Объяснить ОБЪЯСНИТЬ
Я люблю спектакли Ивана Вырыпаева. Но каждый раз, идя на них, точно знаю, что меня ждёт - мат, расчленёнка, богоборчество, абсолютная свобода по ту сторону добра и зла. Однако в его последней премьере «ОБЪЯСНИТЬ», вышедшей в «Школе современной пьесы» и перекочевавшей на сцену ТЦ «На Страстном», нет ничего подобного. И спектакль оказывается гораздо более мощной провокацией, чем «Кислород» и «Июль» - Вырыпаев намеренно обманывает ожидания зрителей, переворачивая их представления о себе.
Вырыпаев всегда занимался патологией, выбирая своими героями наркоманов, маньяков и умалишённых. И вдруг, впервые выступив в Москве в качестве режиссёра, поставил спектакль о чистоте и человечности, белых и чёрных сердцах.
Он до основания разрушил всю традиционную структуру сценического повествования. Никакой временной, сюжетной, событийной логики - в самом деле, ну какая может быть связь между стихами казахского поэта Абая Кунанбаева и польским мультфильмом про собачку Рекса? И всё же они неожиданно выстраиваются в единую смысловую линию.
На почти пустую сцену выходят 4 актёра - 2 мужчины и 2 женщины (Вырыпаеву необходимо здесь гендерное равенство), босые, в тёмных одеждах, испачканных мелом. Они высаживаются в ряд, достают музыкальные инструменты и начинают играть. Но «вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь» - вместо музыки получается какофония, вроде той, что звучит, когда настраивается оркестр. Никто не слышит и не понимает друг друга. Какофония кончается, один из них встаёт и выходит к зрителям, становясь ведущим. Он произносит речь в традициях советского поэтического вечера, радуясь, что все сегодня здесь собрались и рассказывая нам биографию величайшего из казахских поэтов. Когда я слушаю о том, как с 13 лет отец Абая приучал его к «административной деятельности главы рода», как ему оказалась близка поэзия Пушкина, Лермонтова, Байрона, Гёте и в их переложениях на казахский он «тонко передал дух передаваемых стихов», мне хочется смеяться, но как-то неудобно даже это делать - ведь сижу я в первом ряду, ведущий прямо передо мной, улыбка на его лице столь лучезарна, глаза так полны светом, а говорит он с такой искренней серьёзностью, что умиляет гораздо больше, чем Сергей Аброскин в роли Перезвона. А дальше начинается собственно вечер казахской поэзии, такой же наивный и непосредственный. Актёры поочередно выступают на авансцену и читают стихи. Читают по-казахски, сообщая только их русские названия и свои имена. Читают воодушевлённо и выразительно, темпераментно, но слегка стесняясь, иногда как бы забывая слова. И как Абай передавал смысл стихов, так они передают красоту и мелодику казахской речи. И в отличие от зрителей - понимают, о чём говорят (на репетициях с ними специально работал казахский педагог).
Я уже начинаю верить Вырыпаеву, что неизвестный мне раньше Абай Кунанбаев - в самом деле великий поэт. Но тут вдруг одно из стихотворений читают не по-казахски, а по-русски - и в одночасье иллюзия разрушается. Когда я слышу: «Злословье, ложь, хвастовство, / Безделье и мотовство - / Вот пять врагов твоих, знай. / А разум и доброта,
Упорство, скромность и труд - / Доверься - не предадут.», мне снова хочется смеяться, и не потому, что я такой циничный, а потому, что вижу в этих словах пустое морализаторство без всяких художественных достоинств. И я думаю: «Ай да Вырыпаев! Как Кунанбаева припечатал!». Но я опять не смеюсь, а продолжаю думать, и понимаю внезапно - правильным было первое впечатление, а не второе. И вспоминаю мощное, распевное звучание этих же стихов по-казахски, их удивительный ритм, их засасывающую энергетику, подлинную боль, образующую их. И понимаю, что припечатал Кунанбаева не Вырыпаев, а переводчик, понимаю то, что режиссёр, как он утверждает, хотел сказать своим спектаклем - любой перевод бесполезен, конкретные слова не важны, значение имеет лишь нечто в них заложенное и не поддающееся вербальному определению; посыл, направленный не мозгу, но сердцу. Мне хочется теперь снова услышать Абая в оригинале, чтобы вернуть его себе. Однако спектакль делает ещё один крутой поворот. На смену казахскому языку приходит польский.
Актриса Польского Национального Театра Каролина Грушка, как её любезно представляет ведущий, предлагает всем посмотреть её любимый польский же мультфильм «Рекс-певец». Мультфильм рассказывает о пёсике, который услышал неумелое пиликанье своего хозяина-мальчика на скрипке и начал выть, а потом прибежал к девочке, игравшей хорошо, стал петь под её аккомпанемент и заслужил её аплодисменты. Показав «Рекса», Грушка включает его снова на замедленном воспроизведении и объясняет, как понимает его смысл, комментируя каждый кадр. Она говорит по-польски, ведущий на этот раз её переводит, но перевод мне уже не нужен, мне кажется, что я и без его помощи её понимаю. Бессловесный детский мультик она превращает в притчу о противостоянии белых ясных сердец чёрным и грязным, о том, как ненависть заменяет в собачке любовь, но в результате оказывается повержена. Однако эта интерпретация не выглядит надуманной и искусственной в отличие от переводов Абая, она становится неотъемлемым смыслом мультфильма, неразрывной его частью. Происходит слияние текста и его трактовки, наступает гармония между ними, которая оказалась достижимой.
Участники спектакля снова усаживаются по своим местам, берут инструменты и начинают играть. Но в этот раз они находят друг друга, рождается музыка, единая, плавная, красивая мелодия. Точно так происходило и в финале мультфильма, который нам не показали - Грушка оборвала его в момент, когда голуби целуются на фоне возникшего из музыки сердечка цветочных лепестков, сказав, что в этом месте всегда нажимает на паузу. А в не участвующей в спектакле части мультика «чёрный» мальчик снова и снова играет на скрипке, в конечном счёте обретая музыку, соединяясь с девочкой и собачкой. Он приходит к ним, играет вместе с девочкой, Рекс поёт - все счастливы. И жизнь вновь получает утраченный смысл.
Герой вырыпаевского «Кислорода» зарубил жену топором, почувствовав танец лёгких. В «Объяснить» стало ясно - чтобы лёгкие танцевали, вовсе необязательно кого-то убивать.
Вырыпаев всегда занимался патологией, выбирая своими героями наркоманов, маньяков и умалишённых. И вдруг, впервые выступив в Москве в качестве режиссёра, поставил спектакль о чистоте и человечности, белых и чёрных сердцах.
Он до основания разрушил всю традиционную структуру сценического повествования. Никакой временной, сюжетной, событийной логики - в самом деле, ну какая может быть связь между стихами казахского поэта Абая Кунанбаева и польским мультфильмом про собачку Рекса? И всё же они неожиданно выстраиваются в единую смысловую линию.
На почти пустую сцену выходят 4 актёра - 2 мужчины и 2 женщины (Вырыпаеву необходимо здесь гендерное равенство), босые, в тёмных одеждах, испачканных мелом. Они высаживаются в ряд, достают музыкальные инструменты и начинают играть. Но «вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь» - вместо музыки получается какофония, вроде той, что звучит, когда настраивается оркестр. Никто не слышит и не понимает друг друга. Какофония кончается, один из них встаёт и выходит к зрителям, становясь ведущим. Он произносит речь в традициях советского поэтического вечера, радуясь, что все сегодня здесь собрались и рассказывая нам биографию величайшего из казахских поэтов. Когда я слушаю о том, как с 13 лет отец Абая приучал его к «административной деятельности главы рода», как ему оказалась близка поэзия Пушкина, Лермонтова, Байрона, Гёте и в их переложениях на казахский он «тонко передал дух передаваемых стихов», мне хочется смеяться, но как-то неудобно даже это делать - ведь сижу я в первом ряду, ведущий прямо передо мной, улыбка на его лице столь лучезарна, глаза так полны светом, а говорит он с такой искренней серьёзностью, что умиляет гораздо больше, чем Сергей Аброскин в роли Перезвона. А дальше начинается собственно вечер казахской поэзии, такой же наивный и непосредственный. Актёры поочередно выступают на авансцену и читают стихи. Читают по-казахски, сообщая только их русские названия и свои имена. Читают воодушевлённо и выразительно, темпераментно, но слегка стесняясь, иногда как бы забывая слова. И как Абай передавал смысл стихов, так они передают красоту и мелодику казахской речи. И в отличие от зрителей - понимают, о чём говорят (на репетициях с ними специально работал казахский педагог).
Я уже начинаю верить Вырыпаеву, что неизвестный мне раньше Абай Кунанбаев - в самом деле великий поэт. Но тут вдруг одно из стихотворений читают не по-казахски, а по-русски - и в одночасье иллюзия разрушается. Когда я слышу: «Злословье, ложь, хвастовство, / Безделье и мотовство - / Вот пять врагов твоих, знай. / А разум и доброта,
Упорство, скромность и труд - / Доверься - не предадут.», мне снова хочется смеяться, и не потому, что я такой циничный, а потому, что вижу в этих словах пустое морализаторство без всяких художественных достоинств. И я думаю: «Ай да Вырыпаев! Как Кунанбаева припечатал!». Но я опять не смеюсь, а продолжаю думать, и понимаю внезапно - правильным было первое впечатление, а не второе. И вспоминаю мощное, распевное звучание этих же стихов по-казахски, их удивительный ритм, их засасывающую энергетику, подлинную боль, образующую их. И понимаю, что припечатал Кунанбаева не Вырыпаев, а переводчик, понимаю то, что режиссёр, как он утверждает, хотел сказать своим спектаклем - любой перевод бесполезен, конкретные слова не важны, значение имеет лишь нечто в них заложенное и не поддающееся вербальному определению; посыл, направленный не мозгу, но сердцу. Мне хочется теперь снова услышать Абая в оригинале, чтобы вернуть его себе. Однако спектакль делает ещё один крутой поворот. На смену казахскому языку приходит польский.
Актриса Польского Национального Театра Каролина Грушка, как её любезно представляет ведущий, предлагает всем посмотреть её любимый польский же мультфильм «Рекс-певец». Мультфильм рассказывает о пёсике, который услышал неумелое пиликанье своего хозяина-мальчика на скрипке и начал выть, а потом прибежал к девочке, игравшей хорошо, стал петь под её аккомпанемент и заслужил её аплодисменты. Показав «Рекса», Грушка включает его снова на замедленном воспроизведении и объясняет, как понимает его смысл, комментируя каждый кадр. Она говорит по-польски, ведущий на этот раз её переводит, но перевод мне уже не нужен, мне кажется, что я и без его помощи её понимаю. Бессловесный детский мультик она превращает в притчу о противостоянии белых ясных сердец чёрным и грязным, о том, как ненависть заменяет в собачке любовь, но в результате оказывается повержена. Однако эта интерпретация не выглядит надуманной и искусственной в отличие от переводов Абая, она становится неотъемлемым смыслом мультфильма, неразрывной его частью. Происходит слияние текста и его трактовки, наступает гармония между ними, которая оказалась достижимой.
Участники спектакля снова усаживаются по своим местам, берут инструменты и начинают играть. Но в этот раз они находят друг друга, рождается музыка, единая, плавная, красивая мелодия. Точно так происходило и в финале мультфильма, который нам не показали - Грушка оборвала его в момент, когда голуби целуются на фоне возникшего из музыки сердечка цветочных лепестков, сказав, что в этом месте всегда нажимает на паузу. А в не участвующей в спектакле части мультика «чёрный» мальчик снова и снова играет на скрипке, в конечном счёте обретая музыку, соединяясь с девочкой и собачкой. Он приходит к ним, играет вместе с девочкой, Рекс поёт - все счастливы. И жизнь вновь получает утраченный смысл.
Герой вырыпаевского «Кислорода» зарубил жену топором, почувствовав танец лёгких. В «Объяснить» стало ясно - чтобы лёгкие танцевали, вовсе необязательно кого-то убивать.