Про мандарины
У меня было очень счастливое детство. Потому что так говорят психологи: ничего из детства не помнишь - значит, был счастлив.
Лето, очень жаркое лето. Вижу сквозь марево, будто это сон. Мы в деревне: мама и я. Вместе с маминой подругой и её вредной дочкой Сашенькой. Саша младше меня, поэтому мне надо делиться раскрасками и фломастерами. Во дворе дома - высоченная труба, подпирающая крышу летней кухни. Смотрю наверх в скучное пустое небо без облаков, оббегаю трубу и, задрав голову, кружусь, кружусь, кружусь. Тут же сажусь на горячий бетон, закрываю глаза. А мир в голове все еще кружится, кружится, кружится. А потом мы едим арбуз.
Завтра мне запретят кружиться, потому что Сашенька все за мной повторяет и уже один раз упала и ушибла коленку. Завтра, когда женщины будут чистить картошку, прячась от жары в погребе, приедет папа. Он появится в дверном проеме с авоськой мандаринов в руке и спасет меня от вредной Сашеньки. Был 1992 год, мне почти четыре года, в Бендерах началась война. Папа отвез нас на юг Украины.
Мне часто снится этот сон и папин силуэт. Раскаленный на жаре, он вот-вот растает, разобьется на тысячи черных свинцовых шариков, которые мне уже не собрать в своей голове. Я пытаюсь всмотреться в картинку, чтобы получше запомнить, чтобы никогда не забыть. Но мир кружится, кружится, кружится.
Лето, очень жаркое лето. Вижу сквозь марево, будто это сон. Мы в деревне: мама и я. Вместе с маминой подругой и её вредной дочкой Сашенькой. Саша младше меня, поэтому мне надо делиться раскрасками и фломастерами. Во дворе дома - высоченная труба, подпирающая крышу летней кухни. Смотрю наверх в скучное пустое небо без облаков, оббегаю трубу и, задрав голову, кружусь, кружусь, кружусь. Тут же сажусь на горячий бетон, закрываю глаза. А мир в голове все еще кружится, кружится, кружится. А потом мы едим арбуз.
Завтра мне запретят кружиться, потому что Сашенька все за мной повторяет и уже один раз упала и ушибла коленку. Завтра, когда женщины будут чистить картошку, прячась от жары в погребе, приедет папа. Он появится в дверном проеме с авоськой мандаринов в руке и спасет меня от вредной Сашеньки. Был 1992 год, мне почти четыре года, в Бендерах началась война. Папа отвез нас на юг Украины.
Мне часто снится этот сон и папин силуэт. Раскаленный на жаре, он вот-вот растает, разобьется на тысячи черных свинцовых шариков, которые мне уже не собрать в своей голове. Я пытаюсь всмотреться в картинку, чтобы получше запомнить, чтобы никогда не забыть. Но мир кружится, кружится, кружится.