одна только поза: "Карамазовы" в МХТ, реж. Константин Богомолов
"А все же лучше в Чермашню, оно и ближе в случае чего..." Последним до отъезда спектаклем у меня был "Пигмалион" -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4787553.html
- а в день возвращения уже шел снова на "Карамазовых", не так спешно и неожиданно, как брат Иван летел в Скотопригоньевск, но я и в Италии время не так бурно, как он, проводил. Формальный повод находится почти каждый раз - и вот недавно Полина Романова ввелась на роль Дивы (Милицейской и Просто), а заодно и, соответственно, и на телеведущую в эпизоде ток-шоу 2-го акта, и в сказочную пантомиму 1-го и т.д.) - она уже играла раньше, но я ее в "Карамазовых" не видел, и сейчас только оценил, как ей трудно, и как эта чудесная молодая актриса старательно входит в структуру, которая выстраивалась, когда она еще, наверное, и поступать в Школу-студию МХАТ не думала. Шутка ли - 11-й год спектаклю, и в этом сезоне он играется, пожалуй, несколько регулярнее, чем предыдущие, зато все чаще отсутствует Данил Стеклов, причем не заменяемый никем, так что Павлу Чинареву приходится отдуваться буквально "за себя и за того парня", одними мизансценами жертвуя и перестраивая другие, перебегая с места на место - зато сейчас на месте был Стеклов, и как будто оторвался за все "прогулы", хотя говоря откровенно, с годами их, особенно Чинарева, импровизации стали малость напрягать. Однако и в целом нынешний показ "Карамазовых" из всех, что я видел с начала сезона, вышел самым удачным - такое ощущение, что некоторые артисты подучили текст ролей, а закончили в итоге на 20 минут раньше, чем в прошлый раз, "всего-то" в 0.20, правда, в основном за счет "ужесточения режима" антрактов, в самом спектакле по-прежнему не сделано практически никаких изменений и сокращений с премьеры, не считая актерских вводов.
Но поскольку я смотрел "Карамазовых", целиком и частично, десятки раз, мне сейчас в них задним числом интереснее высматривать темы, которые позднее Константин Богомолов развивал на ином уровне и в иной стилистике, иногда на другом, а иногда на схожем материале, в том числе и на сюжетах Достоевского. И две главные из них, по-моему - во-первых, амбивалентность (если не вовсе тождественность) всякой идеологии (как непременной "бесовщины"), вне зависимости от ее номинального содержания (консервативного, либерального, пацифистского, милитаристского, атеистического, мистического...), способной лишь калечить душу и жизнь человека; а во-вторых, мотив театральности и актерства, осмысленный в экзистенциальном, философском аспекте, но на модели непосредственно театра, сцены; и эти темы напрямую у Богомолова связаны - как ни странно, может быть в "Карамазовых", где они еще не столь наглядно и отчетливо проявляются, это именно через оптику "Бесов", "Новой оптимистической", "Гамлета in Moscow" и "Дачников на Бали", такая связь еще теснее. Особенно в лице двойного персонажа Зосимы-Смердякова, которого теперь играет Александр Марин, а изначально Виктор Вержбицкий играл, и дважды, на замену, сам Константин Богомолов; ну в последних случаях то был просто особенный и в чем-то отдельный спектакль -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4393919.html
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4395558.html
- а что касается Марина - именно в его исполнении, поначалу казавшемся неприемлемым, но только с непривычки и по инерции (Вержбицкий блестяще уходил в характерность, играл на контрастах тембров, в частности), и на сегодняшнем этапе жизни спектакля глубинная созвучность - на уровне не только пафоса, но и посыла - проповедей святого и демагогии выблядка-отцеубийцы просто сражает наповал… как-то раньше не замечалось, не думалось... не ощущалось до такой степени остро.
Примечательно, что вслед за монастырским эпизодом 1-го акта с участием Зосимы появляется, сперва в темноте зала, Смердяков, и к нему обращается со сцены Федор Павлович (звучит диалог, максимально по набору слов близкий к первоисточнику, хотя и вынутый из сюжетного, из идейного контекста), чтоб Смердяков разъяснил, почему он считает, что подвиг мученика, позволившего содрать с себя кожу за веру, и не подвиг вовсе, "одна только поза", после чего - на соответствующий (дословно) титр - "Смердяков выходит на сцену". А ведь аналогичной системой аргументов Верховенский у Богомолова в "Бесах..." (текстом из "Карамазовых", кстати - взятом из слов брата Ивана о "слезинке ребенка" и проч.) увещевает, и вполне успешно, юного священника-выкреста Алексея Эркеля пойти и убить Шатова... Если у Достоевского герои могут заблуждаться и завираться, но до некоторой степени все же верят в то, что проповедуют, хотя б в самый момент проповеди ("ведь вы не можете не проповедовать" - ехидствует над бедным оставленным мужем вернувшаяся Шатова в "Бесах"), у Богомолова они просто играют роли. "Ты артист, а я хочу видеть в тебе героя", говорит Алешину в "Новой оптимистической" Анна Андреевна в театре, а у себя дома повторяет: "Ты артист, это больше чем папа, это человек, который готов сыграть любую роль". Но актер, играющий героя, остается актером, даже если он делает это не на сцене. Как проповеди остаются демагогией. А умерший праведник все равно засмердит, ибо от природы всякому так суждено. "На кофе да на кулебяки Смердяков у меня артист" - замечает походя Федор Павлович, и пускай совсем не театральное актерство подразумевает (как почти весь произносимый вслух в "Карамазовых" текст, реплика дословно воспроизводит первоисточник), но "артистизм", "художественность" натуры Смердякова характеризует недвусмысленно… особенно если, обращаясь к титрам (они, не в пример текстам ролей, почти целиком авторские, то есть богомоловские), иметь в виду, что Смердяков мечтал с детства о поприще святого, но даже употребляясь в поварах, пищу земную готовил как небесную, и кухонный запах казался ему запахом ладана!
Разве что в "Славе. Молодости" фальшь любого идейного пафоса парадоксально преодолевается пафосом стиля, заложенным в форму спектакля - точнее, в нем сохраненным и отчасти подчеркнутым, усиленным в сравнении с драматургией Виктора Гусева - где совсем нет места проявлениям сарказма, стеба, пародийной игры; здесь игра "классическая" идет, на котурнах, сколь возможно в советской пьесе, и даже более, приподнимая ее, наращивая пафос советского текста еще выше, до вагнеровской оперности, формализма трагедий французского классицизма, исходной античной трагедии, наконец; и тогда "поза" - часть правил этой игры, ее формальный прием, а не театральная роль/социальная маска -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4777939.html
- тогда герой действительно обретает право на бессмертие и "нетленность", а смерть и воскрешение героя, его вознесение к богам на Олимп получают оправдание и могут оказаться художественно убедительными; во всяком противном случае - in Moscow, на Бали и где бы то ни было - "вы не художник, а старый педофил", и Смердяков опять выходит на сцену.
