Копье
Копье
Septimus Severus покидает дом Софии и идет по иерусалимским улицам, довольно скоро выбираясь на окраину. Пройдя еще некоторое время по пересеченной местности, достигает скалистых уступов и, проплутав некоторое время там, добирается до пещеры. Входит, оглядывается. Негромко: Ты здесь?
Римский кабан, подозрительно: Смотря кто спрашивает. Осторожно выглядывает. А, это ты. Да уж, конечно, - а где мне еще быть. Жарко тут, вот и не выхожу.
Septimus Severus, улыбаясь: Не знаю, может быть, ты решил вернуться на родину, все-таки мы довольно давно не виделись. Помедлив: Я принес тебе фиги -- почему-то мне показалось, что этого ты бы себе сам не добыл... в такую погоду.
Приближается к кабану, угощает его свежими фигами. Затем садится на камень. Пока тот лакомится, сдержанно похрюкивая, беседует сам с собой. Знал бы ты, сколько притч и сюжетов построено здесь на смоквах, смоковницах и фиговых листьях. Боюсь, придется мне уйти отсюда ни с чем. Вздыхает и откидывается назад, опираясь спиной о стену. Безнадежно: Следующая остановка -- Иерусалимский тупик.
Римский кабан: Вкусные фиги. Раз вкусные, значит, хорошо, что поел. Рассудительно, но не забывая жевать: Зачем ни с чем уходить? Если нужное рядом, то, значит, надо еще чуть-чуть порыть упорно - тогда будет твоим. В подкрепление своей теории, нахмурившись, несколько раз тщательно царапает землю копытом. Серьезно: Подумал: если будешь настаивать, скоро все получится. Годик, два... А не будешь - кто получит? Никто не знает. Кто-нибудь плохой. Хотя и ты...
Хрюкает. Задумчиво: Но тебе надо. Так что пойдем, покажу, что нашел, пока в прохладе пещер ходил.
Septimus Severus, качая головой: До чего я довел сам себя... В римской Иудее беседую с говорящим кабаном, который советует мне подождать годик или другой. Господь всемогущий, выключи, пожалуйста, освещение, чтобы я уже разбил эту никчемную голову о первый же выступ скалы. Наконец-то, раз и навсегда.
Берет кабана за ухо и идет с ним вглубь пещеры, заставив себя замолчать. Через некоторое количество поворотов: Пожалуйста, не говори никому, что я хотел стукнуться головой. И сам забудь. Я ею, судя по всему, уже стукнулся, когда-то очень давно, но вполне успешно. Замолкает, по-видимому, поперхнувшись собственным ядом.
Кабан, неодобрительно, вполголоса: За ухо держать не так-то и уважительно, между прочим... Подумаешь, просят потерпеть. Иной вон годами терпит - ни словом перемолвиться не с кем, ни просторов не видишь, а только знай сиди в темноте. А не жалуюсь, между прочим. Конечно, можно сказать: шкура у тебя толстая, вот и не жалуешься. Но я же тоже человек...
За бормотанием приводит S.S. в подземный грот, где по углам капает вода. Поодаль что-то светится. Мрачно: Вон, видел такое?
Septimus Severus отпускает кабана, хотя и не сразу. Неохотно: Извини, пожалуйста. Видно, все никак не могу простить тебе некоторые обстоятельства нашего знакомства. Напряженно смотрит во тьму, в сторону свечения. Задумчиво: Инопланетный зонд? Канистра радиоактивных отходов? Выход природной магии? Не томи, друг-кабан, говори, что ты унюхал здесь своим высокочувствительным пятачком.
Кабан, разговорчиво: Не унюхал. Как-то рыл здесь, правда, ничего не вырыл. Но случайно клыком зацепил за угол мира. Подумал: давай отойду, тогда отстанет. Но, когда отходил, только еще порвал, как большой кусок ткани. Насилу обратно укрыл. Вот, смотри. Подходит к светящемуся краешку и, подцепив его клыком, тянет в сторону. Ткань подземной темноты подается и, скатываясь аккуратным рулончиком, обнажает окно куда-то ещё, где светит солнце и плещется вода. Извиняющимся тоном: Надо бы это починить.
S.S. смотрит на открывшуюся картину, с трудом веря своим глазам. Машинально похлопывает кабана по голове, бормочет: Вот как... Благодарю тебя, друг мой. Я обязательно заштопаю, да. Не в первый раз. Но пока - дай мне немного посмотреть.
В задумчивости устремляет взгляд в сторону наполненной солнцем бухты, что-то вспоминая. Всмотревшись, видит на песке обезглавленное женское тело, рядом с ним -- голову, вид которой заставляет его содрогнуться. Из воды выходит кто-то, на кого он смотрит со смешанным чувством отторжения и любопытства. Дождавшись, чтобы молодой человек привел себя и одежду в порядок, негромко обращается к нему: Привет, юный Эреб. Ну как водичка?
S.S. (younger) подходит к чему-то, что выглядит как дыра на движущемся холсте, - только с поправкой на то, что никакого холста там не было. С интересом и после самого небольшого замешательства: Спасибо, освежает...
Вежливо, но с отчетливым оттенком насмешки: Да вы попробуйте сами. Прямо в дырку и пролезайте. Кстати, у вас передо мной преимущество - мне неизвестно, как зовут гостя из чулана, оснащенного самонаводящимся на чудеса кабаном.
Кабан просовывает голову в отверстие и принюхивается. Серьезно: Хорошо, тепло тут. Внезапно, повинуясь воздействию сзади, с хрюком втягивается обратно.
S.S., оглядывая молодого человека, но не пересекая эфемерной преграды: Одного морского купания, друг мой, тебе не хватит. Достает из складок одежды и кидает Эребу непрозрачный синий пузырек. Выпей это, а то на бережку вскорости будут мирно лежать рядком два мертвых тела, а не одно, и некому будет потрясать в воздухе этой нечесаной головой, наводя ужас на древнюю Элладу.
...Преимущество? Это да. Я знаю, кто ты, а тебе ахейские боги, по-видимому, ума так и не добавили. Скажи, Эреб, как звали твоего римского предка по материнской линии?
S.S. (younger) подбирает пузырек и задумчиво кивает. Строптиво: А нет ли еще пары зеленых грибов - закусить целебное снадобье? Представься, говорящая картина, прежде чем говорить загадками. Открывает пузырек и аккуратно вдыхает запах. Задумчиво: Хм... интересный состав.
Ощутимо более уважительно, но все-таки не очень приветливо: У меня пока не было римских предков. Я сам себе, как можно видеть по амбиянсу, греческий предок, и неплохо себя чувствую как таковой.
S.S. машинально делает шаг вперед, слышит, как скалы с лязганьем готовятся вытолкнуть его из себя в греческую бухту и буквально заставляет себя вернуться. Терпеливо: Выпей антидот, Северус. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы допустить, что помимо склонности к пустым препирательствам в тебе присутствует довольно много любопытства. Если ты не выпьешь противоядие, ты уже никогда не сможешь его удовлетворить. Я жду.
S.S. (younger) чувствует, что его "ведёт". Криво и болезненно усмехается: Ну что ж, хорошо, таинственный доктор. Поиграем пока по твоим правилам... Выпивает противоядие и, не закончив даже пить, хватает себя за голову. Мрачно: Нельзя быть таким дураком. Это ведь я, я сам и есть, да? Человек с синим пузырьком, появляющийся в межвременных окнах, чтобы помочь героическим странникам в последний момент перед тем, как они того и гляди поплывут с Хароном в одном направлении? Отсюда заинтересованность моей генеалогией, я уверен. Да и веселый говорящий кабан похож на что-то, что мне могло бы понравиться.
Разочарованно садится на песок. Невесело: Похоже, провидение следит за мной, как нянечка со слюнявчиком. Это я так формулирую то, что иной человек назвал бы "даже сдохнуть не дадут спокойно". Ну что ж, давай проведем душещипательный разговор, старший брат, тем более что твоя мухоморная настойка наполнила меня силами.
S.S. смеется. Хорош, нечего сказать. Такой ты мне больше нравишься, чем тот, с которым мы встречались еще пару-тройку раз, но позже. И знаешь, всегда было одно и то же. "Старший брат" пытался вложить ума младшему, а у младшего не было в запасе ничего, кроме плохо артикулированного ученического сарказма. Хочешь плутать по Элладе всю свою жизнь, пока в очередной раз, за неимением мухоморной настойки, тебя не сожрет совсем какая-нибудь следующая гидра или горгона? Плутай, дело твое.
Не дождавшись реакции Эреба, судя по всему, героически борющегося со слабостью, тоже опускается на землю прямо в "дверях" между Иудеей и Элладой. Я бы и взял тебя сюда, или сам присоединился к тебе, но нельзя. Ни того, ни другого. Можно, впрочем, обменяться пользой. Я вот тебе спас жизнь, а ты можешь дать мне свой клинок.
S.S. (younger), монотонно: В примитивных обществах (а также в некоторых исключительных случаях, о которых мы поговорим ниже) меновая функция исполняется при помощи бартера, когда представители одной культуры выменивают свои товары на предметы другой материальной культуры.
Тяжело вздохнув: Какой клинок? Гость из будущего, разве я еще к твоему возрасту не познал полезности бросания добра в воду? Казалось бы, спас хорошему, достойному человеку жизнь - и радуйся, что день не зря прожил. А ему нужен, видите ли, клинок.
S.S. все так же терпеливо, хотя похоже, что Эреб, его реакции, поведение и логика ему очень интересны: Знаешь, я, честно говоря, уже давно запутался в наших с тобой отношениях. Единственное, что я знаю, -- это то, что оба должны быть живы. Хотя, не поверишь, один раз один из нас второго убил. Это было довольно ужасно, и мне бы не хотелось этого повторять.
Мне нужен клинок, твой серебряный трехгранный клинок с крестовидной рукоятью, который ты успешно преобразовал в меч, и которым отсек голову горгоне, а я дам тебе за него свой меч. Они родственники, но мне нужен твой. Если я получу его, будет много хорошего. С тобой, со мной и с некоторым количеством небезразличных нам женщин.
S.S. (younger) (для разнообразия, похоже, искренне): А мне вот, старший брат, просто ужасно не хочется его отдавать. Вдруг, если я его отдам, с тобой будет потом много хорошего - а со мной нет? Должен признаться в страшном: склонность к фратернализму во мне недостаточно сильна, чтоб, повинуясь зову крови, я презрел основы техники безопасности. Своему орудию я доверяю, а твоему - нет. И вообще.
Поднимается, немного пошатываясь. Зачем тебе этот клинок? Если у тебя уже есть хороший меч.
S.S. смотрит на S.S. younger с непонятным выражением, потом тоже встает: Знаешь, малыш, я смотрю на тебя и многое вижу. Ты пережил свою первую, но далеко не последнюю потерю, ты поссорился с матерью и пока даже не знаешь, насколько это плохо. Ты морочишь голову одной девчонке и одной взрослой женщине, ищещь то, что положено искать алхимикам, и посреди всего этого внезапно проваливаешься в ахейскую Грецию, потому что не знаешь, куда тебе еще деться и что бы тебе еще такого совершить. Ты, конечно, можешь сохранить свой клинок -- у тебя он и должен быть раньше, чем у меня, хотя фактически Септимий Север жил немного раньше, чем Северус Снейп... а петля в Грецию -- просто петля, ибо, надеюсь, потомков нам ты здесь сообразил не оставлять... так вот. Ты можешь сохранить свой клинок, потому что обрести, судя по всему, его сначала должен я, но если я его не обрету (а вероятность этого велика, ибо для его обретения я должен терпеть, а я терпеть не умею)... многого не станет. Скорее всего, не будет твоих предков -- таких, которые дали миру твою мать и мальчика, названного именем императора. И, соответственно, тебя.
Плюс к этому, ты можешь и не выйти из этой своей ахейской Греции. А я бы уж тебя как-нибудь вывел. Утомившись, отворачивается.
Кабану, так, что Эреб не слышит: Как тебе нравится этот паршивец? На самом деле, более счастливым я его не видел, кажется, никогда. Вот что делает со здоровым юношей возможность убить красивую девушку на солнечном пляже.
S.S. (younger), подумав: Я всё понял, но клинок не отдам. И теоретическая база у меня куда проще: если б ты был уверен, что он тебе на самом деле нужен - отнял бы (или хотя бы постарался). А так... думаю, ты его и сам найдешь - вернее, то, во что он превратится к твоему времени. Всему свой черед.
Что же до того, выйду я или не выйду, - пока, видишь, как-то жив. Но если мне понадобится помощь, обещаю, позову. Подбоченивается и смотрит на S.S., как бы говоря: ну, чего ещё?
S.S., ровно: Иди сюда.
S.S. (younger), иронически: Что, кулачный бой над трещиной в пространстве-времени? Это я могу. Подходит к аккуратному окну в ткани реальности. На заднем плане слышен предупреждающий хрюк.
S.S. протягивает руку и, отметив, что юный Эреб подобрался, но не отодвинулся ни на микрон, слегка поправляет на его плече одежду и мимолетным движением иллюзиониста извлекает у него из-за спины клинок. Окно между реальностями угрожающе потрескивает голубоватыми искрами, Эреб же не делает попыток вернуть клинок себе, по-видимому, из чистой гордости и стоит расслабленно, со скептическим выражением лица.
Посмотрев на предмет своих вожделений, возвращает его Эребу. Задумчиво: Одному Зевсу известно, сколько я от тебя вытерпел. Ступай, Эреб, ищи выход, как я буду искать это копье. Если что, зови. Знакомствами с императорами не разбрасываются. Отступает в пещеру.
S.S. (younger) некоторое время стоит, не вполне понимая, как реагировать на этот афронт, но, наконец, улыбается. Было приятно познакомиться. Надеюсь, еще увидимся! Машет рукой и отступает.
Кабан задумчиво: Ну что, не зря тут клыком случайно порвал?
***
Некоторое время спустя
Дом Софии
S.S. сидит за скромным столом в своей комнате, разглядывая какой-то старинный медный диск, и методически перерисовывает знаки на нем на папирус. Постепенно заполняет лист другими значками, которые пишет напротив значков, перерисованных с диска. Сам себе: Терпение? Пожалуйста, пусть терпение. Жалко только, ничего нельзя сделать со сном. Я бы, пожалуй, заснул и проспал бы года два.
Элегия, извинившись, входит и начинает протирать от пыли и без того чистые поверхности. С не вполне понятной застенчивостью - то ли наигранной, то ли природной - говорит: Что же мешает тебе спать, наш пытливый гость?
S.S. поднимает взгляд на девушку. Учтиво: Я мог бы сказать, что присутствие в доме такой красавицы, как ты, прекрасная Элегия, но это было бы неправдой.
Элегия вздыхает. С милой улыбкой: Спасибо тебе, что сам признал это... Право же, тебе следовало бы видеть себя со стороны, загадочный визитер: в твоих устах эта фраза, задуманная, надеюсь, как похвала, звучит как издевательство.
S.S., озабоченно: Издевательство? Над внучкой многоуважаемой Софии, предоставившей мне кров и приют... о которых я, впрочем, не просил? У меня нет времени ни на похвалы, ни на двусмысленности, Элегия. Твое лицо несет мне радость, но еще большую радость принесло бы мне осознание того, что я нашел копье и ушел с ним своей дорогой.
Поднимается. Скажи, что еще я должен сделать, чтобы получить клинок? Вот уже две... или три?.. недели я демонстрирую тут чудеса смирения, а движения нет никакого. Ты же христианка, расскажи мне, что надо делать. Каким мне надо быть. Давай. Сядь вот сюда и расскажи. Указывает на скамью у стены.
Элегия заливисто смеется. Две-три недели! Вот так быстротечно твое смирение, вот так краткосрочна твоя выдержка! Неужели, ты думаешь, тебе в качестве испытания назначен был месяц воздержания от активных поисков? Да нет же, твой путь только начался. Некоторые крепости осаждают годами, и всё равно не могут взять.
S.S. почти с восхищением любуется смеющейся Элегией. Расскажи мне об осадах и крепостях, Элегия. Живя в Иерусалиме, ты должна многое знать об этом. Хотя нет, не будем тратить на это время. Просто скажи, что мне делать? Продолжать сидеть тут и рисовать свои значки, переводить с одного мертвого языка на другой -- полумертвый? Проповедовать вашу религию среди рабов? Разговаривать с птицами? Поднять восстание против римлян? Что я могу сделать, Элегия, ибо меня даже никто, слава пророку Иову, не бил пока по щеке, чтобы я мог с готовностью подставить другую.
Элегия, с легкой тоской: Ты странный человек, чужестранец. По-твоему, жизнь складывается из событий, либо, в худшем случае, из связок между ними. Из Дел, из творения или разрушения. А на деле ведь не так. У обычных людей события - то есть такие, которые ты признал бы заслуживающими внимания, - можно в жизни перечислить по пальцам. Остальное же время они проводят в одурманивающем теплом киселе, который и называют жизнью. Научись жить такой жизнью, гордый странник, и научись любить ее... На это уйдет не месяц, и не два.
S.S., послушно: Вижу, ты действительно считаешь теплый кисель достойным окружением для человека, Элегия. И я... для разнообразия -- согласен. Вздыхает глубоко. С трудом: Я устал. Останавливает встрепенувшуюся Элегию жестом. Нет, от двух минут, которые ты еще проведешь здесь, ничего не изменится. Ты не понимаешь, насколько я устал. Я устал дальше жизни и, в общем, даже смерти, да и не одной.
Некоторое время тяжело молчит, глядя в окно. Поэтому меня даже не надо просить жить без событий. Я живу без событий и буду жить без событий, мне только нужно что-то, чтобы я мог заснуть. Достань мне вытяжку опиумного мака, девочка, и обещаю, через двадцать четыре часа ты сможешь гордиться мною. Ну, если не через сутки, то через месяц. Через два. Через год. Я готов.
Элегия, послушно: Если ты не спал так давно, как... не говоришь даже, но ощущаешься - то, конечно, тебе надо спуститься в прохладный подвал и спать там, пока жизнь не позовет тебя обратно. Я достану тебе то, о чем ты просишь. Поднимается. Поколебавшись: Желаешь ли ты чего-нибудь ещё? Вина, скажем, сыра, хлеба или... новостей?
S.S. ровно: нет, благодарю тебя, детка. Если только, конечно, в число новостей не входит преждевременное падение Римской империи.
***
Той же ночью
S.S. бесшумно движется по темному помещению, выясняя, что домик набожной Софии в несколько раз больше внутри, чем кажется снаружи. Однако в нем все спят. Сам с собой, очень тихо: Где может быть этот серебряный шип, почему я его не чувствую? Почему я не чувствую не просто серебро, но именно это серебро? Здесь что-то нечисто... По крайней мере, они перестали за мной следить: Септимус Северус способен выпить настойку опиума и отнестись к ней как к чашке хорошего кофе. Издает очень тихий и короткий стон. Взяв себя в руки, продолжает поиски, ухитряясь не звякнуть ни единым ножом или точильным камнем, которые осматривает.
Элегия, негромко, весьма разочарованным тоном: Вот так деятельная натура у нашего гостя: похоже, она ему самому в новинку! Он-то надеялся, выпив успокаивающей настойки, проспать целые сутки, но вместо этого вынужден бродить по ночному дому, нигде не находя покоя. Правда, следует отдать ему должное: по крайней мере он старается не будить спящих. Вздыхает. А я была так глупа, что даже поверила тебе.
S.S. разворачивается к девушке. Довольно долго молчит, потом зажигает масляную лампу. Я-то ладно... но ты, дитя, почему тебе не спится по ночам? Или, несмотря на твою возмутительную красоту, все, чему научила тебя бабушка и ее религия, -- шпионить за людьми, которых вы сами так гостеприимно оставляете в своем доме?
Хорошо же. Храните свою святыню дальше, я не достоин ее, это правда. Спи спокойно, Элегия, ничто не будет отныне грозить копью Лонгина. Передавай мои благодарности добродетельной Софии. Идет в свою комнату, снимает с крючка свой меч, идет к выходу.
Элегия, задумчиво: Что же, ты все это время думал, что мы с бабушкой кормили тебя философствованиями, а сами просто-напросто получше спрятали реликвию от тебя? Конечно, нет. Просто смысл... смысл был не в этом, потому что копье само нашло бы тебя, когда почувствовало бы, что ты готов обладать им. Представь, сколько смирения нужно, чтобы держать - не искусившись, не покривив мыслью и волей - орудие, которое попробовало крови самого великого из пророков.
Откидывает легкую занавеску (мимо нее S.S. ходил уже тысячу раз). За ней установлена прялка, которой София пользуется чуть ли не каждый день. Элегия указывает на веретено. Безучастно: Вот это веретено и есть то, что ты ищешь.
S.S. останавливается перед веретеном. Не может быть. Приглядывается, видит то, что желал найти. Может. Протягивает руку к веретену, хочет его взять, ему это удается. Но как только его пальцы касаются серебра, его как будто бьет молния, несколько раз сотрясает сильнейшей судорогой, и он, постепенно сложившись, тихо падает на пол, так и не выпустив копья.
Элегия, c трудом разжав пальцы S.S., достает из них веретено и водружает обратно на прялку. Затем, подумав, уходит и возвращается с небольшой домотканой подушкой, которую подкладывает ему под голову.
Раньше (Дельфы и Лавра)
Оглавление
Дальше (Элегия Массне)
Septimus Severus покидает дом Софии и идет по иерусалимским улицам, довольно скоро выбираясь на окраину. Пройдя еще некоторое время по пересеченной местности, достигает скалистых уступов и, проплутав некоторое время там, добирается до пещеры. Входит, оглядывается. Негромко: Ты здесь?
Римский кабан, подозрительно: Смотря кто спрашивает. Осторожно выглядывает. А, это ты. Да уж, конечно, - а где мне еще быть. Жарко тут, вот и не выхожу.
Septimus Severus, улыбаясь: Не знаю, может быть, ты решил вернуться на родину, все-таки мы довольно давно не виделись. Помедлив: Я принес тебе фиги -- почему-то мне показалось, что этого ты бы себе сам не добыл... в такую погоду.
Приближается к кабану, угощает его свежими фигами. Затем садится на камень. Пока тот лакомится, сдержанно похрюкивая, беседует сам с собой. Знал бы ты, сколько притч и сюжетов построено здесь на смоквах, смоковницах и фиговых листьях. Боюсь, придется мне уйти отсюда ни с чем. Вздыхает и откидывается назад, опираясь спиной о стену. Безнадежно: Следующая остановка -- Иерусалимский тупик.
Римский кабан: Вкусные фиги. Раз вкусные, значит, хорошо, что поел. Рассудительно, но не забывая жевать: Зачем ни с чем уходить? Если нужное рядом, то, значит, надо еще чуть-чуть порыть упорно - тогда будет твоим. В подкрепление своей теории, нахмурившись, несколько раз тщательно царапает землю копытом. Серьезно: Подумал: если будешь настаивать, скоро все получится. Годик, два... А не будешь - кто получит? Никто не знает. Кто-нибудь плохой. Хотя и ты...
Хрюкает. Задумчиво: Но тебе надо. Так что пойдем, покажу, что нашел, пока в прохладе пещер ходил.
Septimus Severus, качая головой: До чего я довел сам себя... В римской Иудее беседую с говорящим кабаном, который советует мне подождать годик или другой. Господь всемогущий, выключи, пожалуйста, освещение, чтобы я уже разбил эту никчемную голову о первый же выступ скалы. Наконец-то, раз и навсегда.
Берет кабана за ухо и идет с ним вглубь пещеры, заставив себя замолчать. Через некоторое количество поворотов: Пожалуйста, не говори никому, что я хотел стукнуться головой. И сам забудь. Я ею, судя по всему, уже стукнулся, когда-то очень давно, но вполне успешно. Замолкает, по-видимому, поперхнувшись собственным ядом.
Кабан, неодобрительно, вполголоса: За ухо держать не так-то и уважительно, между прочим... Подумаешь, просят потерпеть. Иной вон годами терпит - ни словом перемолвиться не с кем, ни просторов не видишь, а только знай сиди в темноте. А не жалуюсь, между прочим. Конечно, можно сказать: шкура у тебя толстая, вот и не жалуешься. Но я же тоже человек...
За бормотанием приводит S.S. в подземный грот, где по углам капает вода. Поодаль что-то светится. Мрачно: Вон, видел такое?
Septimus Severus отпускает кабана, хотя и не сразу. Неохотно: Извини, пожалуйста. Видно, все никак не могу простить тебе некоторые обстоятельства нашего знакомства. Напряженно смотрит во тьму, в сторону свечения. Задумчиво: Инопланетный зонд? Канистра радиоактивных отходов? Выход природной магии? Не томи, друг-кабан, говори, что ты унюхал здесь своим высокочувствительным пятачком.
Кабан, разговорчиво: Не унюхал. Как-то рыл здесь, правда, ничего не вырыл. Но случайно клыком зацепил за угол мира. Подумал: давай отойду, тогда отстанет. Но, когда отходил, только еще порвал, как большой кусок ткани. Насилу обратно укрыл. Вот, смотри. Подходит к светящемуся краешку и, подцепив его клыком, тянет в сторону. Ткань подземной темноты подается и, скатываясь аккуратным рулончиком, обнажает окно куда-то ещё, где светит солнце и плещется вода. Извиняющимся тоном: Надо бы это починить.
S.S. смотрит на открывшуюся картину, с трудом веря своим глазам. Машинально похлопывает кабана по голове, бормочет: Вот как... Благодарю тебя, друг мой. Я обязательно заштопаю, да. Не в первый раз. Но пока - дай мне немного посмотреть.
В задумчивости устремляет взгляд в сторону наполненной солнцем бухты, что-то вспоминая. Всмотревшись, видит на песке обезглавленное женское тело, рядом с ним -- голову, вид которой заставляет его содрогнуться. Из воды выходит кто-то, на кого он смотрит со смешанным чувством отторжения и любопытства. Дождавшись, чтобы молодой человек привел себя и одежду в порядок, негромко обращается к нему: Привет, юный Эреб. Ну как водичка?
S.S. (younger) подходит к чему-то, что выглядит как дыра на движущемся холсте, - только с поправкой на то, что никакого холста там не было. С интересом и после самого небольшого замешательства: Спасибо, освежает...
Вежливо, но с отчетливым оттенком насмешки: Да вы попробуйте сами. Прямо в дырку и пролезайте. Кстати, у вас передо мной преимущество - мне неизвестно, как зовут гостя из чулана, оснащенного самонаводящимся на чудеса кабаном.
Кабан просовывает голову в отверстие и принюхивается. Серьезно: Хорошо, тепло тут. Внезапно, повинуясь воздействию сзади, с хрюком втягивается обратно.
S.S., оглядывая молодого человека, но не пересекая эфемерной преграды: Одного морского купания, друг мой, тебе не хватит. Достает из складок одежды и кидает Эребу непрозрачный синий пузырек. Выпей это, а то на бережку вскорости будут мирно лежать рядком два мертвых тела, а не одно, и некому будет потрясать в воздухе этой нечесаной головой, наводя ужас на древнюю Элладу.
...Преимущество? Это да. Я знаю, кто ты, а тебе ахейские боги, по-видимому, ума так и не добавили. Скажи, Эреб, как звали твоего римского предка по материнской линии?
S.S. (younger) подбирает пузырек и задумчиво кивает. Строптиво: А нет ли еще пары зеленых грибов - закусить целебное снадобье? Представься, говорящая картина, прежде чем говорить загадками. Открывает пузырек и аккуратно вдыхает запах. Задумчиво: Хм... интересный состав.
Ощутимо более уважительно, но все-таки не очень приветливо: У меня пока не было римских предков. Я сам себе, как можно видеть по амбиянсу, греческий предок, и неплохо себя чувствую как таковой.
S.S. машинально делает шаг вперед, слышит, как скалы с лязганьем готовятся вытолкнуть его из себя в греческую бухту и буквально заставляет себя вернуться. Терпеливо: Выпей антидот, Северус. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы допустить, что помимо склонности к пустым препирательствам в тебе присутствует довольно много любопытства. Если ты не выпьешь противоядие, ты уже никогда не сможешь его удовлетворить. Я жду.
S.S. (younger) чувствует, что его "ведёт". Криво и болезненно усмехается: Ну что ж, хорошо, таинственный доктор. Поиграем пока по твоим правилам... Выпивает противоядие и, не закончив даже пить, хватает себя за голову. Мрачно: Нельзя быть таким дураком. Это ведь я, я сам и есть, да? Человек с синим пузырьком, появляющийся в межвременных окнах, чтобы помочь героическим странникам в последний момент перед тем, как они того и гляди поплывут с Хароном в одном направлении? Отсюда заинтересованность моей генеалогией, я уверен. Да и веселый говорящий кабан похож на что-то, что мне могло бы понравиться.
Разочарованно садится на песок. Невесело: Похоже, провидение следит за мной, как нянечка со слюнявчиком. Это я так формулирую то, что иной человек назвал бы "даже сдохнуть не дадут спокойно". Ну что ж, давай проведем душещипательный разговор, старший брат, тем более что твоя мухоморная настойка наполнила меня силами.
S.S. смеется. Хорош, нечего сказать. Такой ты мне больше нравишься, чем тот, с которым мы встречались еще пару-тройку раз, но позже. И знаешь, всегда было одно и то же. "Старший брат" пытался вложить ума младшему, а у младшего не было в запасе ничего, кроме плохо артикулированного ученического сарказма. Хочешь плутать по Элладе всю свою жизнь, пока в очередной раз, за неимением мухоморной настойки, тебя не сожрет совсем какая-нибудь следующая гидра или горгона? Плутай, дело твое.
Не дождавшись реакции Эреба, судя по всему, героически борющегося со слабостью, тоже опускается на землю прямо в "дверях" между Иудеей и Элладой. Я бы и взял тебя сюда, или сам присоединился к тебе, но нельзя. Ни того, ни другого. Можно, впрочем, обменяться пользой. Я вот тебе спас жизнь, а ты можешь дать мне свой клинок.
S.S. (younger), монотонно: В примитивных обществах (а также в некоторых исключительных случаях, о которых мы поговорим ниже) меновая функция исполняется при помощи бартера, когда представители одной культуры выменивают свои товары на предметы другой материальной культуры.
Тяжело вздохнув: Какой клинок? Гость из будущего, разве я еще к твоему возрасту не познал полезности бросания добра в воду? Казалось бы, спас хорошему, достойному человеку жизнь - и радуйся, что день не зря прожил. А ему нужен, видите ли, клинок.
S.S. все так же терпеливо, хотя похоже, что Эреб, его реакции, поведение и логика ему очень интересны: Знаешь, я, честно говоря, уже давно запутался в наших с тобой отношениях. Единственное, что я знаю, -- это то, что оба должны быть живы. Хотя, не поверишь, один раз один из нас второго убил. Это было довольно ужасно, и мне бы не хотелось этого повторять.
Мне нужен клинок, твой серебряный трехгранный клинок с крестовидной рукоятью, который ты успешно преобразовал в меч, и которым отсек голову горгоне, а я дам тебе за него свой меч. Они родственники, но мне нужен твой. Если я получу его, будет много хорошего. С тобой, со мной и с некоторым количеством небезразличных нам женщин.
S.S. (younger) (для разнообразия, похоже, искренне): А мне вот, старший брат, просто ужасно не хочется его отдавать. Вдруг, если я его отдам, с тобой будет потом много хорошего - а со мной нет? Должен признаться в страшном: склонность к фратернализму во мне недостаточно сильна, чтоб, повинуясь зову крови, я презрел основы техники безопасности. Своему орудию я доверяю, а твоему - нет. И вообще.
Поднимается, немного пошатываясь. Зачем тебе этот клинок? Если у тебя уже есть хороший меч.
S.S. смотрит на S.S. younger с непонятным выражением, потом тоже встает: Знаешь, малыш, я смотрю на тебя и многое вижу. Ты пережил свою первую, но далеко не последнюю потерю, ты поссорился с матерью и пока даже не знаешь, насколько это плохо. Ты морочишь голову одной девчонке и одной взрослой женщине, ищещь то, что положено искать алхимикам, и посреди всего этого внезапно проваливаешься в ахейскую Грецию, потому что не знаешь, куда тебе еще деться и что бы тебе еще такого совершить. Ты, конечно, можешь сохранить свой клинок -- у тебя он и должен быть раньше, чем у меня, хотя фактически Септимий Север жил немного раньше, чем Северус Снейп... а петля в Грецию -- просто петля, ибо, надеюсь, потомков нам ты здесь сообразил не оставлять... так вот. Ты можешь сохранить свой клинок, потому что обрести, судя по всему, его сначала должен я, но если я его не обрету (а вероятность этого велика, ибо для его обретения я должен терпеть, а я терпеть не умею)... многого не станет. Скорее всего, не будет твоих предков -- таких, которые дали миру твою мать и мальчика, названного именем императора. И, соответственно, тебя.
Плюс к этому, ты можешь и не выйти из этой своей ахейской Греции. А я бы уж тебя как-нибудь вывел. Утомившись, отворачивается.
Кабану, так, что Эреб не слышит: Как тебе нравится этот паршивец? На самом деле, более счастливым я его не видел, кажется, никогда. Вот что делает со здоровым юношей возможность убить красивую девушку на солнечном пляже.
S.S. (younger), подумав: Я всё понял, но клинок не отдам. И теоретическая база у меня куда проще: если б ты был уверен, что он тебе на самом деле нужен - отнял бы (или хотя бы постарался). А так... думаю, ты его и сам найдешь - вернее, то, во что он превратится к твоему времени. Всему свой черед.
Что же до того, выйду я или не выйду, - пока, видишь, как-то жив. Но если мне понадобится помощь, обещаю, позову. Подбоченивается и смотрит на S.S., как бы говоря: ну, чего ещё?
S.S., ровно: Иди сюда.
S.S. (younger), иронически: Что, кулачный бой над трещиной в пространстве-времени? Это я могу. Подходит к аккуратному окну в ткани реальности. На заднем плане слышен предупреждающий хрюк.
S.S. протягивает руку и, отметив, что юный Эреб подобрался, но не отодвинулся ни на микрон, слегка поправляет на его плече одежду и мимолетным движением иллюзиониста извлекает у него из-за спины клинок. Окно между реальностями угрожающе потрескивает голубоватыми искрами, Эреб же не делает попыток вернуть клинок себе, по-видимому, из чистой гордости и стоит расслабленно, со скептическим выражением лица.
Посмотрев на предмет своих вожделений, возвращает его Эребу. Задумчиво: Одному Зевсу известно, сколько я от тебя вытерпел. Ступай, Эреб, ищи выход, как я буду искать это копье. Если что, зови. Знакомствами с императорами не разбрасываются. Отступает в пещеру.
S.S. (younger) некоторое время стоит, не вполне понимая, как реагировать на этот афронт, но, наконец, улыбается. Было приятно познакомиться. Надеюсь, еще увидимся! Машет рукой и отступает.
Кабан задумчиво: Ну что, не зря тут клыком случайно порвал?
***
Некоторое время спустя
Дом Софии
S.S. сидит за скромным столом в своей комнате, разглядывая какой-то старинный медный диск, и методически перерисовывает знаки на нем на папирус. Постепенно заполняет лист другими значками, которые пишет напротив значков, перерисованных с диска. Сам себе: Терпение? Пожалуйста, пусть терпение. Жалко только, ничего нельзя сделать со сном. Я бы, пожалуй, заснул и проспал бы года два.
Элегия, извинившись, входит и начинает протирать от пыли и без того чистые поверхности. С не вполне понятной застенчивостью - то ли наигранной, то ли природной - говорит: Что же мешает тебе спать, наш пытливый гость?
S.S. поднимает взгляд на девушку. Учтиво: Я мог бы сказать, что присутствие в доме такой красавицы, как ты, прекрасная Элегия, но это было бы неправдой.
Элегия вздыхает. С милой улыбкой: Спасибо тебе, что сам признал это... Право же, тебе следовало бы видеть себя со стороны, загадочный визитер: в твоих устах эта фраза, задуманная, надеюсь, как похвала, звучит как издевательство.
S.S., озабоченно: Издевательство? Над внучкой многоуважаемой Софии, предоставившей мне кров и приют... о которых я, впрочем, не просил? У меня нет времени ни на похвалы, ни на двусмысленности, Элегия. Твое лицо несет мне радость, но еще большую радость принесло бы мне осознание того, что я нашел копье и ушел с ним своей дорогой.
Поднимается. Скажи, что еще я должен сделать, чтобы получить клинок? Вот уже две... или три?.. недели я демонстрирую тут чудеса смирения, а движения нет никакого. Ты же христианка, расскажи мне, что надо делать. Каким мне надо быть. Давай. Сядь вот сюда и расскажи. Указывает на скамью у стены.
Элегия заливисто смеется. Две-три недели! Вот так быстротечно твое смирение, вот так краткосрочна твоя выдержка! Неужели, ты думаешь, тебе в качестве испытания назначен был месяц воздержания от активных поисков? Да нет же, твой путь только начался. Некоторые крепости осаждают годами, и всё равно не могут взять.
S.S. почти с восхищением любуется смеющейся Элегией. Расскажи мне об осадах и крепостях, Элегия. Живя в Иерусалиме, ты должна многое знать об этом. Хотя нет, не будем тратить на это время. Просто скажи, что мне делать? Продолжать сидеть тут и рисовать свои значки, переводить с одного мертвого языка на другой -- полумертвый? Проповедовать вашу религию среди рабов? Разговаривать с птицами? Поднять восстание против римлян? Что я могу сделать, Элегия, ибо меня даже никто, слава пророку Иову, не бил пока по щеке, чтобы я мог с готовностью подставить другую.
Элегия, с легкой тоской: Ты странный человек, чужестранец. По-твоему, жизнь складывается из событий, либо, в худшем случае, из связок между ними. Из Дел, из творения или разрушения. А на деле ведь не так. У обычных людей события - то есть такие, которые ты признал бы заслуживающими внимания, - можно в жизни перечислить по пальцам. Остальное же время они проводят в одурманивающем теплом киселе, который и называют жизнью. Научись жить такой жизнью, гордый странник, и научись любить ее... На это уйдет не месяц, и не два.
S.S., послушно: Вижу, ты действительно считаешь теплый кисель достойным окружением для человека, Элегия. И я... для разнообразия -- согласен. Вздыхает глубоко. С трудом: Я устал. Останавливает встрепенувшуюся Элегию жестом. Нет, от двух минут, которые ты еще проведешь здесь, ничего не изменится. Ты не понимаешь, насколько я устал. Я устал дальше жизни и, в общем, даже смерти, да и не одной.
Некоторое время тяжело молчит, глядя в окно. Поэтому меня даже не надо просить жить без событий. Я живу без событий и буду жить без событий, мне только нужно что-то, чтобы я мог заснуть. Достань мне вытяжку опиумного мака, девочка, и обещаю, через двадцать четыре часа ты сможешь гордиться мною. Ну, если не через сутки, то через месяц. Через два. Через год. Я готов.
Элегия, послушно: Если ты не спал так давно, как... не говоришь даже, но ощущаешься - то, конечно, тебе надо спуститься в прохладный подвал и спать там, пока жизнь не позовет тебя обратно. Я достану тебе то, о чем ты просишь. Поднимается. Поколебавшись: Желаешь ли ты чего-нибудь ещё? Вина, скажем, сыра, хлеба или... новостей?
S.S. ровно: нет, благодарю тебя, детка. Если только, конечно, в число новостей не входит преждевременное падение Римской империи.
***
Той же ночью
S.S. бесшумно движется по темному помещению, выясняя, что домик набожной Софии в несколько раз больше внутри, чем кажется снаружи. Однако в нем все спят. Сам с собой, очень тихо: Где может быть этот серебряный шип, почему я его не чувствую? Почему я не чувствую не просто серебро, но именно это серебро? Здесь что-то нечисто... По крайней мере, они перестали за мной следить: Септимус Северус способен выпить настойку опиума и отнестись к ней как к чашке хорошего кофе. Издает очень тихий и короткий стон. Взяв себя в руки, продолжает поиски, ухитряясь не звякнуть ни единым ножом или точильным камнем, которые осматривает.
Элегия, негромко, весьма разочарованным тоном: Вот так деятельная натура у нашего гостя: похоже, она ему самому в новинку! Он-то надеялся, выпив успокаивающей настойки, проспать целые сутки, но вместо этого вынужден бродить по ночному дому, нигде не находя покоя. Правда, следует отдать ему должное: по крайней мере он старается не будить спящих. Вздыхает. А я была так глупа, что даже поверила тебе.
S.S. разворачивается к девушке. Довольно долго молчит, потом зажигает масляную лампу. Я-то ладно... но ты, дитя, почему тебе не спится по ночам? Или, несмотря на твою возмутительную красоту, все, чему научила тебя бабушка и ее религия, -- шпионить за людьми, которых вы сами так гостеприимно оставляете в своем доме?
Хорошо же. Храните свою святыню дальше, я не достоин ее, это правда. Спи спокойно, Элегия, ничто не будет отныне грозить копью Лонгина. Передавай мои благодарности добродетельной Софии. Идет в свою комнату, снимает с крючка свой меч, идет к выходу.
Элегия, задумчиво: Что же, ты все это время думал, что мы с бабушкой кормили тебя философствованиями, а сами просто-напросто получше спрятали реликвию от тебя? Конечно, нет. Просто смысл... смысл был не в этом, потому что копье само нашло бы тебя, когда почувствовало бы, что ты готов обладать им. Представь, сколько смирения нужно, чтобы держать - не искусившись, не покривив мыслью и волей - орудие, которое попробовало крови самого великого из пророков.
Откидывает легкую занавеску (мимо нее S.S. ходил уже тысячу раз). За ней установлена прялка, которой София пользуется чуть ли не каждый день. Элегия указывает на веретено. Безучастно: Вот это веретено и есть то, что ты ищешь.
S.S. останавливается перед веретеном. Не может быть. Приглядывается, видит то, что желал найти. Может. Протягивает руку к веретену, хочет его взять, ему это удается. Но как только его пальцы касаются серебра, его как будто бьет молния, несколько раз сотрясает сильнейшей судорогой, и он, постепенно сложившись, тихо падает на пол, так и не выпустив копья.
Элегия, c трудом разжав пальцы S.S., достает из них веретено и водружает обратно на прялку. Затем, подумав, уходит и возвращается с небольшой домотканой подушкой, которую подкладывает ему под голову.
Click to viewРаньше (Дельфы и Лавра)
Оглавление
Дальше (Элегия Массне)