А Ницше действительно плакал ?
"Но, как ты говорил, его предавали. Несомненно, он доверял тем людям и откровенничал с ними. Иначе предательство было бы невозможным".
"Да, ты прав. Предательство для него - больной вопрос. На самом деле, мне кажется, что основным принципом, можно сказать, фундаментальным принципом моей методики должно стать такое утверждение: "primum поп nocere" - не навреди, то есть не делать ничего, что может быть истолковано им как предательство".
Брейер некоторое время обдумывал свои слова, а потом добавил: "Знаешь, Зиг, я работаю так со всеми пациентами, так что это не будет проблемой и при лечении герра Мюллера. Но именно тот факт, что я двурушничал с ним с самого начала, он может воспринять как предательство. Но исправить эту ситуацию я не могу. Мне бы хотелось очиститься и рассказать ему все: и о моей встрече с фройлен Саломе, и о заговоре его друзей, имеющем целью отправить его в Вену, и прежде всего о том, что я притворяюсь, что пациент это не он, а я".
Фрейд энергично покачал головой: "Ни в коем случае! Это очищение, эта исповедь - ты будешь делать это для себя, а не для него. Нет, я уверен, что если ты действительно хочешь помочь своему пациенту, тебе придется жить во лжи".
Брейер кивнул. Он знал, что Фрейд был прав. "Ладно, давай остановимся на этом. Итак, что мы имеем?"
Фрейд сразу же отозвался. Ему нравились такого рода интеллектуальные упражнения. "У нас есть несколько этапов. Первый: вовлечь его в процесс посредством самораскрытия. Второй: поменяться ролями. Третий: помочь ему полностью раскрыться. И у нас есть один фундаментальный принцип: сохранить его доверие и избегать всего, что может быть истолковано как измена. Итак, что дальше? Допустим, он рассказал тебе о том, что он в отчаянии, а потом что?"
"Может получиться так, - ответил Брейер, - что дальше ничего делать не придется. Может, простая откровенная беседа станет для него столь значительным достижением, настолько кардинальным изменением образа жизни, что этого будет вполне достаточно?"
"Простая исповедь не имеет такой силы, Йозеф. Иначе не было бы столько невротиков среди католиков!"
"Да, уверен, что ты прав. Но, судя по всему, - Брейер вытащил часы, - это все, что мы можем спланировать на данный момент". Он сделал знак официанту принести счет.
Официант спокойно подошёл и шлёпнул по полу, демонстративно развернувшись к Брейеру задницей он указал на татуированный якорь, который почти поглотило время.
"Якорь, господа, вот вам якорь - на заднице".
Брейер поднял счет и расплатился, не оставив чаевых, а фрейд апплодируя выложил почти всё содержимое бумажника на стул, что бы его собеседник не заподозрил столь щедрую благодарность.
"Зачем он так?" размышлял Брейер...
А Ницше, без лишних эмоций, сгреб чаевые со стула и отправился во своями
"Да, ты прав. Предательство для него - больной вопрос. На самом деле, мне кажется, что основным принципом, можно сказать, фундаментальным принципом моей методики должно стать такое утверждение: "primum поп nocere" - не навреди, то есть не делать ничего, что может быть истолковано им как предательство".
Брейер некоторое время обдумывал свои слова, а потом добавил: "Знаешь, Зиг, я работаю так со всеми пациентами, так что это не будет проблемой и при лечении герра Мюллера. Но именно тот факт, что я двурушничал с ним с самого начала, он может воспринять как предательство. Но исправить эту ситуацию я не могу. Мне бы хотелось очиститься и рассказать ему все: и о моей встрече с фройлен Саломе, и о заговоре его друзей, имеющем целью отправить его в Вену, и прежде всего о том, что я притворяюсь, что пациент это не он, а я".
Фрейд энергично покачал головой: "Ни в коем случае! Это очищение, эта исповедь - ты будешь делать это для себя, а не для него. Нет, я уверен, что если ты действительно хочешь помочь своему пациенту, тебе придется жить во лжи".
Брейер кивнул. Он знал, что Фрейд был прав. "Ладно, давай остановимся на этом. Итак, что мы имеем?"
Фрейд сразу же отозвался. Ему нравились такого рода интеллектуальные упражнения. "У нас есть несколько этапов. Первый: вовлечь его в процесс посредством самораскрытия. Второй: поменяться ролями. Третий: помочь ему полностью раскрыться. И у нас есть один фундаментальный принцип: сохранить его доверие и избегать всего, что может быть истолковано как измена. Итак, что дальше? Допустим, он рассказал тебе о том, что он в отчаянии, а потом что?"
"Может получиться так, - ответил Брейер, - что дальше ничего делать не придется. Может, простая откровенная беседа станет для него столь значительным достижением, настолько кардинальным изменением образа жизни, что этого будет вполне достаточно?"
"Простая исповедь не имеет такой силы, Йозеф. Иначе не было бы столько невротиков среди католиков!"
"Да, уверен, что ты прав. Но, судя по всему, - Брейер вытащил часы, - это все, что мы можем спланировать на данный момент". Он сделал знак официанту принести счет.
Официант спокойно подошёл и шлёпнул по полу, демонстративно развернувшись к Брейеру задницей он указал на татуированный якорь, который почти поглотило время.
"Якорь, господа, вот вам якорь - на заднице".
Брейер поднял счет и расплатился, не оставив чаевых, а фрейд апплодируя выложил почти всё содержимое бумажника на стул, что бы его собеседник не заподозрил столь щедрую благодарность.
"Зачем он так?" размышлял Брейер...
А Ницше, без лишних эмоций, сгреб чаевые со стула и отправился во своями