A Dance With Dragons | Танец с драконами. Глава 32. Вонючка (2)
Рузи, похоже, позабавили эти слова.
- Всё, что есть у тебя, дал тебе я. Вряд ли тебе стоит забывать об этом, ублюдок. Что же до этого… Вонючки… он ещё может пригодиться, если, конечно, ты не довёл его до полной невменяемости. Бери ключи и снимай с него цепи, пока я не начал сожалеть о том дне, когда трахнул твою мать.
Вонючка видел, как скривился рот Рамзи, как пузырится слюна на его губах. Он испугался, что тот сейчас перемахнёт через стол, обнажив кинжал. Но Рамзи лишь вспыхнул, отвёл взгляд белёсых глаз от ещё более светлых глаз отца и пошёл за ключами. Но опустившись на колени подле Вонючки, чтобы отомкнуть кандалы на руках и ногах, он наклонился вплотную и прошептал:
- Ни о чём ему не рассказывай, и запоминай каждое его слово. Эта сука Дастин может наобещать тебе с три короба, но я получу тебя назад. Кто ты такой?
- Вонючка, мой лорд. Ваш человек. Я Вонючка, стукачок и от страха трясучка.
- Отличная рифма. Когда отец вернёт тебя, я заберу ещё один палец. Ты сможешь сам выбрать, какой именно.
Непрошеные слёзы потекли по щекам.
- За что? - выкрикнул он срывающимся голосом. - Я не просил его забирать меня от вас. Я буду делать всё, что пожелаете, служить, повиноваться, я… умоляю, не надо…
Рамзи отвесил ему оплеуху.
- Бери, - сказал он отцу. - Он и на человека-то не тянет. И мне противна его вонь.
Когда они вышли наружу, он увидел луну, поднимающуюся над бревенчатыми стенами Барроутона. Вонючка слышал, как гуляет ветер по кочковатым равнинам, раскинувшимся за городом. От восточных ворот замка Барроу до скромной крепости Харвуда Стаута было не больше мили. Лорд Болтон предложил ему одну из лошадей:
- Сможешь ехать верхом?
- Я… мой лорд, я… думаю, да.
- Уолтон, помоги ему сесть в седло.
Даже без оков у Вонючки была походка старика. Плоть безвольно болталась на костях, Кислый Элин и Костлявый Бен сказали, что он движется рывками. А как от него пахло… даже кобыла, которую ему подвели, шарахнулась в сторону, когда он попытался взобраться на неё.
Впрочем, лошадка была покладистой и знала дорогу к замку Барроу. Лорд Болтон пристроился рядом, когда они выехали за ворота. Стража отстала и следовала на почтительном расстоянии.
- Как хочешь, чтобы я к тебе обращался? - спросил лорд, когда они ехали рысцой по широким прямым улицам Барроутона.
Вонючка. Меня зовут Вонючка, и хотел бы я, чтобы это рифмовалось с гневом, рифмовалось с возмездием.
- Вонючка, - произнёс он, - с вашего позволения, мой лорд.
- Милорд, - губы Болтона раздвинулись, обнажив зубы на полсантиметра. Не исключено, что это было улыбкой.
Вонючка не понял:
- Мой лорд? Я сказал…
-…«мой лорд», а надо говорить «милорд». Твоя речь, каждое слово, выдаёт твоё происхождение. Хочешь, чтобы тебя принимали за крестьянина, произноси это так, будто у тебя рот забит грязью, будто ты слишком туп и не можешь понять, что это два разных слова, а не одно.
- Если вам так угодно, мой… милорд.
- Гораздо лучше. Ты в самом деле омерзительно воняешь.
- Это так, милорд. Прошу простить меня, милорд.
- За что? Ты пахнешь так по воле моего сына, а не по своей собственной. И я об этом в курсе. - Они миновали конюшню и постоялый двор с прикрытыми ставнями и снопом пшеницы на вывеске. Вонючка слышал музыку, доносящуюся из его окон. - Я знал первого Вонючку. Он вонял, но не от недостатка гигиены. По правде говоря, я не встречал более чистоплотного существа. Он мылся трижды в день и вплетал в волосы цветы, словно девушка. Однажды, когда моя вторая жена была ещё жива, его поймали в её спальне, оказалось, он воровал благовония. Я приказал выпороть его, он получил дюжину плетей. Но даже кровь его пахла дурно. Через год он предпринял ещё одну попытку. На этот раз наглотался духов так, что едва не помер. Не помогло. Он родился с этим запахом. Божья кара, говорили в народе. Боги сделали так, чтобы от него воняло, и люди могли догадаться, какая гнилая у него душонка. Мой старый мейстер уверял, что это признак болезни, но во всём остальном парень был здоров как бык. Находиться рядом с ним было невозможно, так что он спал в хлеву со свиньями… до того дня, когда мать Рамзи заявилась к воротам моего замка, требуя, чтобы я выделил слугу для своего байстрюка, который рос диким и неуправляемым. И я отдал ей Вонючку. Я думал, выйдет забавно, но Рамзи и он стали неразлучны. Мне не даёт покоя вопрос… это Рамзи испортил Вонючку, или Вонючка Рамзи? - Его милость поднял на нового Вонючку глаза, светлые и отрешённые, словно две белёсые луны. - Что он шептал тебе, когда снимал цепи?
- Он… он сказал… - Сказал ни о чём вам не рассказывать. - Слова застряли в горле, он начал давиться кашлем.
- Дыши, как следует. Я знаю, что он сказал. Чтобы ты шпионил за мной, и не выдавал его тайн. - Болтон фыркнул от смеха, - Как будто у него есть тайны. Кислый Элин, Лутон, Скорняк и все прочие, откуда они все взялись, по его мнению? Неужели он действительно считает их своими людьми?
- Своими людьми, - эхом отозвался Вонючка. По-видимому, ему надлежало как-то прокомментировать услышанное, но он не знал, что сказать.
- Мой незаконнорожденный сынок когда-нибудь рассказывал тебе, откуда он взялся?
Эту историю он знал, к большому облегчению:
- Да, мой… милорд. Вы встретили его мать на верховой прогулке и были сражены её красотой.
- Сражён? - Болтон расхохотался. - Это он так сказал? Оказывается, в парне пропадает поэт… хотя если ты поверил этой балладе, ты, должно быть, ещё слабее умишком, чем первый Вонючка. Даже про прогулку неправда. Я гнал лису вдоль течения Рыдающей, наткнулся на мельницу и увидел молодую женщину, которая полоскала бельё в ручье. Старый мельник нашёл себе молодую жену, девушку вдвое моложе себя. Высокая, стройная как тростинка, пышущая здоровьем. Длинные ноги и крошечные упругие груди, похожие на две спелых сливы. Хорошенькая, проще говоря. Я увидел её, и сразу же захотел. Имел право. Мейстеры могут сколько угодно рассказывать, что король Джехерис отменил право лордов на первую ночь, чтобы ублажить свою строптивую королеву, но где правят старые боги, живы и старые обычаи. Амберы тоже пользуются правом первой ночи, хотя и пытаются это отрицать. Главы некоторых горных кланов тоже, и на Скагосе… впрочем, даже сердцедревам доводилось видеть дай бог половину из того, что вытворяют на Скагосе.
Этот мельник женился, не спросив моего соизволения и не поставив меня в известность. Он обманул меня. За это я приказал его повесить, и восстановил свои права прямо под деревом, на котором он болтался. По правде говоря, бабёнка не стоила верёвки, которую я потратил. Лиса ушла от нас, а на обратном пути в Дредфорт мой любимый рысак захромал, так что в целом день выдался отвратительным.
Год спустя, эта бабёнка имела наглость заявиться в Дредфорт, на руках у неё было маленькое визжащее краснолицее чудовище, которое, как она утверждала, было моим отпрыском. Мамаше надо было всыпать плетей, а ребёнка утопить в колодце… но у младенца в самом деле оказались мои глаза. Она сказала, что когда брат её покойного мужа увидел эти глаза, он избил её до крови и выкинул с мельницы. Я был раздосадован, она получила мельницу назад, а её деверю я приказал вырвать язык, чтобы он уж точно не смог отправиться в Винтерфелл смущать покой лорда Рикарда своими россказнями. Каждый год я посылал женщине поросят, кур и кошель, набитый золотом, с условием, что она не станет рассказывать мальчику, кто его отец. Спокойные земли, смирный народ, это всегда было моим принципом.
- Прекрасный принцип, милорд.
- Но женщина меня ослушалась. Видишь, что выросло из Рамзи? Это она сделала его таким, она и Вонючка. Всё время нашёптывала ему о его правах. Ему бы молоть зерно и довольствоваться этим. Неужели он действительно считает, что сможет править севером?
- Он сражается за вас, - выпалил Вонючка. - Он силён.
- Быки тоже сильны. Медведи сильны. Видел я, как сражается мой бастард. Но нельзя упрекать его одного. Его наставником был Вонючка, первый Вонючка, а того никогда не обучали обращению с оружием. Рамзи свиреп, не отрицаю, но он машет мечом как мясник, разделывающий тушу.
- Он не боится никого, милорд.
- А следовало бы. Только тот, кто боится, выживает в нашем мире, полном вероломства и лжи. Даже здесь, в Барроутоне, полно стервятников, ждущих, когда представится возможность полакомиться нашей плотью. Серванам и Толлхартам доверять не стоит, мой толстый друг лорд Уаймен замыслил предательство, а Шлюшегуб… Амберы кажутся простаками, но и они не лишены своего, кондового хитроумия. Рамзи надо бояться их всех, как боюсь их я. Увидишь его в следующий раз, так ему и передай.
- Передать ему… передать ему, чтобы он боялся? - Вонючке стало дурно от одной мысли об этом. - Милорд, я… если я сделаю так, он…
- Знаю, - лорд Болтон вздохнул. - Дурная кровь. Ему не мешало бы ставить пиявки. Пиявки вытягивают дурную кровь, весь гнев, всю боль. Невозможно рассуждать здраво, когда ты в ярости. Но Рамзи… боюсь, его порченая кровь отравит даже пиявок.
- Он ваш единственный сын.
- Теперь, да. Когда-то у меня был ещё один. Домерик. Спокойный мальчик, получил прекрасное образование. Четыре года он был пажом леди Дастин, три года провёл в Долине оруженосцем лорда Редфорта. Он играл на арфе, увлекался историей, и скакал на лошади быстрее ветра. Лошади… парень был помешан на них, спроси леди Дастин. Обогнать его не мог никто, даже дочь лорда Рикарда, а ведь та сама была сродни лошадям. Редфорт говорил, у мальчика большое будущее в турнирах. А великий рыцарь должен сначала стать искусным наездником.
- Да, милорд. Домерик. Я… Я слыхал о нём…
- Рамзи убил его. Кишечное недомогание, сказал мейстер Утор, но это был яд, точно говорю. В Долине Домерик проводил много времени с сыновьями Редфорта. Ему захотелось, чтобы рядом был брат, и он поехал вверх по Рыдающей за моим бастардом. Я говорил ему не делать этого, но Домерик был взрослым человеком и считал себя умнее отца. Теперь его кости покоятся под Дредфортом рядом с прахом его братьев, умерших в младенчестве, а я остался с Рамзи. Скажи мне, мой лорд… Если тот, кто проливает родную кровь, навлекает на себя проклятье, что же делать отцу, если один его сын убил другого?
Вопрос испугал его. Однажды он слышал, как Скорняк говорил, что Ублюдок порешил единокровного брата, но у него не хватило духу поверить в это. - Он мог ошибаться. Братьям свойственно умирать, это не обязательно значит, что их убили. Мои братья умерли, но я их не убивал.
- Мой лорд взял себе новую жену, которая родит ему сыновей.
- О, уверен, мой ублюдочный сынок будет в восторге. Леди Уолда из Фреев, плодовитость у неё в крови. Чуднό, но я привязался к своей маленькой толстенькой жёнушке. Те двое, что были до неё, в постели не издавали ни звука, а эта взвизгивает и трепещет. Я нахожу это очень милым. Если сыновья будут появляться из неё с такой же скоростью, с какой в ней исчезают сладости, Дредфорт скоро будет переполнен Болтонами. Рамзи убьёт их всех, разумеется. И это к лучшему. Мне осталось не так много, я умру прежде, чем они возмужают, а мальчишки-лорды - чума любого рода. Вот только Уолда будет убиваться, когда их не станет.
В горле у Вонючки пересохло. Он слушал, как постукивают друг о дружку голые ветви вязов по обеим сторонам улицы под порывами ветра.
- Мой лорд, я…
- «Милорд», мы же договорились.
- Милорд. Могу ли я спросить… зачем я вам? От меня нет никакого толка, я даже не человек, я калека, и… этот запах…
- Примешь ванну, сменишь одежду, и от тебя станет пахнуть куда приятнее.
- Ванну? - В животе всё сжалось. - Я… Я предпочёл бы обойтись без ванны, милорд. Прошу вас. У меня… раны, я… эта одежда, её мне дал лорд Рамзи, он… он сказал, чтобы я никогда не снимал её без его разрешения…
- На тебе лохмотья, - терпеливо произнёс лорд Болтон. - Грязное рваньё, всё в пятнах, воняет кровью и мочой. И ветхое. Мёрзнешь, наверное. Мы оденем тебя в овечью шерсть, мягкую и тёплую. Быть может, дадим тебе плащ на меху. Это тебя устроит?
- Нет, - Он не мог позволить им забрать одежду, которую дал лорд Рамзи. Он не мог позволить им видеть себя.
- Предпочитаешь шёлк и бархат? Помнится, в своё время ты любил так одеваться.
- Нет, - пронзительно повторил он. - Нет, мне не нужно ничего, кроме этой одежды. Вонючкиной одежды. Я Вонючка, рифмуется с «доведённый до ручки». - Его сердце ухало, как барабан, а голос превратился в испуганный визг. - Я не хочу принимать ванну. Умоляю, милорд, оставьте мне мою одежду.
- Мы хотя бы можем забрать её в стирку?
- Нет. Нет, милорд. Пожалуйста. - Он прижал рубаху к груди двумя руками и вжался в седло, промелькнула мысль, что Рузи Болтон может приказать страже сорвать с него одежду прямо здесь, посреди улицы.
- Как тебе будет угодно. - В свете луны казалось, что глаза Болтона не выражают ровным счётом ничего, словно за ними была пустота. - Знаешь, я ведь не желаю тебе вреда. Я обязан тебе очень и очень многим.
- Вы? - Какая-то часть его кричала, - Это ловушка, он играет с тобой, он отец Рамзи, и сын - всего лишь слабое подобие отца. - Лорд Рамзи всё время играл на его чувствах, его надеждах. - Чем… чем вы мне обязаны, милорд?
- Благодаря тебе я получил север. Со Старками было покончено той ночью, когда ты взял Винтерфелл. - Последовал пренебрежительный взмах бледной руки. - А всё, что происходит сейчас, грызня за добычу, не более того.
Недолгая поездка подошла к концу, они были у бревенчатых стен замка Барроу. На его квадратных башнях полоскались на ветру стяги: человек без кожи на знаменах Дредфорта, алебарда Серванов, сосны Толлхартов, тритон Мандерли, скрещённые ключи старого лорда Лока, великан Амберов и каменная рука Флинтов, лось Хорнвудов. Красно-коричневые с золотом шевроны Стаутов, двойная белая кайма на сером фоне Слейтов. Четыре конских головы означали четыре семейства Райсвеллов из Источников, одна была серой, другая чёрной, третья золотой, последняя коричневой. В шутку говорили, что Райсвеллы не могут договориться между собой даже о цветах своего герба. Выше всех прочих стягов парило знамя с оленем и львом, стяг мальчика, восседавшего на Железном троне в тысячах миль отсюда.
Они въехали через ворота в поросший травой внутренний двор, конюхи выбежали, чтобы принять лошадей, а Вонючка всё слушал, как шумят лопасти старой мельницы.
- Сюда, будь любезен. - Лорд Болтон повёл его к башне, над которой развевались флаги покойного лорда Дастина и его вдовы. На его стяге были скрещённые секиры, увенчанные короной с зубцами, её стяг украшал тот же герб, но с вышитой золотом конской головой, гербом Родрика Райсвелла, в верхней четверти.
Когда Вонючка взбирался по широкой и длинной лестнице, которая вела к входу в главный зал, его ноги начали дрожать. Ему пришлось остановиться и подождать, пока дрожь пройдёт, разглядывая поросшие травой склоны Великого кургана Барроу. Кто-то утверждал, что это могила Первого короля, который привёл Первых людей в Вестерос. Другие считали, что величину его можно было объяснить только тем, что в нём похоронен один из великаньих королей. Были и такие, кто говорил, что это не курган вовсе, а обычный холм, но если так, это был очень одинокий холм, потому что вокруг него простирались одни равнины, на которых резвились ветра.
В глубине зала, подле очага стояла женщина и грела изящные руки над тлеющими углями. Она была в чёрном с головы до пят, на ней не было ни золота, ни драгоценных камней, но и без того было ясно, что эта дама знатного происхождения. В углах её рта были складки, глаза лучились морщинами, но в ней, рослой, статной, всё ещё сохранилась красота. Волосы её, тёмные с сильной проседью, были собраны на затылке во вдовий пучок.
- Кто это? - произнесла она. - Где мальчик? Неужели твой ублюдок отказался отдать его? А этот старик, он кто, его… о, боги милосердные, что это за запах? Это существо что, обделалось?
- Мальчик был у Рамзи. Леди Барбри, позвольте представить вам полноправного лорда Железных Островов, Теона из дома Грейджоев.
Нет, - подумал он, - нет, не произносите этого имени, Рамзи услышит, он узнает, узнает, он сделает мне больно.
Она сжала губы:
- Не совсем то, чего я ожидала.
- Другого у нас нет.
- Что твой ублюдок с ним сделал?
- Снял немного кожи, я полагаю. Отрезал кое-что. Ничего существенного.
- Он что, ненормальный?
- Не исключено. Но какое это имеет отношение к делу?
Вонючка не мог больше слушать.
- Прошу вас, милорд, миледи, произошла какая-то ошибка. - Он рухнул на колени, его трясло, как одинокий лист на зимнем ветру, по изуродованным щекам текли слёзы. - Я не он, я вовсе не тот перебежчик, он умер в Винтерфелле. Моё имя - Вонючка. - Он должен был помнить своё имя. - Вонючка, потешная штучка.
- Всё, что есть у тебя, дал тебе я. Вряд ли тебе стоит забывать об этом, ублюдок. Что же до этого… Вонючки… он ещё может пригодиться, если, конечно, ты не довёл его до полной невменяемости. Бери ключи и снимай с него цепи, пока я не начал сожалеть о том дне, когда трахнул твою мать.
Вонючка видел, как скривился рот Рамзи, как пузырится слюна на его губах. Он испугался, что тот сейчас перемахнёт через стол, обнажив кинжал. Но Рамзи лишь вспыхнул, отвёл взгляд белёсых глаз от ещё более светлых глаз отца и пошёл за ключами. Но опустившись на колени подле Вонючки, чтобы отомкнуть кандалы на руках и ногах, он наклонился вплотную и прошептал:
- Ни о чём ему не рассказывай, и запоминай каждое его слово. Эта сука Дастин может наобещать тебе с три короба, но я получу тебя назад. Кто ты такой?
- Вонючка, мой лорд. Ваш человек. Я Вонючка, стукачок и от страха трясучка.
- Отличная рифма. Когда отец вернёт тебя, я заберу ещё один палец. Ты сможешь сам выбрать, какой именно.
Непрошеные слёзы потекли по щекам.
- За что? - выкрикнул он срывающимся голосом. - Я не просил его забирать меня от вас. Я буду делать всё, что пожелаете, служить, повиноваться, я… умоляю, не надо…
Рамзи отвесил ему оплеуху.
- Бери, - сказал он отцу. - Он и на человека-то не тянет. И мне противна его вонь.
Когда они вышли наружу, он увидел луну, поднимающуюся над бревенчатыми стенами Барроутона. Вонючка слышал, как гуляет ветер по кочковатым равнинам, раскинувшимся за городом. От восточных ворот замка Барроу до скромной крепости Харвуда Стаута было не больше мили. Лорд Болтон предложил ему одну из лошадей:
- Сможешь ехать верхом?
- Я… мой лорд, я… думаю, да.
- Уолтон, помоги ему сесть в седло.
Даже без оков у Вонючки была походка старика. Плоть безвольно болталась на костях, Кислый Элин и Костлявый Бен сказали, что он движется рывками. А как от него пахло… даже кобыла, которую ему подвели, шарахнулась в сторону, когда он попытался взобраться на неё.
Впрочем, лошадка была покладистой и знала дорогу к замку Барроу. Лорд Болтон пристроился рядом, когда они выехали за ворота. Стража отстала и следовала на почтительном расстоянии.
- Как хочешь, чтобы я к тебе обращался? - спросил лорд, когда они ехали рысцой по широким прямым улицам Барроутона.
Вонючка. Меня зовут Вонючка, и хотел бы я, чтобы это рифмовалось с гневом, рифмовалось с возмездием.
- Вонючка, - произнёс он, - с вашего позволения, мой лорд.
- Милорд, - губы Болтона раздвинулись, обнажив зубы на полсантиметра. Не исключено, что это было улыбкой.
Вонючка не понял:
- Мой лорд? Я сказал…
-…«мой лорд», а надо говорить «милорд». Твоя речь, каждое слово, выдаёт твоё происхождение. Хочешь, чтобы тебя принимали за крестьянина, произноси это так, будто у тебя рот забит грязью, будто ты слишком туп и не можешь понять, что это два разных слова, а не одно.
- Если вам так угодно, мой… милорд.
- Гораздо лучше. Ты в самом деле омерзительно воняешь.
- Это так, милорд. Прошу простить меня, милорд.
- За что? Ты пахнешь так по воле моего сына, а не по своей собственной. И я об этом в курсе. - Они миновали конюшню и постоялый двор с прикрытыми ставнями и снопом пшеницы на вывеске. Вонючка слышал музыку, доносящуюся из его окон. - Я знал первого Вонючку. Он вонял, но не от недостатка гигиены. По правде говоря, я не встречал более чистоплотного существа. Он мылся трижды в день и вплетал в волосы цветы, словно девушка. Однажды, когда моя вторая жена была ещё жива, его поймали в её спальне, оказалось, он воровал благовония. Я приказал выпороть его, он получил дюжину плетей. Но даже кровь его пахла дурно. Через год он предпринял ещё одну попытку. На этот раз наглотался духов так, что едва не помер. Не помогло. Он родился с этим запахом. Божья кара, говорили в народе. Боги сделали так, чтобы от него воняло, и люди могли догадаться, какая гнилая у него душонка. Мой старый мейстер уверял, что это признак болезни, но во всём остальном парень был здоров как бык. Находиться рядом с ним было невозможно, так что он спал в хлеву со свиньями… до того дня, когда мать Рамзи заявилась к воротам моего замка, требуя, чтобы я выделил слугу для своего байстрюка, который рос диким и неуправляемым. И я отдал ей Вонючку. Я думал, выйдет забавно, но Рамзи и он стали неразлучны. Мне не даёт покоя вопрос… это Рамзи испортил Вонючку, или Вонючка Рамзи? - Его милость поднял на нового Вонючку глаза, светлые и отрешённые, словно две белёсые луны. - Что он шептал тебе, когда снимал цепи?
- Он… он сказал… - Сказал ни о чём вам не рассказывать. - Слова застряли в горле, он начал давиться кашлем.
- Дыши, как следует. Я знаю, что он сказал. Чтобы ты шпионил за мной, и не выдавал его тайн. - Болтон фыркнул от смеха, - Как будто у него есть тайны. Кислый Элин, Лутон, Скорняк и все прочие, откуда они все взялись, по его мнению? Неужели он действительно считает их своими людьми?
- Своими людьми, - эхом отозвался Вонючка. По-видимому, ему надлежало как-то прокомментировать услышанное, но он не знал, что сказать.
- Мой незаконнорожденный сынок когда-нибудь рассказывал тебе, откуда он взялся?
Эту историю он знал, к большому облегчению:
- Да, мой… милорд. Вы встретили его мать на верховой прогулке и были сражены её красотой.
- Сражён? - Болтон расхохотался. - Это он так сказал? Оказывается, в парне пропадает поэт… хотя если ты поверил этой балладе, ты, должно быть, ещё слабее умишком, чем первый Вонючка. Даже про прогулку неправда. Я гнал лису вдоль течения Рыдающей, наткнулся на мельницу и увидел молодую женщину, которая полоскала бельё в ручье. Старый мельник нашёл себе молодую жену, девушку вдвое моложе себя. Высокая, стройная как тростинка, пышущая здоровьем. Длинные ноги и крошечные упругие груди, похожие на две спелых сливы. Хорошенькая, проще говоря. Я увидел её, и сразу же захотел. Имел право. Мейстеры могут сколько угодно рассказывать, что король Джехерис отменил право лордов на первую ночь, чтобы ублажить свою строптивую королеву, но где правят старые боги, живы и старые обычаи. Амберы тоже пользуются правом первой ночи, хотя и пытаются это отрицать. Главы некоторых горных кланов тоже, и на Скагосе… впрочем, даже сердцедревам доводилось видеть дай бог половину из того, что вытворяют на Скагосе.
Этот мельник женился, не спросив моего соизволения и не поставив меня в известность. Он обманул меня. За это я приказал его повесить, и восстановил свои права прямо под деревом, на котором он болтался. По правде говоря, бабёнка не стоила верёвки, которую я потратил. Лиса ушла от нас, а на обратном пути в Дредфорт мой любимый рысак захромал, так что в целом день выдался отвратительным.
Год спустя, эта бабёнка имела наглость заявиться в Дредфорт, на руках у неё было маленькое визжащее краснолицее чудовище, которое, как она утверждала, было моим отпрыском. Мамаше надо было всыпать плетей, а ребёнка утопить в колодце… но у младенца в самом деле оказались мои глаза. Она сказала, что когда брат её покойного мужа увидел эти глаза, он избил её до крови и выкинул с мельницы. Я был раздосадован, она получила мельницу назад, а её деверю я приказал вырвать язык, чтобы он уж точно не смог отправиться в Винтерфелл смущать покой лорда Рикарда своими россказнями. Каждый год я посылал женщине поросят, кур и кошель, набитый золотом, с условием, что она не станет рассказывать мальчику, кто его отец. Спокойные земли, смирный народ, это всегда было моим принципом.
- Прекрасный принцип, милорд.
- Но женщина меня ослушалась. Видишь, что выросло из Рамзи? Это она сделала его таким, она и Вонючка. Всё время нашёптывала ему о его правах. Ему бы молоть зерно и довольствоваться этим. Неужели он действительно считает, что сможет править севером?
- Он сражается за вас, - выпалил Вонючка. - Он силён.
- Быки тоже сильны. Медведи сильны. Видел я, как сражается мой бастард. Но нельзя упрекать его одного. Его наставником был Вонючка, первый Вонючка, а того никогда не обучали обращению с оружием. Рамзи свиреп, не отрицаю, но он машет мечом как мясник, разделывающий тушу.
- Он не боится никого, милорд.
- А следовало бы. Только тот, кто боится, выживает в нашем мире, полном вероломства и лжи. Даже здесь, в Барроутоне, полно стервятников, ждущих, когда представится возможность полакомиться нашей плотью. Серванам и Толлхартам доверять не стоит, мой толстый друг лорд Уаймен замыслил предательство, а Шлюшегуб… Амберы кажутся простаками, но и они не лишены своего, кондового хитроумия. Рамзи надо бояться их всех, как боюсь их я. Увидишь его в следующий раз, так ему и передай.
- Передать ему… передать ему, чтобы он боялся? - Вонючке стало дурно от одной мысли об этом. - Милорд, я… если я сделаю так, он…
- Знаю, - лорд Болтон вздохнул. - Дурная кровь. Ему не мешало бы ставить пиявки. Пиявки вытягивают дурную кровь, весь гнев, всю боль. Невозможно рассуждать здраво, когда ты в ярости. Но Рамзи… боюсь, его порченая кровь отравит даже пиявок.
- Он ваш единственный сын.
- Теперь, да. Когда-то у меня был ещё один. Домерик. Спокойный мальчик, получил прекрасное образование. Четыре года он был пажом леди Дастин, три года провёл в Долине оруженосцем лорда Редфорта. Он играл на арфе, увлекался историей, и скакал на лошади быстрее ветра. Лошади… парень был помешан на них, спроси леди Дастин. Обогнать его не мог никто, даже дочь лорда Рикарда, а ведь та сама была сродни лошадям. Редфорт говорил, у мальчика большое будущее в турнирах. А великий рыцарь должен сначала стать искусным наездником.
- Да, милорд. Домерик. Я… Я слыхал о нём…
- Рамзи убил его. Кишечное недомогание, сказал мейстер Утор, но это был яд, точно говорю. В Долине Домерик проводил много времени с сыновьями Редфорта. Ему захотелось, чтобы рядом был брат, и он поехал вверх по Рыдающей за моим бастардом. Я говорил ему не делать этого, но Домерик был взрослым человеком и считал себя умнее отца. Теперь его кости покоятся под Дредфортом рядом с прахом его братьев, умерших в младенчестве, а я остался с Рамзи. Скажи мне, мой лорд… Если тот, кто проливает родную кровь, навлекает на себя проклятье, что же делать отцу, если один его сын убил другого?
Вопрос испугал его. Однажды он слышал, как Скорняк говорил, что Ублюдок порешил единокровного брата, но у него не хватило духу поверить в это. - Он мог ошибаться. Братьям свойственно умирать, это не обязательно значит, что их убили. Мои братья умерли, но я их не убивал.
- Мой лорд взял себе новую жену, которая родит ему сыновей.
- О, уверен, мой ублюдочный сынок будет в восторге. Леди Уолда из Фреев, плодовитость у неё в крови. Чуднό, но я привязался к своей маленькой толстенькой жёнушке. Те двое, что были до неё, в постели не издавали ни звука, а эта взвизгивает и трепещет. Я нахожу это очень милым. Если сыновья будут появляться из неё с такой же скоростью, с какой в ней исчезают сладости, Дредфорт скоро будет переполнен Болтонами. Рамзи убьёт их всех, разумеется. И это к лучшему. Мне осталось не так много, я умру прежде, чем они возмужают, а мальчишки-лорды - чума любого рода. Вот только Уолда будет убиваться, когда их не станет.
В горле у Вонючки пересохло. Он слушал, как постукивают друг о дружку голые ветви вязов по обеим сторонам улицы под порывами ветра.
- Мой лорд, я…
- «Милорд», мы же договорились.
- Милорд. Могу ли я спросить… зачем я вам? От меня нет никакого толка, я даже не человек, я калека, и… этот запах…
- Примешь ванну, сменишь одежду, и от тебя станет пахнуть куда приятнее.
- Ванну? - В животе всё сжалось. - Я… Я предпочёл бы обойтись без ванны, милорд. Прошу вас. У меня… раны, я… эта одежда, её мне дал лорд Рамзи, он… он сказал, чтобы я никогда не снимал её без его разрешения…
- На тебе лохмотья, - терпеливо произнёс лорд Болтон. - Грязное рваньё, всё в пятнах, воняет кровью и мочой. И ветхое. Мёрзнешь, наверное. Мы оденем тебя в овечью шерсть, мягкую и тёплую. Быть может, дадим тебе плащ на меху. Это тебя устроит?
- Нет, - Он не мог позволить им забрать одежду, которую дал лорд Рамзи. Он не мог позволить им видеть себя.
- Предпочитаешь шёлк и бархат? Помнится, в своё время ты любил так одеваться.
- Нет, - пронзительно повторил он. - Нет, мне не нужно ничего, кроме этой одежды. Вонючкиной одежды. Я Вонючка, рифмуется с «доведённый до ручки». - Его сердце ухало, как барабан, а голос превратился в испуганный визг. - Я не хочу принимать ванну. Умоляю, милорд, оставьте мне мою одежду.
- Мы хотя бы можем забрать её в стирку?
- Нет. Нет, милорд. Пожалуйста. - Он прижал рубаху к груди двумя руками и вжался в седло, промелькнула мысль, что Рузи Болтон может приказать страже сорвать с него одежду прямо здесь, посреди улицы.
- Как тебе будет угодно. - В свете луны казалось, что глаза Болтона не выражают ровным счётом ничего, словно за ними была пустота. - Знаешь, я ведь не желаю тебе вреда. Я обязан тебе очень и очень многим.
- Вы? - Какая-то часть его кричала, - Это ловушка, он играет с тобой, он отец Рамзи, и сын - всего лишь слабое подобие отца. - Лорд Рамзи всё время играл на его чувствах, его надеждах. - Чем… чем вы мне обязаны, милорд?
- Благодаря тебе я получил север. Со Старками было покончено той ночью, когда ты взял Винтерфелл. - Последовал пренебрежительный взмах бледной руки. - А всё, что происходит сейчас, грызня за добычу, не более того.
Недолгая поездка подошла к концу, они были у бревенчатых стен замка Барроу. На его квадратных башнях полоскались на ветру стяги: человек без кожи на знаменах Дредфорта, алебарда Серванов, сосны Толлхартов, тритон Мандерли, скрещённые ключи старого лорда Лока, великан Амберов и каменная рука Флинтов, лось Хорнвудов. Красно-коричневые с золотом шевроны Стаутов, двойная белая кайма на сером фоне Слейтов. Четыре конских головы означали четыре семейства Райсвеллов из Источников, одна была серой, другая чёрной, третья золотой, последняя коричневой. В шутку говорили, что Райсвеллы не могут договориться между собой даже о цветах своего герба. Выше всех прочих стягов парило знамя с оленем и львом, стяг мальчика, восседавшего на Железном троне в тысячах миль отсюда.
Они въехали через ворота в поросший травой внутренний двор, конюхи выбежали, чтобы принять лошадей, а Вонючка всё слушал, как шумят лопасти старой мельницы.
- Сюда, будь любезен. - Лорд Болтон повёл его к башне, над которой развевались флаги покойного лорда Дастина и его вдовы. На его стяге были скрещённые секиры, увенчанные короной с зубцами, её стяг украшал тот же герб, но с вышитой золотом конской головой, гербом Родрика Райсвелла, в верхней четверти.
Когда Вонючка взбирался по широкой и длинной лестнице, которая вела к входу в главный зал, его ноги начали дрожать. Ему пришлось остановиться и подождать, пока дрожь пройдёт, разглядывая поросшие травой склоны Великого кургана Барроу. Кто-то утверждал, что это могила Первого короля, который привёл Первых людей в Вестерос. Другие считали, что величину его можно было объяснить только тем, что в нём похоронен один из великаньих королей. Были и такие, кто говорил, что это не курган вовсе, а обычный холм, но если так, это был очень одинокий холм, потому что вокруг него простирались одни равнины, на которых резвились ветра.
В глубине зала, подле очага стояла женщина и грела изящные руки над тлеющими углями. Она была в чёрном с головы до пят, на ней не было ни золота, ни драгоценных камней, но и без того было ясно, что эта дама знатного происхождения. В углах её рта были складки, глаза лучились морщинами, но в ней, рослой, статной, всё ещё сохранилась красота. Волосы её, тёмные с сильной проседью, были собраны на затылке во вдовий пучок.
- Кто это? - произнесла она. - Где мальчик? Неужели твой ублюдок отказался отдать его? А этот старик, он кто, его… о, боги милосердные, что это за запах? Это существо что, обделалось?
- Мальчик был у Рамзи. Леди Барбри, позвольте представить вам полноправного лорда Железных Островов, Теона из дома Грейджоев.
Нет, - подумал он, - нет, не произносите этого имени, Рамзи услышит, он узнает, узнает, он сделает мне больно.
Она сжала губы:
- Не совсем то, чего я ожидала.
- Другого у нас нет.
- Что твой ублюдок с ним сделал?
- Снял немного кожи, я полагаю. Отрезал кое-что. Ничего существенного.
- Он что, ненормальный?
- Не исключено. Но какое это имеет отношение к делу?
Вонючка не мог больше слушать.
- Прошу вас, милорд, миледи, произошла какая-то ошибка. - Он рухнул на колени, его трясло, как одинокий лист на зимнем ветру, по изуродованным щекам текли слёзы. - Я не он, я вовсе не тот перебежчик, он умер в Винтерфелле. Моё имя - Вонючка. - Он должен был помнить своё имя. - Вонючка, потешная штучка.