dream of persimmon
Ниже приведенная запись - моя визуальная ассоциация на композицию
с последнего альбома Current93 Persimmon. Без привязки к лирике, которой еще
не касался. Cкорее это нить ощущений, прорвавшая сквозь восприятие.
Где-то это затаившееся впечатление от последней картины Арановски и
Dans ma peau Марины Де Ван. Но создавая свой образ, изредка можно
обойтись от примесей чужого влияния. Настолько они растворены в
собственном сознании.
В последние мгновения жизни он думал, что возможно эта неведомая сила,
взрастившая крылья, - была истинной нитью, которую он не замечал и
в то же время искал. Словно она всегда прорывала себе дорогу к свету,
А он похож лишь на отбрасываемую бабочкой кожу гусеницы. На то, чтобы
подумать о другой дороге, совместной, не осталось времени. Наверное, ее не могло быть.
Жизненные силы поменялись местами. Одна истлела. Другая явилась.
Он оказался лишь полем, сквозь которое проросло семя, но никак не цветком,
и вовсе не садовником.
В первый раз он заметил красные следы в районе
лопаток, когда одевал с утра белую рубашку.
Алые пятна проступили на ткани, образуя маленькие
расползающиеся овалы, принимающие причудливые формы.
Протерев перекисью свою кожу,
он почувствовал легкие порезы в области лопаток.
Перебрав содержимое в куче белья , на своей одежде в одном и
том же месте он находил алые красные точки, едва заметные.
Чувствуя беспокойный, а иногда испуганный взгляд прохожих, коллег
ему приходилось раз от разу искать зеркало, чтобы проверить: нет ли вновь пятен крови.
Дела до чужого мнения ему не было никакого, но
кровь на спине никак не давала оставаться незамеченным.
Через 2 недели ему уже приходилось перевязывать спину, накладывая
небольшие ватные тампоны, чтобы кровь не портила одежду и не
делала его объектом всеобщего внимания вне дома.
Врач сказал, что следы похожи на порезы от лезвия ножа и поинтересовался:
не было ли какой резкой ссоры в последние дни.
Через месяц пришлось брать отпуск, чтобы уехать к специалистам в столицу
и увидеть разведенные в стороны руки и пожимание плеч в
безответных и подозрительных взглядах.
"А вы не страдаете раздвоением личности? Не мучают ли Вас бессониица?"
"Вы прячете от себя ножи на ночь?".
Он просто уходил. Стал чаще брать работу на дом, ссылаясь на недомогание и боль.
Спина постоянно отзывалась ноющей пульсирующей болью, будто нечто
инородное в ней росло, развивалось, прорывалось наружу.
Ему приходилось туго перевязывать плотным слоем бинтов область от лопаток
до поясницы. Он стал выглядеть значительно ниже, слегка согнувшийся,
лицо - мертвенно бледное и исхудавшее.
На завтра его должны были госпитализировать. Без диагноза.
Для профилактики, хотя ноги едва уже передвигались по
квартире из одного конца комнаты в другой.
Спина постоянно кровоточила, часто приходилось менять повязки,
самое лучшее, что оставалось - лежать, стиснув зубы в ожидании.
Картина перед глазами становилась туманной, слабость охватила его тело целиком.
Протянуть руки до телефона сил уже не оставалось. Взгляд
беспомощно уставился на отражение в зеркале.
Тускнеющий взор успел заметить, как сквозь расползающиеся
нити бинтов в в финальной агонии сквозь его кожу на волю порываются мощные
птичьи крылья, которые расправляет и заставляет размахивать неведомая ему,
чуждая сила, чье присутствие в себе он никогда не отмечал и не подозревал
о второй жизни внутри.
Его взгляд застыл. Руки перестали сжимать в отчаянии покрывало дивана.
На картину своей комнаты он уже наблюдал как бы со стороны.
Та же невероятная сила сумела поднять с дивана бездыханное тело вверх к потолку.
Его атлетичная некогда фигура сжалась, скрючилась, потускнела, жизнь покинула ее.
Последняя алая капля стекла вниз от уголка губ по подбородку.
Контраст являли собой мощные птичьи крылья, которые с каждой минутой
наполнялись все большей силой и решимостью.
В свете растущего полного лика Луны, может быть, кто-то успел заметить невероятную картину:
мужская фигура с поджатыми ногами, свесившейся набок вниз поникшей головой и огромными крыльями
за спиной поднималась куда-то ввысь, ведомая невероятной силой в направлении собирающихся
грозовых туч.
Но этого никто никогда не увидел, просто кому-то показалось, что он
разглядел в ночном небе ангела. Сильного и прекрасного.
В последние мгновения жизни он думал, что возможно эта неведомая сила,
взрастившая крылья, - была истинной нитью, которую он не замечал и
в то же время искал. Словно она всегда прорывала себе дорогу к свету,
А он похож лишь на отбрасываемую бабочкой кожу гусеницы. На то, чтобы
подумать о другой дороге, совместной, не осталось времени. Наверное, ее не могло быть.
Жизненные силы поменялись местами. Одна истлела. Другая явилась.
Он оказался лишь полем, сквозь которое проросло семя, но никак не цветком,
и вовсе не садовником.
***
Когда вошли в его квартиру, то увидели весь пол усыпанный птичьими перьями.
"Наверное его интересовала орнитология", - предположил кто-то.
с последнего альбома Current93 Persimmon. Без привязки к лирике, которой еще
не касался. Cкорее это нить ощущений, прорвавшая сквозь восприятие.
Где-то это затаившееся впечатление от последней картины Арановски и
Dans ma peau Марины Де Ван. Но создавая свой образ, изредка можно
обойтись от примесей чужого влияния. Настолько они растворены в
собственном сознании.
В последние мгновения жизни он думал, что возможно эта неведомая сила,
взрастившая крылья, - была истинной нитью, которую он не замечал и
в то же время искал. Словно она всегда прорывала себе дорогу к свету,
А он похож лишь на отбрасываемую бабочкой кожу гусеницы. На то, чтобы
подумать о другой дороге, совместной, не осталось времени. Наверное, ее не могло быть.
Жизненные силы поменялись местами. Одна истлела. Другая явилась.
Он оказался лишь полем, сквозь которое проросло семя, но никак не цветком,
и вовсе не садовником.
В первый раз он заметил красные следы в районе
лопаток, когда одевал с утра белую рубашку.
Алые пятна проступили на ткани, образуя маленькие
расползающиеся овалы, принимающие причудливые формы.
Протерев перекисью свою кожу,
он почувствовал легкие порезы в области лопаток.
Перебрав содержимое в куче белья , на своей одежде в одном и
том же месте он находил алые красные точки, едва заметные.
Чувствуя беспокойный, а иногда испуганный взгляд прохожих, коллег
ему приходилось раз от разу искать зеркало, чтобы проверить: нет ли вновь пятен крови.
Дела до чужого мнения ему не было никакого, но
кровь на спине никак не давала оставаться незамеченным.
Через 2 недели ему уже приходилось перевязывать спину, накладывая
небольшие ватные тампоны, чтобы кровь не портила одежду и не
делала его объектом всеобщего внимания вне дома.
Врач сказал, что следы похожи на порезы от лезвия ножа и поинтересовался:
не было ли какой резкой ссоры в последние дни.
Через месяц пришлось брать отпуск, чтобы уехать к специалистам в столицу
и увидеть разведенные в стороны руки и пожимание плеч в
безответных и подозрительных взглядах.
"А вы не страдаете раздвоением личности? Не мучают ли Вас бессониица?"
"Вы прячете от себя ножи на ночь?".
Он просто уходил. Стал чаще брать работу на дом, ссылаясь на недомогание и боль.
Спина постоянно отзывалась ноющей пульсирующей болью, будто нечто
инородное в ней росло, развивалось, прорывалось наружу.
Ему приходилось туго перевязывать плотным слоем бинтов область от лопаток
до поясницы. Он стал выглядеть значительно ниже, слегка согнувшийся,
лицо - мертвенно бледное и исхудавшее.
На завтра его должны были госпитализировать. Без диагноза.
Для профилактики, хотя ноги едва уже передвигались по
квартире из одного конца комнаты в другой.
Спина постоянно кровоточила, часто приходилось менять повязки,
самое лучшее, что оставалось - лежать, стиснув зубы в ожидании.
Картина перед глазами становилась туманной, слабость охватила его тело целиком.
Протянуть руки до телефона сил уже не оставалось. Взгляд
беспомощно уставился на отражение в зеркале.
Тускнеющий взор успел заметить, как сквозь расползающиеся
нити бинтов в в финальной агонии сквозь его кожу на волю порываются мощные
птичьи крылья, которые расправляет и заставляет размахивать неведомая ему,
чуждая сила, чье присутствие в себе он никогда не отмечал и не подозревал
о второй жизни внутри.
Его взгляд застыл. Руки перестали сжимать в отчаянии покрывало дивана.
На картину своей комнаты он уже наблюдал как бы со стороны.
Та же невероятная сила сумела поднять с дивана бездыханное тело вверх к потолку.
Его атлетичная некогда фигура сжалась, скрючилась, потускнела, жизнь покинула ее.
Последняя алая капля стекла вниз от уголка губ по подбородку.
Контраст являли собой мощные птичьи крылья, которые с каждой минутой
наполнялись все большей силой и решимостью.
В свете растущего полного лика Луны, может быть, кто-то успел заметить невероятную картину:
мужская фигура с поджатыми ногами, свесившейся набок вниз поникшей головой и огромными крыльями
за спиной поднималась куда-то ввысь, ведомая невероятной силой в направлении собирающихся
грозовых туч.
Но этого никто никогда не увидел, просто кому-то показалось, что он
разглядел в ночном небе ангела. Сильного и прекрасного.
В последние мгновения жизни он думал, что возможно эта неведомая сила,
взрастившая крылья, - была истинной нитью, которую он не замечал и
в то же время искал. Словно она всегда прорывала себе дорогу к свету,
А он похож лишь на отбрасываемую бабочкой кожу гусеницы. На то, чтобы
подумать о другой дороге, совместной, не осталось времени. Наверное, ее не могло быть.
Жизненные силы поменялись местами. Одна истлела. Другая явилась.
Он оказался лишь полем, сквозь которое проросло семя, но никак не цветком,
и вовсе не садовником.
***
Когда вошли в его квартиру, то увидели весь пол усыпанный птичьими перьями.
"Наверное его интересовала орнитология", - предположил кто-то.