(no subject)
На желтом дубовом столе, слева от клавиатуры лежит ксерокопия журнальной статьи озаглавленной многозначительным «Есть куда двигаться». Справа от клавиатуры, рядом с факсом - правила жизни философа-даосиста Сунь Хуй Вчай (Хань Сян-цзы) двадцать второй пункт которых гласит «пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен - то всё это время и живёшь совсем не ты.». Этот Завод троллит меня, с того самого дня как я пришел собеседоваться, на второй этаж трехэтажного административного здания.
Но и это не так страшно как бродить по двадцати двум гектарам его некогда насыщенной жизнью пустоши. Цеха размером с квартал, плакаты с описанием пути завода от создания в годы ВВ до наших дней. В большинстве помещений административного здания ремонт времен СССР, техника времен СССР, Люди времен СССР, в кабинете где я проходил инструктаж по технике безопасности на стене висела карта СССР. Украина, Беларусь Прибалтика, Молдова всё красное. На полах красный линолеум, в туалетах на стенах плитка, такая, нею еще обустраивали могилы, черная с перламутровым отливом. В одном из кабинетов я кажется видел IP PC совместимый компьютер с пятидюймовым дисководом, и пачку черных квадратных пятидюймовых дискет. От несанкционированной записи они защищались наклейкой и несли на себе до одного целого и двух десятых мегабайта информации.
В цехах на стенах висят плакаты «СЛАВА КПСС» в вперемежку со стендами по технике безопасности. Станочный парк, сердце завода, изношен, но все еще вгрызается в конструкционные и легированные стали. В администрации цехов все еще тянут свою лямку старые совдеповские кондиционеры, исправно несущие прохладу в жаркий рабочий полдень.
- Як кажеш твоя фамілія? Це не твій батько в нас робив?
- Та ні, мій батько на хімзаводі робив.
- І шо, як тепер? Ким, де робить?
- Та він вже своє відробив, нема його.
- Ааааа. На хімії хто робив, багато кого вже нема.
- Він проробив десь рік після армії, і звільнився.
Всюду царит «рясне серпневе забуття». Усыпанные спелыми яблоками деревья стоят в глубине заброшенных территорий. Заводские бетонные дебри навалились на своих обитателей тяжелой памятью о лучших временах. При попадании живой человеческой энергии в этот организм отдельные его системы начинают срабатывать и тянутся друг к другу до первого обрыва нейронных связей, до первых следов тяжелой непоправимой травмы. Остывая где то на полпути. Выстреливая в никуда. Завод похож на огромный космический корабль совершивший аварийную посадку возле трамвайных линий, собственного ДК, собственной ЖД ветки и военных частей обнесенных побеленным бетонным забором. В коридорах административного здания постоянно пахнет едой, дни тянутся медленно, время ползает по тусклым прохладным коридорам пытаясь найти выход, но каждый раз обламывается, сталкиваясь с необходимость идти вперед.
Достаточно тяжело писать в чужом кабинете. Тем более в кабинете со стенами побеленными желтым колором почти под самый четырехметровый потолок. За массивным желтым столом почти в ширину кабинета, с парой стульев для подчиненных, и красным ковровым покрытием ака райком комсомола. В дальнем левом углу стоит одинокая железная вешалка, на столе стоит факс с возможностю записи разговора на магнитную ленту, сразу за ним лазерный принтер с наклейкой «Windows XP Ready». И нарушающим, эту сумрачную идилию достаточно приличным ПК с отдельно подключенным АДСЛ модемом. Никаких корпоративных сетей, файерволов, контроля. Махновщина как она есть. Такая себе необжитая офисная степь. Долго долго здесь тянутся дни, долго и мучительно решаются вопросы. Зарплаты в рост придорожного ковыля, Заводская столовая закрыта, а в офицерской столовой что в сотне метров к югу от проходной в десять утра можно застать двух взрослых женщин распивающих за разговором бутылку водки. Еще там замечательные пирожки, с любой начинкой и все в одну цену, просто что бы не усложнять.
Но и это не так страшно как бродить по двадцати двум гектарам его некогда насыщенной жизнью пустоши. Цеха размером с квартал, плакаты с описанием пути завода от создания в годы ВВ до наших дней. В большинстве помещений административного здания ремонт времен СССР, техника времен СССР, Люди времен СССР, в кабинете где я проходил инструктаж по технике безопасности на стене висела карта СССР. Украина, Беларусь Прибалтика, Молдова всё красное. На полах красный линолеум, в туалетах на стенах плитка, такая, нею еще обустраивали могилы, черная с перламутровым отливом. В одном из кабинетов я кажется видел IP PC совместимый компьютер с пятидюймовым дисководом, и пачку черных квадратных пятидюймовых дискет. От несанкционированной записи они защищались наклейкой и несли на себе до одного целого и двух десятых мегабайта информации.
В цехах на стенах висят плакаты «СЛАВА КПСС» в вперемежку со стендами по технике безопасности. Станочный парк, сердце завода, изношен, но все еще вгрызается в конструкционные и легированные стали. В администрации цехов все еще тянут свою лямку старые совдеповские кондиционеры, исправно несущие прохладу в жаркий рабочий полдень.
- Як кажеш твоя фамілія? Це не твій батько в нас робив?
- Та ні, мій батько на хімзаводі робив.
- І шо, як тепер? Ким, де робить?
- Та він вже своє відробив, нема його.
- Ааааа. На хімії хто робив, багато кого вже нема.
- Він проробив десь рік після армії, і звільнився.
Всюду царит «рясне серпневе забуття». Усыпанные спелыми яблоками деревья стоят в глубине заброшенных территорий. Заводские бетонные дебри навалились на своих обитателей тяжелой памятью о лучших временах. При попадании живой человеческой энергии в этот организм отдельные его системы начинают срабатывать и тянутся друг к другу до первого обрыва нейронных связей, до первых следов тяжелой непоправимой травмы. Остывая где то на полпути. Выстреливая в никуда. Завод похож на огромный космический корабль совершивший аварийную посадку возле трамвайных линий, собственного ДК, собственной ЖД ветки и военных частей обнесенных побеленным бетонным забором. В коридорах административного здания постоянно пахнет едой, дни тянутся медленно, время ползает по тусклым прохладным коридорам пытаясь найти выход, но каждый раз обламывается, сталкиваясь с необходимость идти вперед.
Достаточно тяжело писать в чужом кабинете. Тем более в кабинете со стенами побеленными желтым колором почти под самый четырехметровый потолок. За массивным желтым столом почти в ширину кабинета, с парой стульев для подчиненных, и красным ковровым покрытием ака райком комсомола. В дальнем левом углу стоит одинокая железная вешалка, на столе стоит факс с возможностю записи разговора на магнитную ленту, сразу за ним лазерный принтер с наклейкой «Windows XP Ready». И нарушающим, эту сумрачную идилию достаточно приличным ПК с отдельно подключенным АДСЛ модемом. Никаких корпоративных сетей, файерволов, контроля. Махновщина как она есть. Такая себе необжитая офисная степь. Долго долго здесь тянутся дни, долго и мучительно решаются вопросы. Зарплаты в рост придорожного ковыля, Заводская столовая закрыта, а в офицерской столовой что в сотне метров к югу от проходной в десять утра можно застать двух взрослых женщин распивающих за разговором бутылку водки. Еще там замечательные пирожки, с любой начинкой и все в одну цену, просто что бы не усложнять.