Инга
Когда она зашла в кабинет я сидел за столом и разговаривал по трем телефонам одновременно. она спросила кто я такой и я представился. Она села за стол, достала мобильный и начала набирать номера.
- Тут какой то парень сидит. Да. Давай. Я тебя подожду, произнесла она в трубку и закинула ногу за ногу.
Я закончил беседу. Положил трубку двадцатилетнего изошедшегося на говно факса Panasonic, и, она заговорила. Мощно, напористо, энергично. Перед этим она успела спросить на её ли место меня "взяли" а я в свою очередь успел выяснить её имя, но это были детали. Главное заключалось в том что она говорила. Говорила много, долго и со знанием дела. Обо всем.
Я сначала пытался нарезать её спич на паттерны и классифицировать, но очень быстро понял что это просто такое явление, как извержение вулкана или авария на перекрестке, еще очень напоминало грозу. Нужно было просто отключить внутренний диалог и любоваться, сверкающими молниями и белоснежно чистым бельем которое виднелось каждый раз когда она перекидывала одну ногу на другую. За время разговора она проделала это пять раз. Девочка ушла с работы и видимо сходила дома с ума. Она была голодна до внимания и питалась.
Она быстро внушила мне уровень своей профпригодности и раскинула все расклады. Она смотрела прямо в глаза, говорила громко и напористо. По сути это являлось гипнозом, но таким, не технологичным, а сырцом с вкраплениями индивидуального рвения. Гипнозом человеческим и не травматичным, по крайней мере в тех местах где на беседе лежали еще печати человечности, а они там были повсюду. Скорее по привычке чем из опасений я приподнял правую руку моего астрального тела ближе к астральному подбородку, и продолжил любоваться этим явлением. Самыми красивым что мне удалось рассмотреть были все теже глаза, зеленые с сероватым оттенком. Еще там были черные густые брови, и широко распахнутые ресницы. За время её разговора её глаза несколько раз вспыхивали ярчайшими оттенками зеленого, иногда, как мне казалось, доходя до изумрудного. Она разговаривала где то двадцать шесть минут, я засекал по часам в правом нижнем углу моего монитора, начало, десять, двенадцать, двадцать минут ...
На двадцатой минуте я подумал что если бы мы жили в каком то другом лучшем мире, то обязательно вступили бы с ней в интимную связь прямо на этом Т образном желтом лакированном столе, вернее возле него, я бы предпочел взять её сзади, что бы она ни дай бог не порвала мне предпоследнюю рубашку с коротким рукавом. Плечи у девочки были будь здоров, девочка когда то плавала и в этот олимпийский год следила за олимпиадой. У неё была невыразительная грудь, а сама она была мощная и живая.
- На меня всегда давили эти желтые стены, первое время они просто сводили меня с ума.
- А я, в рамках этого антуража галлюцинирую себе ведомственный санаторий и море в трехстах метрах, вон там, за окном.
- За железнодорожной веткой?
- Да да, сразу за пятым цехом.
Она назвалась Ингой, сказала что ей 25 лет, что филолог по образованию и объясняя мне всю архаику происходящего в этих стенах употребляла термин «рудимент» в контексте языковых словоформ. - То что уже устарело но все таки используется, сказала она.
- Я очень давно хотел познакомится с филологом, сказал я ей в ответ.
Потом еще шесть минут чего то неудержимого, и наш разговор прервал своим вторжением Хозяин кабинета, магия исчезла, я взял с клавиатуры потертую сигарету и ушел на первый этаж в курилку, жевать её дальше. Во время "перекура" мне вдруг очень захотелось не упустить этого человека из своей жизни, подойти и познакомится как положено, преломив привычное для него течение жизни. В этот момент с ней очень хотелось дружить. - Сырец не сырец а штырит как положено, подумал я.
Я соскучился по таким женщинам, но с ними невозможно долго общаться, они пытаются быть сверху. И совсем не в том, замечательном, смысле этого слова.
Я выкурил бы свой пожухлый давидофф уже несколько раз, но жевать его намного дольше чем курить. Помедитировав немного на свежевыкрашенный фасад ДК я положил сигарету обратно в карман, и наполнившись решимостью вернуть себе чужой кабинет, направился к лестнице.
- Тут какой то парень сидит. Да. Давай. Я тебя подожду, произнесла она в трубку и закинула ногу за ногу.
Я закончил беседу. Положил трубку двадцатилетнего изошедшегося на говно факса Panasonic, и, она заговорила. Мощно, напористо, энергично. Перед этим она успела спросить на её ли место меня "взяли" а я в свою очередь успел выяснить её имя, но это были детали. Главное заключалось в том что она говорила. Говорила много, долго и со знанием дела. Обо всем.
Я сначала пытался нарезать её спич на паттерны и классифицировать, но очень быстро понял что это просто такое явление, как извержение вулкана или авария на перекрестке, еще очень напоминало грозу. Нужно было просто отключить внутренний диалог и любоваться, сверкающими молниями и белоснежно чистым бельем которое виднелось каждый раз когда она перекидывала одну ногу на другую. За время разговора она проделала это пять раз. Девочка ушла с работы и видимо сходила дома с ума. Она была голодна до внимания и питалась.
Она быстро внушила мне уровень своей профпригодности и раскинула все расклады. Она смотрела прямо в глаза, говорила громко и напористо. По сути это являлось гипнозом, но таким, не технологичным, а сырцом с вкраплениями индивидуального рвения. Гипнозом человеческим и не травматичным, по крайней мере в тех местах где на беседе лежали еще печати человечности, а они там были повсюду. Скорее по привычке чем из опасений я приподнял правую руку моего астрального тела ближе к астральному подбородку, и продолжил любоваться этим явлением. Самыми красивым что мне удалось рассмотреть были все теже глаза, зеленые с сероватым оттенком. Еще там были черные густые брови, и широко распахнутые ресницы. За время её разговора её глаза несколько раз вспыхивали ярчайшими оттенками зеленого, иногда, как мне казалось, доходя до изумрудного. Она разговаривала где то двадцать шесть минут, я засекал по часам в правом нижнем углу моего монитора, начало, десять, двенадцать, двадцать минут ...
На двадцатой минуте я подумал что если бы мы жили в каком то другом лучшем мире, то обязательно вступили бы с ней в интимную связь прямо на этом Т образном желтом лакированном столе, вернее возле него, я бы предпочел взять её сзади, что бы она ни дай бог не порвала мне предпоследнюю рубашку с коротким рукавом. Плечи у девочки были будь здоров, девочка когда то плавала и в этот олимпийский год следила за олимпиадой. У неё была невыразительная грудь, а сама она была мощная и живая.
- На меня всегда давили эти желтые стены, первое время они просто сводили меня с ума.
- А я, в рамках этого антуража галлюцинирую себе ведомственный санаторий и море в трехстах метрах, вон там, за окном.
- За железнодорожной веткой?
- Да да, сразу за пятым цехом.
Она назвалась Ингой, сказала что ей 25 лет, что филолог по образованию и объясняя мне всю архаику происходящего в этих стенах употребляла термин «рудимент» в контексте языковых словоформ. - То что уже устарело но все таки используется, сказала она.
- Я очень давно хотел познакомится с филологом, сказал я ей в ответ.
Потом еще шесть минут чего то неудержимого, и наш разговор прервал своим вторжением Хозяин кабинета, магия исчезла, я взял с клавиатуры потертую сигарету и ушел на первый этаж в курилку, жевать её дальше. Во время "перекура" мне вдруг очень захотелось не упустить этого человека из своей жизни, подойти и познакомится как положено, преломив привычное для него течение жизни. В этот момент с ней очень хотелось дружить. - Сырец не сырец а штырит как положено, подумал я.
Я соскучился по таким женщинам, но с ними невозможно долго общаться, они пытаются быть сверху. И совсем не в том, замечательном, смысле этого слова.
Я выкурил бы свой пожухлый давидофф уже несколько раз, но жевать его намного дольше чем курить. Помедитировав немного на свежевыкрашенный фасад ДК я положил сигарету обратно в карман, и наполнившись решимостью вернуть себе чужой кабинет, направился к лестнице.