Флотские суеверия. .. Отношение к неизведанному, что человек до конца познать никогда не сможет
Вот какое фото из старого фотоальбома мне на глаза попалось.
И в тему пятницы, 13-ого текст из фрагмента Манвелов Н. В. Обычаи и традиции Российского Императорского флота. - М.: Яуза,Эксмо, 2008.
..В дальнем плавании к морской глади всегда относились как к чему-то тайному и
неизведанному, что человек до конца познать никогда не сможет.
Неслучайно торговые моряки (включая убеленных сединами капитанов) старались задобрить океаны, бросая в воду золотые монеты. Особенно дурной славой пользовались Индийский и Тихий (Великий) океаны.
Простым матросам такая роскошь была не по карману. Они предпочитали молебны, которые командиры кораблей считали необходимым отслужить перед началом длинного и тяжелого перехода. Причем участие в нем принимали не только нижние чины, но и командный состав.
«...Море с его опасностями не особенно по душе сухопутному русскому человеку», - писал Станюкович. Кроме того, каждый матрос считал своим долгом на прощание перекреститься на шпили соборов Кронштадта, Севастополя, Ревеля или иного порта.
Теперь самое время перейти к суевериям - моряки всегда обращали внимание на приметы разного рода.
«Дело в том, что моряки, как и охотники, не вполне свободны от суеверий, и в частности верят в приметы. Как легко... несчастье могло быть сочтено за дурное предзнаменование, и тогда прощай хорошее настроение, столь необходимое в плавании, подобном нашему. Известно, что дело уже наполовину загублено, если потеряна вера в его счастливое окончание. Ведь команда, считающая себя обреченной, не станет с должным рвением выполнять приказания командира, а будет на свою же погибель затруднять ему командование», - писал почти 180 лет назад российский кругосветный мореплаватель Отто Коцебу.
В большинстве своем моряки крайне неодобрительно относятся к выходу в море 13-го числа, особенно если оно выпадает на понедельник либо на пятницу.
Число «чертовой дюжины» действовало на мореплавателей просто удручающе и нередко приводило к тому, что капитаны предпочитали пересидеть лишний день в порту, нежели выбирать якорь в «неприятный» день.
Другое суеверие напрямую связано с прекрасным полом (справедливости ради отметим, что характерно оно для моряков всего мира).
В этой связи интересно обратиться к воспоминаниям советского наркома военно-морского флота Николая Кузнецова (1904-1975), описывающего в своих воспоминаниях то, как к этому суеверию относились в «старшем классе» - среди офицеров британского флота (история относится к периоду Великой Отечественной войны).
«На... крейсере «Кент»... из Мурманска в Англию отправилась наша профсоюзная
делегация.... В составе делегации была и известная общественная деятельница К.Н.Николаева.
Значительно позже Майский рассказал мне о неожиданных трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться на этом крейсере... Командир «Кента» не хотел брать на корабль нашу делегацию, во-первых, потому, что в ней было 13 человек, а во-вторых, из-за того, что в ее составе была женщина...
Опытный и находчивый дипломат, Майский быстро вышел из положения.
Он попросил включить его в состав делегации, и пассажиров стало четырнадцать. А о Николаевой сказал, что она борется за общие интересы Советского Союза и Англии, поэтому для нее должно быть сделано исключение. На том и порешили.
На обратном пути из Англии в СССР нашу делегацию взяли на борт крейсера «Адвенчер» с неменьшим трудом: к тринадцати ее членам пришлось срочно присоединить одного журналиста.
И все же крейсер не миновал беды: он столкнулся в море с танкером и, получив
повреждение, вынужден был вернуться в свою базу.
Англичане, конечно, не замедлили объяснить случившееся тем, что на корабле была женщина. Так Клавдия Ивановна Николаева стала «виновницей» ущерба, понесенного британским флотом».
Отдельно стоит сказать о суеверных штурманах парусной эпохи.
Особенно они не любили вопросов о сроках прихода в порт назначения. Типичным примером такого штурмана могут служить слова персонажа повести Станюковича «Вокруг света на «Коршуне».
Степан Ильич Овчинников: «В море не очень-то можно рассчитывать. Придем, когда придем!»
Именно поэтому в вахтенном журнале никогда не обозначается порт назначения корабля.
Указывать с берега пальцем на выходящий из гавани корабль - значит обречь судно и
всех моряков на его борту на неминуемую гибель.
А палец, направленный в небо, приносит шторм.
Если же молодые офицеры начинали иронизировать относительно даже самой возможности урагана и шторма, то старики-судоводители приходили в состояние тихой ярости: «Типун вам на язык... Встретим, так встретим, а нечего о нем говорить!» - резко отвечает Степан Ильич на «бестактный» вопрос мичмана Лопатина.
Более того, в сильный шторм среди многих моряков было принято надевать, как перед гибелью, свежее белье.
Не стоило и ругать только что закончившуюся бурю. «Прошла, и слава Богу», - говорили штурмана.
С парусных времен сохранилось другое суеверие - не стоит начинать собирать вещи, пока не отдан якорь и не закреплены швартовы.
Кроме того, на палубу нельзя ступать правой ногой, на ней нельзя свистеть и плеваться, а также выходить на нее без головного убора.
Нехорошо, если на стоянке на клотик мачты сядет ворона.
Крайне дурная примета - случайно уронить за борт ведро или швабру. Будет шторм.
И это при том, что швабра помогает бороться со штилем. Для того чтобы появился попутный ветер, ею надо поболтать за бортом.
Неплохо помогает в этом случае и выбрасывание за борт старой швабры. Но как только потянуло ветерком, швабру надо срочно убрать в трюм.
Ветер также призывали царапаньем мачты со стороны, откуда он ожидался.
А вот свистеть, вопреки расхожему мнению, вообще в плавании не рекомендовалось. Тот звук был крайне не по душе морским божествам.
Даже безобидное постукивание в море по стеклянному стакану означает смерть в морской
воде.
Что же касается легендарных крыс, покидающих корабль перед его гибелью, то для такого поведения есть веские причины.
Неприятные хвостатые животные не выносят сырости, и их бегство означает, что на судне открылась течь.
Поэтому старые моряки точно знали - если с корабля побежали крысы, стоит проверить, нет ли в трюме течи.
Есть, конечно, и хорошие приметы.
Удачу приносит подкова над дверью капитанской каюты - кораблю будет всегда сопутствовать удача. У русских моряков подкову принято вешать «рогами» вниз.
Как утверждают, подкова была прибита на одной из мачт «Виктории» - флагманского корабля адмирала Горацио Нельсона.
Хотя пользу лично Нельсону она принесла относительную - адмирал хотя и разбил соединенный франко-испанский флот у мыса Трафальгар, но и сам погиб в сражении.
Сама «Виктори», жестоко пострадавшая в бою, до сих пор находится в строю Британского флота. Более того, именно она официально является флагманским кораблем флота, действующего в водах метрополии.
Для женщин считалось очень хорошим предзнаменованием прикоснуться к воротнику
морского офицера - видимо, расшитые золотом вороты притягивали к представительницам прекрасного пола «золотых» кавалеров.
И если про опасности пребывания на борту женщины мы уже говорили, то наличие на корабле ребенка - примета более чем хорошая.
Самое удивительное, что моряки прекрасно относятся к котам на борту, особенно - к
черным. Этот зверь, крайне опасный на берегу, приносит удачу.
Хорошей приметой считается чихание на правом борту, хотя щекотание в носу человека, стоящего у левого борта, может привести к кораблекрушению.
Чрезвычайно хорошая примета - встреча в открытом море с китом.
Но встреча с ним в тех местах, где этих морских гигантов раньше не видели, сулит мало хорошего. Китобои, само собой, не в счет.
Особое место в сердцах моряков занимают чайки.
Во многих странах существует поверье, что именно в них переселяются души погибших в море.
Однако те, кому приходилось плыть в одиночку в открытом море, относятся к чайкам крайне настороженно - налетая голодной стаей, эти с виду безобидные крикливые птицы могут наброситься и заклевать до смерти.
Суеверия очень часто возникали даже на самой безобидной почве.
В октябре 1904 года при выходе из Кронштадтской гавани в составе 2-й эскадры Тихого
океана под командованием контр-адмирала Зиновия Рождественского эскадренный броненосец «Орел» сел на мель - сильный восточный ветер резко понизил глубину воды.
Был вызван землечерпательный караван, и корабль продолжил путь, однако моряки - как
матросы, так и офицеры - еще долго шептались о том, что «Кронштадт не пускает нас на
войну».
«Эти два дня, пока землечерпалки рыли для нас канал, офицеры нашего броненосца ходили
с хмурыми лицами и ворчали на все и вся», - писал позже в своих воспоминаниях мичман
с «Орла» князь Язон Туманов.
Существовали и традиции, принятые на том или ином корабле.
Так, на погибшей в 1915 году подлодке «Акула» было принято пить чай из настоящего
самовара, причем не только на берегу, но и в плавании. Двухведерный тульский агрегат в
сопровождении мешка березовых чурок и сосновых шишек брали в каждое плавание.
Первая кружка подносилась командиру, затем оделяли офицеров и нижних чинов. Такого
рода чаепития сплачивали экипаж, превращая его в единый организм.
И в тему пятницы, 13-ого текст из фрагмента Манвелов Н. В. Обычаи и традиции Российского Императорского флота. - М.: Яуза,Эксмо, 2008.
..В дальнем плавании к морской глади всегда относились как к чему-то тайному и
неизведанному, что человек до конца познать никогда не сможет.
Неслучайно торговые моряки (включая убеленных сединами капитанов) старались задобрить океаны, бросая в воду золотые монеты. Особенно дурной славой пользовались Индийский и Тихий (Великий) океаны.
Простым матросам такая роскошь была не по карману. Они предпочитали молебны, которые командиры кораблей считали необходимым отслужить перед началом длинного и тяжелого перехода. Причем участие в нем принимали не только нижние чины, но и командный состав.
«...Море с его опасностями не особенно по душе сухопутному русскому человеку», - писал Станюкович. Кроме того, каждый матрос считал своим долгом на прощание перекреститься на шпили соборов Кронштадта, Севастополя, Ревеля или иного порта.
Теперь самое время перейти к суевериям - моряки всегда обращали внимание на приметы разного рода.
«Дело в том, что моряки, как и охотники, не вполне свободны от суеверий, и в частности верят в приметы. Как легко... несчастье могло быть сочтено за дурное предзнаменование, и тогда прощай хорошее настроение, столь необходимое в плавании, подобном нашему. Известно, что дело уже наполовину загублено, если потеряна вера в его счастливое окончание. Ведь команда, считающая себя обреченной, не станет с должным рвением выполнять приказания командира, а будет на свою же погибель затруднять ему командование», - писал почти 180 лет назад российский кругосветный мореплаватель Отто Коцебу.
В большинстве своем моряки крайне неодобрительно относятся к выходу в море 13-го числа, особенно если оно выпадает на понедельник либо на пятницу.
Число «чертовой дюжины» действовало на мореплавателей просто удручающе и нередко приводило к тому, что капитаны предпочитали пересидеть лишний день в порту, нежели выбирать якорь в «неприятный» день.
Другое суеверие напрямую связано с прекрасным полом (справедливости ради отметим, что характерно оно для моряков всего мира).
В этой связи интересно обратиться к воспоминаниям советского наркома военно-морского флота Николая Кузнецова (1904-1975), описывающего в своих воспоминаниях то, как к этому суеверию относились в «старшем классе» - среди офицеров британского флота (история относится к периоду Великой Отечественной войны).
«На... крейсере «Кент»... из Мурманска в Англию отправилась наша профсоюзная
делегация.... В составе делегации была и известная общественная деятельница К.Н.Николаева.
Значительно позже Майский рассказал мне о неожиданных трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться на этом крейсере... Командир «Кента» не хотел брать на корабль нашу делегацию, во-первых, потому, что в ней было 13 человек, а во-вторых, из-за того, что в ее составе была женщина...
Опытный и находчивый дипломат, Майский быстро вышел из положения.
Он попросил включить его в состав делегации, и пассажиров стало четырнадцать. А о Николаевой сказал, что она борется за общие интересы Советского Союза и Англии, поэтому для нее должно быть сделано исключение. На том и порешили.
На обратном пути из Англии в СССР нашу делегацию взяли на борт крейсера «Адвенчер» с неменьшим трудом: к тринадцати ее членам пришлось срочно присоединить одного журналиста.
И все же крейсер не миновал беды: он столкнулся в море с танкером и, получив
повреждение, вынужден был вернуться в свою базу.
Англичане, конечно, не замедлили объяснить случившееся тем, что на корабле была женщина. Так Клавдия Ивановна Николаева стала «виновницей» ущерба, понесенного британским флотом».
Отдельно стоит сказать о суеверных штурманах парусной эпохи.
Особенно они не любили вопросов о сроках прихода в порт назначения. Типичным примером такого штурмана могут служить слова персонажа повести Станюковича «Вокруг света на «Коршуне».
Степан Ильич Овчинников: «В море не очень-то можно рассчитывать. Придем, когда придем!»
Именно поэтому в вахтенном журнале никогда не обозначается порт назначения корабля.
Указывать с берега пальцем на выходящий из гавани корабль - значит обречь судно и
всех моряков на его борту на неминуемую гибель.
А палец, направленный в небо, приносит шторм.
Если же молодые офицеры начинали иронизировать относительно даже самой возможности урагана и шторма, то старики-судоводители приходили в состояние тихой ярости: «Типун вам на язык... Встретим, так встретим, а нечего о нем говорить!» - резко отвечает Степан Ильич на «бестактный» вопрос мичмана Лопатина.
Более того, в сильный шторм среди многих моряков было принято надевать, как перед гибелью, свежее белье.
Не стоило и ругать только что закончившуюся бурю. «Прошла, и слава Богу», - говорили штурмана.
С парусных времен сохранилось другое суеверие - не стоит начинать собирать вещи, пока не отдан якорь и не закреплены швартовы.
Кроме того, на палубу нельзя ступать правой ногой, на ней нельзя свистеть и плеваться, а также выходить на нее без головного убора.
Нехорошо, если на стоянке на клотик мачты сядет ворона.
Крайне дурная примета - случайно уронить за борт ведро или швабру. Будет шторм.
И это при том, что швабра помогает бороться со штилем. Для того чтобы появился попутный ветер, ею надо поболтать за бортом.
Неплохо помогает в этом случае и выбрасывание за борт старой швабры. Но как только потянуло ветерком, швабру надо срочно убрать в трюм.
Ветер также призывали царапаньем мачты со стороны, откуда он ожидался.
А вот свистеть, вопреки расхожему мнению, вообще в плавании не рекомендовалось. Тот звук был крайне не по душе морским божествам.
Даже безобидное постукивание в море по стеклянному стакану означает смерть в морской
воде.
Что же касается легендарных крыс, покидающих корабль перед его гибелью, то для такого поведения есть веские причины.
Неприятные хвостатые животные не выносят сырости, и их бегство означает, что на судне открылась течь.
Поэтому старые моряки точно знали - если с корабля побежали крысы, стоит проверить, нет ли в трюме течи.
Есть, конечно, и хорошие приметы.
Удачу приносит подкова над дверью капитанской каюты - кораблю будет всегда сопутствовать удача. У русских моряков подкову принято вешать «рогами» вниз.
Как утверждают, подкова была прибита на одной из мачт «Виктории» - флагманского корабля адмирала Горацио Нельсона.
Хотя пользу лично Нельсону она принесла относительную - адмирал хотя и разбил соединенный франко-испанский флот у мыса Трафальгар, но и сам погиб в сражении.
Сама «Виктори», жестоко пострадавшая в бою, до сих пор находится в строю Британского флота. Более того, именно она официально является флагманским кораблем флота, действующего в водах метрополии.
Для женщин считалось очень хорошим предзнаменованием прикоснуться к воротнику
морского офицера - видимо, расшитые золотом вороты притягивали к представительницам прекрасного пола «золотых» кавалеров.
И если про опасности пребывания на борту женщины мы уже говорили, то наличие на корабле ребенка - примета более чем хорошая.
Самое удивительное, что моряки прекрасно относятся к котам на борту, особенно - к
черным. Этот зверь, крайне опасный на берегу, приносит удачу.
Хорошей приметой считается чихание на правом борту, хотя щекотание в носу человека, стоящего у левого борта, может привести к кораблекрушению.
Чрезвычайно хорошая примета - встреча в открытом море с китом.
Но встреча с ним в тех местах, где этих морских гигантов раньше не видели, сулит мало хорошего. Китобои, само собой, не в счет.
Особое место в сердцах моряков занимают чайки.
Во многих странах существует поверье, что именно в них переселяются души погибших в море.
Однако те, кому приходилось плыть в одиночку в открытом море, относятся к чайкам крайне настороженно - налетая голодной стаей, эти с виду безобидные крикливые птицы могут наброситься и заклевать до смерти.
Суеверия очень часто возникали даже на самой безобидной почве.
В октябре 1904 года при выходе из Кронштадтской гавани в составе 2-й эскадры Тихого
океана под командованием контр-адмирала Зиновия Рождественского эскадренный броненосец «Орел» сел на мель - сильный восточный ветер резко понизил глубину воды.
Был вызван землечерпательный караван, и корабль продолжил путь, однако моряки - как
матросы, так и офицеры - еще долго шептались о том, что «Кронштадт не пускает нас на
войну».
«Эти два дня, пока землечерпалки рыли для нас канал, офицеры нашего броненосца ходили
с хмурыми лицами и ворчали на все и вся», - писал позже в своих воспоминаниях мичман
с «Орла» князь Язон Туманов.
Существовали и традиции, принятые на том или ином корабле.
Так, на погибшей в 1915 году подлодке «Акула» было принято пить чай из настоящего
самовара, причем не только на берегу, но и в плавании. Двухведерный тульский агрегат в
сопровождении мешка березовых чурок и сосновых шишек брали в каждое плавание.
Первая кружка подносилась командиру, затем оделяли офицеров и нижних чинов. Такого
рода чаепития сплачивали экипаж, превращая его в единый организм.