Про ранний пубертат...
В начальной школе у меня была подруга Настя. Она мне очень нравилась, потому что шепелявила намного сильней меня. Оттого я сильно дорожила нашими отношениями.
А мужчины, видимо, и вправду любят не ушами, а какими-то иными органами, потому что у Насти несмотря на шепелявость был поклонник Ваня. У меня не было, а у нее был. Эту несправедливость, надо сказать, я пронесла через всю свою жизнь.
У Насти с Ваней были глубокие чувства. Она звала его козлом, а он дергал ее за чахлые косички и тыкал в бочину. Прям страсть.
Однажды мы с Настей шли домой после школы, и она сказала мне презагадочным тоном:
- Ваня вчера сказал мне, что он бы меня тово.
И сделала большие глаза.
- Чего тово? - спросила я.
- Ну тово. Этово, - объяснила Настя и вся пошла красными пятнами смущенья.
Так как меня воспитывали аки благородную девицу и держали в страшной строгости, я была ни сном, ни духом ни про тово, ни про этово.
- Ну такое слово на «Е», - недовольно сказала Настя, сетуя, что я не могу разделить с ней такой невиданный доселе фурорище.
Я подумала и вспомнила слово еж, еда и единогласие. Но ничегошеньки про тово и этово.
- Ну на «Е»! - прямо даже рассердилась Настя, - Мне мама не разрешает его говорить. Оно неприличное и матерное.
Я немножко поразмышляла о том, разрешает ли Ванина мама Ване делать то, о чем Настина не разрешает говорить, а моя, наверно, не позволит даже и думать. Но я не стала ничего говорить про это вслух, а только изобразила лицом пенек.
- Ну я тебе напишу щаз на снегу, - сказала Настя, - Писать то мне мама не запрещала.
И Настя накорябала на снегу запретно-заветное слово. Я стала смотреть, но ничего не разобрала по причине плохого зрения. Тогда я решила чуть-чуть залезть в снег, чтоб познать непознанное. Если кто не знает, в краю моего детства зимы очень снежные. Поэтому я провалилась в сугроб, засыпала снегом Ванину похоть и потеряла сапог.
Так я пострадала из-за секса задолго до полового созревания.
Мораль. С этими мужчинами вечно что-нибудь теряешь: то сапог, то честь, то время.
А мужчины, видимо, и вправду любят не ушами, а какими-то иными органами, потому что у Насти несмотря на шепелявость был поклонник Ваня. У меня не было, а у нее был. Эту несправедливость, надо сказать, я пронесла через всю свою жизнь.
У Насти с Ваней были глубокие чувства. Она звала его козлом, а он дергал ее за чахлые косички и тыкал в бочину. Прям страсть.
Однажды мы с Настей шли домой после школы, и она сказала мне презагадочным тоном:
- Ваня вчера сказал мне, что он бы меня тово.
И сделала большие глаза.
- Чего тово? - спросила я.
- Ну тово. Этово, - объяснила Настя и вся пошла красными пятнами смущенья.
Так как меня воспитывали аки благородную девицу и держали в страшной строгости, я была ни сном, ни духом ни про тово, ни про этово.
- Ну такое слово на «Е», - недовольно сказала Настя, сетуя, что я не могу разделить с ней такой невиданный доселе фурорище.
Я подумала и вспомнила слово еж, еда и единогласие. Но ничегошеньки про тово и этово.
- Ну на «Е»! - прямо даже рассердилась Настя, - Мне мама не разрешает его говорить. Оно неприличное и матерное.
Я немножко поразмышляла о том, разрешает ли Ванина мама Ване делать то, о чем Настина не разрешает говорить, а моя, наверно, не позволит даже и думать. Но я не стала ничего говорить про это вслух, а только изобразила лицом пенек.
- Ну я тебе напишу щаз на снегу, - сказала Настя, - Писать то мне мама не запрещала.
И Настя накорябала на снегу запретно-заветное слово. Я стала смотреть, но ничего не разобрала по причине плохого зрения. Тогда я решила чуть-чуть залезть в снег, чтоб познать непознанное. Если кто не знает, в краю моего детства зимы очень снежные. Поэтому я провалилась в сугроб, засыпала снегом Ванину похоть и потеряла сапог.
Так я пострадала из-за секса задолго до полового созревания.
Мораль. С этими мужчинами вечно что-нибудь теряешь: то сапог, то честь, то время.