит перед искушением - заполучить некую Силу, делающую данное могущество абсолютным. Однако, как сказал Святой Князь Александр Невский: «Не в Силе Бог, а в Правде». Сила же без Правды становится змеиной Кривдой. Вот почему богатырь Илья Муромец отказывается взять всю силу от умирающего Святогора, которого уже не носила мать-земля. И князь Вольга также смиряет свою элитарно-кшатрийскую гордыню, преодолевает и преображает собственную кривизну, змеиность.
Однако, так поступали далеко не все. «Сказание о Славене и Русе» (17 век) сообщает: «Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицаху и Грома его, или Перуна, нарекоша».
Здесь всё, в высшей степени, архетипично и показательно - князь-змей, маг-оборотень, который преодолевает свою человеческую природу и жесточайшим образом подавляет людей, даже пожирает их - как упырь. И он же почитается как всемогущее божество. (*)
В данном плане Вольга и «рептильный» Волхов- «крокадел» выступают как некие два полюса внутри княжеского начала - полюс Правды и змеиный полюс Кривды.
(*) В русских сказаниях содержится антропоморфный облик Змея. «...Змей изображается то как чудовищный зверь, то как великан, - сообщает А. Н. Афанасьев. («Поэтические воззрения славян на природу». - с. 266)
См. «Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» - Глава 6. «О «рептилоидах» - серьёзно» - https://zavtra.ru/blogs/mir_lyudej_i_mir_zhivotnih_involyutciya_i_preobrazhenie_traditcionalistskie_ocherki
16. Правда и Кривда: продолжение узурпации и конец времён
Узурпация Царской власти «драконом», с последующим возвращением власти законному Государю, произошла в глубокой древности. Однако, всё повторится в будущем. Свергнутый Ажи-Дахака не был убит, его заковали в цепи и подвесили в вулканическом жерле горы Демавенд. Получается, что «монархо-социалистическая революция» не была завершена, и это привело к последующей инволюции Царства. В разных странах, в разные эпохи Царский принцип искажался различными элитами, пытавшимися действовать и говорить от имени Царя. Нарастало змеиное искривление, искажение. В конечном итоге, западные элиты уничтожили монархию, заменив её либо партийно-парламенской республикой, либо «конституционной» лжемонархией. Эти западные образования оказались подконтрольны плутократией. Таким образом, были созданы все условия для возвращения Ажи-Дахака. Победит же его, в древнеиранской оптике. герой Керсаспа, некогда одолевший трёх драконов-дэвов. «Видевдат» повествует о том, что герой был околдован пэри Хнантаити, после чего заснул вечным сном где-то на востоке Ирана. Но в день страшного суда Керсаспа должен пробудиться и убить Ажи-Дахаку.
Во многих, самых разных, традициях утверждалось, что в конце времен должен пробудиться именно Царь. Есть указание на это и в христианской традиции. «Откровение Мефодия Патарского» предрекает пробуждение мессианского царя Михаила, который и одолеет силы зла. Существует и поверие о последнем византийском императоре Константине XI, который дремлет в пещере, но воскреснет в будущем. В «Апокалипсисе Даниила» («Житие Андрея Юродивого») предсказывается, что в Константинополе будет царствовать «царь от нищеты», ревнитель Правды, который «брань устранит и нищая богаты створит… и боярам…. творящим беззаконие сотворит показнь». И этот царь-избавитель представляется спящим мертвым сном - где-то «за морем, на островах - нищим и убогим».
Предстоит какое-то важное событие, связанное с утверждением Кривды, которое достигнет своего пределы. Признаки такого предела уже видны - неправедный Запад становится уже Пост-Западом, чьи гиперэлитарные столпы заговорили о «Великом Обнулении». ( «Дорогами Обнуления» -https://zavtra.ru/blogs/dorogami_obnuleniya)
То есть, тема Небытийности звучит уже вовсю, означая скорое (конечно, относительно скорое) наступление «момента небытия» уже для самого Запада. Здесь, к слову, нужно вспомнить о характерном символизме Змея, кусающего себя за хвост. «Великое Обнуление» грозит стать обнулением и для самого Запада, точнее, уже - Пост-Запада. Финальная попытка утвердить глобальную тиранию дракона Ажи-Даххака станет финалом Змеиности. (При этом не следует однозначно утверждать о скором (условно говоря - «завтра») конце мира, хотя не следует и исключать именно «завтрашний» вариант.)
Кривда Запада основана на небытийности его миропорядка, которое полнее всего выражается в цифрократии, являющеся логическим продолжением прежней банкократии. В данном плане - делание прибытка из небытия, при котором само бытие выдаётся за небытие.
И здесь своё слово может и должна сказать «Третья каста» - производители, «кузнецы», которые утверждают бытие, а не фальсифицируют, не искажают, не искривляют его.