О Рабочем
Штат за штатом запрещает продажу докторских данных и истории прописывания ими таблеток с благородной целью снижения национальных затрат на здравоохранение. Фармацевтические компании, а так же компании торгующие данными оспорили было эти решения на основаниях свободы коммерческой речи, но получили по сусалам - сначала в Нью-Хэмпшире, а на днях еще и в Вермонте. Мэйн следующий в очереди, а за ним уже 21 штат, по большей части в Новой Англии, сели писать похожие законы. Скоро фармацевтические данные вернутся к состоянию на конец 80х - продажи видны будут только до аптеки или до больницы.
Совершенно очевидно, что фарма задрала докторов своей сотней тысяч представителей (один реп на 8 докторов, нам бы в начальной школе такое соотношение учителей к ученикам). Допускаю также, что если бы их было меньше, то национальные затраты на лекарства были бы меньше в силу более частого выбора докторами лекарств, сошедших с патента. Что совершенно неочевидно, и даже весьма сомнительно, что запрет на продажу фармацевтических данных снизит количество представителей или цены на патентованные лекарства. Единственное, что он может (и пытается) снизить - это эффективность этих самых представителей. Потому что если раньше представитель мог выбирать докторов к которым ходить, то теперь ему придется это делать приблизительно - по специальности доктора, по виду оффиса и пациентов в приемной.
Что сделают фармы если эффективность их представителей снизится? Махнут рукой и перестанут ходить к докторам? Никак нет. У них все равно есть только 9-10 лет, чтобы выколотить из патента все деньги какие можно, а потому если докторов нельзя будет выбирать, то их придется покрывать ровным слоем. Так что количество представителей скорее увеличится, чем уменьшится. Затраты на них будут компенсированы ценами (а чем же еще?). Таблетки, у которых слишком маленькая база (редкие заболевания) будут еще менее интересны для протаскивания через клинические испытания, чем сейчас.
Своевременно вспомнить также, что вся это современная фармацевтическая блокбастерная модель супер-дорогих лекарств сформировалась как побочный эффект акта Ваксмана-Хатча имеющего намерениями облегчить вход на рынок дешевых непатентованных лекарств, а закончившего тем, что фармы, жестко ограниченные своими 17 годами патента, из которых 10 съедено клиническими испытаниями, взвинтили цены, скорость ввода на маркет (с очевидной гонкой вооружений в количестве представителей), а так же перестали разрабатывать таблетки из которых нельзя выжать миллиард за 5 лет.
Вобщем не очень понимаю на какой сценарий надеются наши доблестные законописцы, но думаю, что всем бы полегчало, если бы они занялись какими-нибудь более насущными проблемами.
Совершенно очевидно, что фарма задрала докторов своей сотней тысяч представителей (один реп на 8 докторов, нам бы в начальной школе такое соотношение учителей к ученикам). Допускаю также, что если бы их было меньше, то национальные затраты на лекарства были бы меньше в силу более частого выбора докторами лекарств, сошедших с патента. Что совершенно неочевидно, и даже весьма сомнительно, что запрет на продажу фармацевтических данных снизит количество представителей или цены на патентованные лекарства. Единственное, что он может (и пытается) снизить - это эффективность этих самых представителей. Потому что если раньше представитель мог выбирать докторов к которым ходить, то теперь ему придется это делать приблизительно - по специальности доктора, по виду оффиса и пациентов в приемной.
Что сделают фармы если эффективность их представителей снизится? Махнут рукой и перестанут ходить к докторам? Никак нет. У них все равно есть только 9-10 лет, чтобы выколотить из патента все деньги какие можно, а потому если докторов нельзя будет выбирать, то их придется покрывать ровным слоем. Так что количество представителей скорее увеличится, чем уменьшится. Затраты на них будут компенсированы ценами (а чем же еще?). Таблетки, у которых слишком маленькая база (редкие заболевания) будут еще менее интересны для протаскивания через клинические испытания, чем сейчас.
Своевременно вспомнить также, что вся это современная фармацевтическая блокбастерная модель супер-дорогих лекарств сформировалась как побочный эффект акта Ваксмана-Хатча имеющего намерениями облегчить вход на рынок дешевых непатентованных лекарств, а закончившего тем, что фармы, жестко ограниченные своими 17 годами патента, из которых 10 съедено клиническими испытаниями, взвинтили цены, скорость ввода на маркет (с очевидной гонкой вооружений в количестве представителей), а так же перестали разрабатывать таблетки из которых нельзя выжать миллиард за 5 лет.
Вобщем не очень понимаю на какой сценарий надеются наши доблестные законописцы, но думаю, что всем бы полегчало, если бы они занялись какими-нибудь более насущными проблемами.