Кара
Написано к Дню Кудыси Потеряхиной в Заповеднике Сказок.
Если б не староста, ни за что не пошел бы я. Видано ли дело - ведьм ловить до ужина? Какой из меня ловец, если я голодный? Полкаравая не в счет, это ж не еда для работящего парня. Так нет: «Иди, Ждан, без тебя никак, очень твоя силушка нужна!» - говорит. Я и согласился, а что делать? Силой, слава Богам, не обижен. Да и вообще никем не обижен, если не считать сестру старшую, Варьку. Била меня, когда я совсем маленьким был. А уж как пятый год пошел, так я Варьку быстро драться отучил. Остальные в селе меня и не трогали никогда, знали, что не стоит, себе дороже.
Вот и пришлось впереди всех идти. За спиной ребята сопят, деловито - дальше некуда.
А вечер такой хороший задался, душа радуется. Солнышко еще на небе, но уже не злое, мягкое. И небо, словно синевой захлебнулось, глубокое такое. Даже ведьмин дом не шибко странным кажется.
- Слышь, Ждан, - это Воислав шепчет, брови насупивши. Нелегко, видать, старшим на важное дело идти. - Ты давай, первым входи. Если ведьма кочевряжиться начнет, враз ломай, да веревкой вяжи. Понял?
Что ж не понять? Кивнул я - мол, сделаю, не боись. Воислав только крякнул.
Хотя есть во мне сомнения, чего греха таить.
- А вправду ведьма во всем виновата? - спрашиваю тихо.
- А ты как думаешь? - так же тихо отвечает Воислав. - Староста правильно говорит - корова у Микуличны не просто так околела.
Помолчал я. Потом не выдержал.
- Может, - говорю, - она оттого околела, что корову не только доить, но и кормить иногда нужно было? Меня не корми, я тоже околею. - Сказал, а нутро жуткой судорогой свело. Про ужин, дома ждущий, вспомнил.
- А пшеница семенная сгнила? Тоже ведьма не виновата?
Только я рот открыл, как Воислав добавил:
- И не говори про дожди, их тоже ведьма наслала. И крыша овина не сама собой прохудилась. Так что староста прав - ведьминых рук, или чего там у нее вместо рук, дело!
Замолчал я. Думать - это не мое, для этого поумнее меня в селе есть. Староста тот же, хотя бы. Да и некогда разговоры разговаривать, пришли мы.
Странный дом у ведьмы, все-таки. Разноцветный. Один угол побелен, остальные покрашены, но в разный колер. Крыльцо - просто струганное. Крыша вся в пятнах. Словно кто-то начинал красить, да забывал закончить. А потом снова начинал, но другой краской. И белая дверь, в которую я и постучал.
- Зачем стучишь? - шипит Воислав. - Так входи.
Как это «так», без спросу? Не по-людски это. Дождался я все-таки ответа, да и толкнул дверь. Не запертой она оказалась. Вошел внутрь, ребята следом протолкались.
Стоит ведьма у стола, руки на груди сложила, на нас смотрит. Если не знать, ни за что не скажешь, что ведьма. Обычная баба, каких в селе немало. Только сколько лет ей - не понять.
Воислав откашлялся и весомо так говорит:
- Ведьма Кудыся Потеряхина, не пойдешь с нами сама, силой поведем.
- Чего ж не пойти, пойду, - отвечает со вздохом. Да и пошла на нас прямо. Ребята как сушеный горох с крыльца ссыпались.
Пошли все вместе в село. Я с колдуньей рядом, на всякий случай, остальные сзади.
Так и пришли на базарную площадь. А там уже и народ весь собрался, чуть не поголовно. Даже детей малых на руках принесли. Стоят, толкаются, каждый на ведьму взглянуть хочет.
И столб уже посредине площади вкопан. И староста рядом стоит, на столб смотрит да бороду чешет задумчиво.
Подошли мы. Староста на Кудысю глянул, еще раз на столб посмотрел, да и начал:
- Кудыся Потеряхина, село обвиняет тебя в колдовстве. Признавайся сама - ты ведьма?
- Конечно! - Спокойно отвечает та. - Кто ж этого не знает? - Сельчане сразу зашумели, зашушукались.
- Значит, ты признаешь, что наслала порчу на корову Микуличны и гниль на семенное зерно? - продолжает староста.
- Нет, не признаю. - Так же спокойно.
Староста снова почесал бороду и голос повысил:
- Твоя вина доказана! Есть множество свидетельств твоего вредительства.
- Да? И какие свидетельства?
- Э-э… - промямлил староста, - вот же голова дырявая, запамятовал я, какие свидетельства. Но вина все равно доказана, это я твердо помню, потому и будешь ты сожжена на костре.
- Хорошо, - с улыбкой говорит ведьма, - на каком костре только, не поняла?
Я, кстати говоря, тоже не понял, о каком костре речь. Для него же хворост нужен, одного столба недостаточно.
- Костер будет! - успокоил всех староста. - Кто за хворостом ездил? - это он к сельчанам повернулся.
- Я, кажись, - вылез вперед кряжистый Фрол.
- Так где хворост-то? И почему «кажись»?
- Да леший его знает! Помню, что ездил за хворостом. Целый воз привез… Только не помню, сегодня это было, али вчерась. Аль на прошлой неделе. И куда делся хворост, тоже не помню. Но он был, это точно. Только подевался куда-то.
- Ладно, - говорит староста, - беги, ищи хворост. Как отыщешь, так и начнем. А пока ведьму к столбу привязать нужно. Где веревка? Богша, у тебя, кажись, была?
Старый плешивый Богша развел руками:
- Была, да запропастилась куда-то.
- Так ищи! - говорит староста.
Ушел Богша веревку пропавшую искать. А Кудыся Потеряхина к старосте повернулась.
- Скажешь, и веревку я заколдовала? - говорит так ехидненько.
Запыхтел староста.
- Ну, что не доказано, в том винить не буду, - говорит.
- И то хорошо, - говорит ведьма с улыбкой. - Только вы быстрее сжигайте, ночь близится, нечистая сила скоро повыскакивает, совсем плохо будет.
Засуетился староста, стал огниво искать, чтоб потом зря времени не терять. Так и огниво исчезло! Все говорят, что у того было, да у того, а теперь - ни у кого нет. Пришлось народ отправлять на поиски огнива.
- Что за народ?! - топает ногами староста, аж борода седая трясется. - Ничего доверить нельзя. Как дети малые, все порастеряют.
И Богша с веревкой все не возвращается. Староста нашу недавнюю ватагу отослал его искать. Только меня оставил ведьму сторожить. А Кудыся голову слегка ко мне наклонила, да и говорит тихо, как бы сама себе:
- Совсем люди память потеряли. Каждый год - одно и то же, одно и то же! Надо с этим что-то делать…
А мне что? Я за чужую память не ответчик. А про суд - сомневаюсь все же, что во всех бедах у нас ведьма виновата.
Староста меж тем нервничать стал. То на Потеряхину посмотрит, то на столб, то на солнце уходящее. Только народ, на поиски усланный, не торопится возвращаться. Вот и давай староста одну компанию на поиски другой отправлять. Через часок только мы втроем на площади и остались: он, ведьма да я. Остальные подевались куда-то. Только иногда кто один или с кем-нибудь выбежит, вопросит с выпученными глазами: «Фрола не видели?» или: «Богша не нашелся?» - и снова исчезают.
- Да что ж это такое? - нервничает староста. - Где хворост, где веревка? Куда народ весь подевался?
А солнышко все ближе и ближе к лесу склоняется. Только никак нам костер не разжечь. Да и разжигать как бы некому. И не для кого. Все село потерялось со всем необходимым для кары праведной.
- Ладно, - говорит Кудыся старосте, - куда и зачем народ ушел, я не знаю, а вот дел у меня в хозяйстве полно. Некогда мне тут у вашего столба ошиваться. Если не найдется кто, меня зовите, это как раз по моей специальности. А вот вредить меня отродясь не учили. Так что, староста, лучше собери людей, да крышу овина почини, я еще в прошлом году говорила, чтоб починить не забыли. А Микуличну, если та снова будет скотину голодом морить, я точно заколдую, она саму себя кормить забудет! Посмотрит тогда, каково это - голодать. А то пусть ко мне зайдет, я ей помогу совесть найти. Понятно?
Староста от смущения лишь головой кивнул.
- Ну, так я пошла? - спрашивает Кудыся, и на меня смотрит, не на старосту.
Я на старосту глянул, а он глаза прячет, - видать переживает, что народ плохо на казнь сорганизовал.
- Иди, - говорю я Кудысе, - мне то что? Тебя ж вязать все равно нечем.
Она и ушла.
А вскоре и народ стал возвращаться. Только никто и не помнил, зачем ходили, чего искали. И зачем староста всех собирал, тоже забыли.
Ну, да ладно, пусть думают, что приходили на меня со старостой посмотреть. И на столб деревянный, неизвестно для чего посередине базарной площади вкопанный. Да на воз хвороста с мотком веревки наверху, что стоит рядом со столбом и мешает старосте нервно ходить туда-сюда...