(no subject)
Рецензия Данилы Давыдова на "Экологию Иерусалима":
Поиск самих себя
Александр Бараш
Экология Иерусалима: Избранные переводы современной израильской поэзии
М.: Русский Гулливер;
Центр Современной Литературы, 2011. - 80 с.
Сборник, подготовленный известным израильским русско-язычным поэтом Александром Барашом, несмотря на скромный объем, представляется событием в отечественном книгоиздании. Не так часто выходят у нас, увы, переводы израильских поэтов - проза, публицистика, гуманитарная мысль представлены гораздо лучше.
Причины этого отчасти сформулированы в завершающем сборник эссе Бараша, посвященном русско-ивритским литературным связям: «Влияние современной - диахронной - ивритской литературы на русскую за сто лет их параллельного существования было, судя по всему, менее значимым, чем русской на ивритскую в первые десятилетия возникновения параллели…». Но в последние десятилетия актуальные поэтические тренды формируются в основном на Западе. Отсюда отмечаемое Барашом взаимное ощущение вторичности у современных русских и ивритских литераторов. Для обеих литератур характерна ориентация на западный «первоисточник», а не на его национальную репрезентацию в русском или ивритском изводе.
Бараш видит выход из этой языковой ситуации в трансформации русского языка из национального в международный, в язык, принадлежащий миру, как английский, французский или испанский. Или еще - в осмыслении ивритского опыта осовременивания архаического языка, что может быть важной точкой роста для русской литературы. Но главное - антропологическое схождение:
И сейчас тот момент, когда ивритские писатели увидели в русских - самих себя, а не прабабушек в кумачовых косынках, а русские - тоже самих себя, а не прадедушек из маргинальной топографии… Ключевой pointe - узнавание самих себя: общая ситуация оказывается частным случаем персональной, мы узнаем друг в друге себя сегодняшнего, но со всем комплексом, с тем же комплексом - родовых, генетических и культурных связей, который раскрылся в этих обстоятельствах.
Думается, небольшой, но емкий сборник переводов Бараша - важный шаг на пути этого узнавания и понимания.
В книге представлены шесть поэтов. Подборки их неравномерны по объему. Центральное место в «Экологии Иерусалима» занимают стихи Дана Пагиса (1930-1986). Ему посвящено еще одно помещенное в книге эссе Бараша, где переводчик комментирует частое сопоставление Пауля Целана и Пагиса как двух крупнейших поэтов, отобразивших опыт Катастрофы. Действительно, между поэтами много сходства, но при этом «поэтические системы Целана и Пагиса разнятся чуть ли не предельно, как два разных способа существования: волшебное богатство слов, звуков, сочетаний у одного - и простота заклинания, дыхательная гимнастика, практика спасения, переходящая в магическую формулу, у другого». Поэзия Пагиса емка и будто бы прозрачна, это язык не метафоры, но притчи, максимальная четкость, концентрирующая и глубинно-личное, и общее:
Звонок в дверь. Меня уже нет дома. / Я вернусь завтра. / Звонок. Меня уже нет в городе. / Я вернусь послезавтра. / Меня уже нет, / вернусь после конца света. / Теперь они ломают дверь. Глупо. Ведь я не собираюсь / рождаться вообще.
Довольно большой подборкой представлен и другой классик новой ивритской поэзии, Йеуда Амихай (1924-2000). Здесь тоже язык притчи, но не четкой, скупой, как у Пагиса, - более многозначной, ветвящейся, обозначающей мир не столько как предупреждение, сколько как загадку:
Это что? Это старый чулан. / Нет. Это бывшая большая любовь. / Трепет и блаженство были в этой темноте, / и надежда. Кажется, я когда-то здесь был. / Я не подходил ближе, чтобы разглядеть. // Это голоса, зовущие из сна. / Нет, это большая любовь. / Нет, это старый чулан.
Жаль, что в книгу включены всего три стихотворения Йоны Волах (1944-1985), которая, как считается, «осуществила феминистическую революцию в ивритской поэзии». В такой формуле из биографической справки есть что-то спрямляющее, но и действительно Волах могла бы сказать о себе: «я научила женщин говорить» (кстати, Анна Горенко, важнейший автор для молодой русскоязычной поэзии 1990-х, находила у Волах много общего с собой):
мое тело было умнее меня / у него было меньше сил терпеть чем у меня / оно сказало хватит / когда я сказала еще / мое тело / тело прекратило / когда я еще продолжала / оно больше не могло / не справилось / а я встала и вынуждена была идти / и мое тело за мной.
Небольшими, но яркими подборками представлены и еще три поэта, продолжающие работать в ивритской поэзии: Натан Зах (р. 1930), Меир Визельтир (р. 1941), Майя Бежерано (р. 1949).
Думается, что сборник «Экология Иерусалима» - наравне с некоторыми (немногими) другими переводными поэтическими книгами - может оказаться принципиальным для открытия отечественными читателями и авторами ивритской поэзии. А осуществится ли это открытие - вопрос преодоления наших лени и нелюбопытства.