Золотые пуговицы
Вечером 31 октября тело Сталина вынесли
из мавзолея и захоронили тут же, рядом.
Только положили на могилу плиту
из белого мрамора с выбитыми буквами
«Сталин Иосиф Виссарионович 1879 - 1953».
Вот и все. Ленинские мощи снова осиротели.
Иосиф Виссарионович Сталин, тем не менее, очень хотел лежать в Мавзолее. Он, похоже, и усыпальницу-то эту посреди страны поставил скорее для себя, чем для Ленина. Даже последовательному и принципиальному безбожнику Владимиру Ильичу в страшном сне, наверное, не могло привидеться, что его полуистлевшие мощи будут выставлены на всеобщее обозрение. Смысл этого бесстыдства знал только один человек.
- Как церковь относится к бессмертию души? - спросил вождь Иосиф патриарха Алексия I незадолго до своей смерти.
- Душа бессмертна, - сказал Святейший.
- А как церковь относится к телесному бессмертию? - не унимался вождь.
- Телесного бессмертия церковь не признает.
- Это очень печально… - сказал Сталин.
Ему ли, отличнику Горского духовного училища и Тифлисской духовной семинарии, в которой он отучился пять лет и отчисленному незадолго до окончания за неявку на экзамен, не знать, как церковь относится к бессмертию тела! Хотя в этом диалоге вождя с патриархом немало лукавства, недоговоренное все же читается: «это очень печально» звучит как «тем хуже для церкви».
Это был вызов церкви. Это был вызов Богу. А чего мелочиться? - у революции изначально был масштаб библейский.
Ну да, было Адаму в свое время сказано «ибо прах ты, и в прах возвратишься», и что? Иосиф Виссарионович, очевидно, сперва не согласившись с первым утверждением, не признал и второго, и сам в прах возвращаться был не намерен.
Культ, созданный Сталиным - не фигуральное выражение. То, что на XX съезде Хрущев обозначил как «культ личности», было буквально культом, порождением пусть извращенного, но в полной мере религиозного сознания, и слепое поклонение Ленину, ярому противнику всяких культов, было на самом деле возведением в культ самого Сталина. Ему это было надо.
И ему это удалось. Он создал-таки свою странную религию под названием «коммунизм», которую нынешние коммунисты от греха подальше предпочитают называть сталинизмом, религию, напоминающую христианскую, где вместо бессмертной души - бессмертное тело, вместо любви - страх, а вместо Отца Небесного - отец народов. Понятно, что и некое подобие Гроба Господня должно было возникнуть в самом центре страны - исключительно для паломничества.
К марту 1953 года, когда Сталин умер, мемориальная надпись на граните «Ленин Сталин» для мавзолея уже была готова, как готов был и саркофаг наподобие ленинского, а ведь ни того, ни другого за траурную неделю прощания с вождем изготовить было невозможно. Значит, готовился загодя. Даже с патриархом успел поговорить «по душам». То ли исповедался, то ли исповедал.
Полежал он в своей усыпальнице недолго. Его бессмертие поколебалось уже через три года, после того, как в 1956 году на XX съезде возлюбленной им партии первый ея секретарь Никита Сергеевич вдруг занялся развенчанием «культа личности».
Страх оказался не самым надежным основанием веры. Страх, как известно, подтачивает прежде всего свой собственный постамент, поэтому и «хрущевская оттепель», как теперь принято называть тот праздник непослушания, как бы ни ругали Хрущева, конечно, была неизбежна. Из сталинских лагерей стали возвращаться амнистированные и реабилитированные, уголовные и политические. Люди заново учились спокойно разговаривать друг с другом и смотреть друг другу в глаза. На площадях Союза спешно убирались многочисленные памятники «величайшего гения всех времен и народов», а в журналах робко, но все смелее, начали печататься произведения, рукописи которых еще вчера были запаяны в жестяные банки или зашиты в матрацы. А после 1957 года, после Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, когда страна увидела неугнетенных негров и не шпионящих англичан, время потекло иначе. Оно даже не потекло, а вскипело…
И вот 30 октября 1961 года XXII съезд КПСС постановил, что «серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов… делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее». И это заявление с трибуны собой тогда даже затмило другие, не менее амбициозные хрущевские проекты XXII съезда, как, например, построение коммунизма к не столь уж далёкому 1980 году…
Итак, на трибуну вышел товарищ Спиридонов, первый секретарь Ленинградского обкома и предложил Сталина вынести. И его предложение было принято единогласно! Впрочем, тогда еще иметь свое отдельное мнение было не положено, и всё же... И поздно вечером 31 октября тело вождя, вдруг оказавшееся бренным, вынесли.
Возглавил специальную комиссию по захоронению председатель Комитета партконтроля Николай Михайлович Шверник, верный сталинист, но при этом еще более верный аппаратчик, которому пришлось заниматься потом по воле той же самой партии и того же самого аппарата и реабилитацией жертв сталинских репрессий.
Выносили тихо, чтоб трудовой народ не услышал. Красную площадь для рядовых граждан закрыли под предлогом репетиции военного парада, готовившегося к 7 ноября. Место для захоронения выбрали возле мавзолея. Хрущеву, правда, хотелось похоронить ненавистного патрона подальше от Кремля, на Новодевичьем, но ему пришлось уступить резонам более осторожных товарищей, опасавшихся гнева рядовых паломников, регулярно съезжавшихся к ленинско-сталинским останкам со всей страны. Приказом командира Отдельного полка спецназначения комендатуры Кремля маршала Конева был сколочен добротный гроб, из сухой древесины. В мастерской арсенала художник Савинов изготовил широкую ленту с надписью «Ленин», чтобы к утру прикрыть ею гранит над входом, и «Сталин» боле не красовался на мавзолее. Солдатики кремлевского гарнизона обнесли выбранное место фанерным ограждением, укрепили прожектор, выкопали могилу и обложили ее изнутри бетонными плитами 100х75 см. А по площади в это время добросовестно громыхала военная техника.
Восемь офицеров взяли саркофаг и перенесли его в лабораторию, ту самую, где регулярно отмачивали в консервантах тела вождей. Сняли стекло и переложили останки в деревянный гроб.
Сталинские мощи были упакованы в мундир генералиссимуса. Звезду Героя Советского союза вождь при жизни не носил, поэтому ее на мундире и после жизни не было. А вот звезду Героя Соцтруда он носил, и она была, и теперь ее сняли.
Тут же Шверник распорядился срезать золотые пуговицы.
Это было особое хрущевское пожелание. Заранее продумал, вот ведь. Партийно-хозяйская жилка Хрущева здесь натянулась как струна: золото, понятное дело, - народное, так что пусть вернет народу. И, похоже, это была не только и не столько лукавая присказка бравого строителя коммунизма, сколько сакральное заклинание: ведь Хрущеву в эти дни надо было раз и навсегда отличить Сталина от партии, безвозвратно отлучить тирана от народа. Развенчать. Срезав золотые пуговицы, на худой конец, коли короны нет.
Плохо скрываемое бунтарство Никиты Сергеевича, пускай и столь малодушное, выразилось и в том, что чуть позже, когда гроб уже опустили в могилу, устами Шверника прозвучало еще одно горячее пожелание Хрущева: накрыть сталинскую могилу сверху дополнительно двумя бетонными плитами. Чтобы наверняка.
Да ведь и так надежно, вроде… На то они и похороны. Хоть и вторые.
...И ладно. Золотые пуговицы срезали, пришили латунные. Унизили.
Накрыли тело по грудь темной вуалью, поставили гроб в комнате рядом с траурным залом мавзолея. Помолчали. Накрыли крышкой, и Шверник зарыдал. Потом занялись поисками гвоздей, чтобы заколотить гроб. Показательно: латунные пуговицы заготовили, а гвозди - нет. Потом только принесли из мастерской, забили. Вынесли гроб через боковой ход. Ни Хрущева, ни родственников вождя при том не было.
Опустили в могилу. Хрущевское требование накрыть гроб бетонными плитами не выполнили. Засыпали могилу землей, несколько офицеров бросили еще по горсти. Шверник опять плакал. Мраморная плита с выбитыми годами жизни была уже изготовлена и сразу уложена. Потом все вернулись в мавзолей, чтобы подвинуть ленинский саркофаг на прежнее место, по центру зала, как будто тут больше и не было никого… никакого… ничьего больше…
Ожидаемых народных волнений не случилось. Всего восемь лет прошло, как на первых похоронах вождя и учителя страна стенала от горя, и на Трубной площади в давке сотнями гибли желающие попрощаться, а тут страна выразительно промолчала.
Но культ остался.
Собственно, культ - это чуть ли не единственное, что еще осталось от «Ленина-Сталина».
Да поломанный народный хребет.
Да вот еще золотые пуговицы в спецхране.