До Большого Террора. Часть 1
Как-то мы с братом подсчитали, что коммунисты в нашем роду расстреляли или замучили до смерти 19 человек. Судя по косвенным доказательствам, уничтоженных после 1917 г. больше, но пока нет документальных доказательств насильственной смерти.
Один из 19-ти - С.К. Бельгард, расстрелянный в статусе директора Правления Госбанка СССР.
Результаты расследования в изложении брата скопированы отсюда.
Нехорошие аллюзии - 1
Снова дублирую статью с сайта novbelgen.net. На этот раз про конкретного дальнего родственника - директора Правления Госбанка СССР в 1929-1930 гг. Расстрелян в 1931 году. «Вегетарианское» вроде бы время было, а поди ж ты! В статье много загадок нерешённых осталось - надеюсь, со временем что-то прояснится, а пока пусть здесь зафиксируются.
Пока писал, погружаясь в период конца 20-х - начала 30-х годов прошлого века, нехорошие мысли возникали - уж очень на нынешнее время похоже. Большой Террор - только через 7 лет…
Сергей Константинович Бельгард (22.02.1891 - 29.04.1931) - финансист, директор Правления Госбанка СССР.
Сын камергера Константина Карловича и Софии Порфирьевны ур. Левенгоф.
Родился в Санкт-Петербурге. Восприемниками при крещении были дед по матери генерал-майор Порфирий Тимофеевич Левенгоф и бабушка по отцу вдова генерал-лейтенанта Екатерина Николаевна Бельгард (ур. Домбре) [ 41].
Учеба и начало службы
В августе 1904 г. СК поступил в престижное Императорское училище Правоведения. Имеются любопытные характеристики на него за время учебы в этом заведении [ 91]:
1904: В высшей степени избалованный, привыкший дома творить свою волю, он и в Училище, если можно, не прочь поставить на своем или, во всяком случае, «поговорить» с воспитателем или преподавателем. В общем же вежлив, исполнителен.
Способности вполне достаточные, но прилежание неравное. Учится, как будто, по внешним побуждениям.
Внешняя порядливость [sic! - A&H] очень хороша.
Товарищи его любят, называя «Верочкой».
1905: Одарен очень хорошими способностями, трудолюбив и прилежен, почему и учится отлично. Помимо уроков много читает и с толком; о том, что его интересует, любит поговорить, поспорить. Училище любит и всем его требованиям подчиняется охотно. Благодаря веселому и учтивому характеру пользуется общней любовью товарищей.
Приходящий.
1906: Первое полугодие учился прекрасно. Во время беспорядка, учиненного Г-ну Соболевскому классом, хотя и находился в толпе, шумевшей и кричавшей, но из нея ничем не выделялся и, по-видимому, был страдательным лицом, не сумевшим остановить товарищей от непростительной выходки.
Начиная с ноября отличался прекрасным поведением и успехом в науках.
1908: С 7 сентября по просьбе родителей воспитаннику Бельгарду Его Превосходительством Господином Директором разрешено быть приходящим. По мнению классного воспитателя воспитаннику Бельгарду не было необходимости делаться приходящим, так как ссылка на трудности курса учебных предметов IV класса для него неприменима - все ему при умении и желании разобраться дается легко.
Сделавшись живущим, он будучи в прекрасных отношениях со своими товарищами, сходится с ними еще ближе, принимает участие во всех классных делах, причем пользуется на них влиянием в хорошую сторону. При приготовлении уроков очень много помогает слабым товарищам, что следует поставить ему в большую заслугу.
Из разговора с ним легко убедиться, что он очень избалован родителями.
Вторую половину учебного года вел себя выдержаннее и потому совсем не подвергался взысканиям серьезного характера.
СК закончил училище в мае 1912 г. (73-й вып.) IX-м классом (титулярным советником) и был причислен к Министерству Юстиции без содержания [ 92]. Служил управляющим делами местного хозяйства Министерства Внутренних Дел [ 93].
В декабре 1912 г. стал чиновником по особым поручениям при Особой канцелярии по кредитной части Министерства Финансов, где и продолжал свою дальнейшую карьеру вплоть до Октябрьского переворота 1917 г. (В 1916 г. СК - коллежский асессор.)
До 1917 г. СК проживал вместе с родителями в одной из квартир в двух соседних домах по набережной реки Фонтанки, 33-35. Это Дом Серебряковых и так называемый «Новый дом Кабинета», входящий в комплекс зданий Аничкова дворца, управляющим коего был его отец. После Февральской революции, когда владелец дворца отрекся от престола и его управляющий оказался не у дел, родители переехали на Галерную, а СК занял квартиру в доме, принадлежавшем Министерству Финансов на Тучковой набережной, 2 (на Стрелке Васильевского острова).
СК вел дневник, который был обнаружен в Норвегии и ныне хранится в архиве Славяно-балтийского университета в Осло. Рукопись анонимна, но различные независимые исследователи однозначно приписывают ее авторство СК. Выдержки из дневника были напечатаны в журнале «Нева» за 1990 г. [ 94]. Этот дневник довольно широко цитируется, поскольку содержит ценные наблюдения революционных событий в столице 1917-1918 гг «глазами петроградского чиновника».
Бойкот Советского правительства
Сразу после прихода к власти большевиков работники Министерства Финансов, как и госслужащие других министерств, преобразованных в Наркоматы, устроили забастовку - «контрреволюционный саботаж». В забастовке принимал участие и СК. 27 октября ноября он пишет в дневнике:
Весь день прошел на собрании служащих Кредитной Канцелярии, а затем делегаций от всех учреждений Министерства финансов. Собрание началось в 2 часа дня и кончилось в 10 вечера. Постановили начать общую забастовку и указать в резолюции, что, протестуя против совершившегося захвата государственной власти, мы, служащие Министерства финансов, заявляем:
1. Мы не считаем возможным подчиняться распоряжениям, исходящим от захвативших власть.
2. Мы отказываемся входить с ними в служебные отношения.
И 3. Впредь до создания власти, пользующейся всенародным признанием, мы прерываем свою служебную деятельность, возлагая ответственность за последствия на захвативших власть.
«Захватившие власть» не замедлили появиться в тот же день в лице комиссара петроградского военно-революционного комитета В.Р.Менжинского, только что назначенного заместителем наркома финансов. Директор кредитной канцелярии К.Е.Замен не подал ему руки и заявил, что никакого другого разговора вести с ним не будет, как только об охране дел. Комиссар ответил: «Я не считаю Вас больше директором Кредитной Канцелярии».
Забастовка продолжалась. Служащие Кредитной Канцелярии сожгли свои книги, так что установить картину финансовых отношений России с другими государствами оказалось совершенно невозможным. Банковская система России фактически разрушилась, работа нового правительства была парализована. «Так как почти вся интеллигенция была против большевиков, то набирать новые штаты Советскому правительству было не из кого» [ 95].
9 ноября СК делает запись в дневнике:
Размеры теперешней катастрофы нельзя охватить разумом. Когда подумаешь, что от великого государства, от великой Российской Империи остались одни лохмотья - жутко становится на душе. Прежняя жизнь отошла в вечность.
Как ни старайся развивать в себе эгоизм, как ни думай только о себе и своих делах - нельзя побороть в себе чувства стыда и позора, нельзя не болеть душой за свою несчастную родину.
Заметим, что на следующий день - 10 ноября появились первые публикации секретных дипломатических документов, которые позже назовут «Тетрадями Маркина». Это в другом Наркомате - Иностранных дел - наша другая родственница юная стенографистка Софья Меркулова оказалась по другую сторону баррикад, помогая выпускать матросу Г.Н.Маркину расшифровки тайных договоров царского правительства. Мы знаем, что для нее дело кончилось весьма плохо - запутавшись в семейных и классовых взаимоотношениях она покончила жизнь самоубийством.
Вернемся к СК и забастовке служащих. 11 ноября Менжинский подписал и лично объявил сотрудникам Министерства финансов приказ-ультиматум:
Все служащие и чиновники, не признающие власти СНК, считаются уволенными со службы без сохранения права на пенсию. Все военнообязанные, уволенные по сему приказу, снимаются с учёта, о чём будет сообщено надлежащим властям. Служащие и чиновники, желающие продолжать работу и всецело подчиняться Рев. власти СНК должны в понедельник приступить к занятиям. Списки приступивших к работе должны быть представлены в кабинет мин. финансов (Мойка, 43) в понедельник 13 нояб. с.г. к 6 ч. вечера. Уволенные чиновники, пользующиеся казёнными квартирами, должны их очистить в течение трёх дней, считая с 13 нояб. с.г.
[Смирнов М., В. Менжинский, ЦАМБ РФ, д. 1721, с. 279-80]
Ультиматум не возымел должного эффекта. «Чиновники, которым было приказано выйти на работу под страхом лишения места и права на пенсию, либо продолжали бастовать, либо возобновляли работу только для того, чтобы саботировать» [ 95]. Что касается казенной квартиры, то еще в первый день забастовки, предвидя такой оборот событий, СК «эвакуировал» свои вещи. Сроки освобождения служебной жилплощади были сдвинуты на 27 ноября. «Я перееду 26-го на Моховую, в квартиру графини Пален», - записывает он в дневнике. Речь идет о графине Екатерине Павловне фон дер Пален, проживающей на Моховой, 28. Нельзя считать простым совпадением, что в этом же доме уже несколько лет занимали квартиру двоюродные тетушки СК - Варвара и Мария Валериановны Бельгард [ 43].
Поначалу прекращение забастовки ее участниками было «поставлено в связь» с окончанием выборов по Петрограду в Учредительное Собрание, но это условие полностью потеряло смысл после выборов и, особенно, после его разгона 5 января 1918 г. Еще ранее (17 ноября) Менжинский с помощью красногвардейцев силой заставил служащих Госбанка выдать деньги на нужды правительства. В «ограблении» банка принимал непосредственное участие назначенный его комиссаром Г.Л.Пятаков: все обнаруженные деньги и ценности свозились в специальные помещения, отведенные Лениным под большевистскую «черную кассу».
7 декабря была создана ВЧК, самой первой (по хронологии) задачей которой была именно борьба с «саботажем» госслужащих. Менжинский сразу вошел в ее состав, а в январе 1918 г. он стал еще и полноправным наркомом финансов. Начались настоящие увольнения и аресты, и сопротивление старых госслужащих практически прекратилось. Однако только в марте, когда были освобождены все арестанты, давшие подписку «о прекращении контрреволюционного саботажа», деятельность наркоматов вошла в нормальную колею. Тогда и СК вернулся к работе в Кредитной Канцелярии, а в конце 1918 г. он был уже назначен управляющим делами Главного комитета по ликвидации аннулированных госзаймов.
Так он стал «спецом», продолжив свою профессиональную деятельность на службе у нового режима. Через 13 лет судьба вновь сведет СК с Менжинским иПятаковым, только результат окажется для него куда более трагическим.
Заграница. Делегация Красина
Кредитная Канцелярия, где СК раньше работал, была важным органом в финансовой системе Императорской России - она ведала всеми государственными займами, управляла государственным долгом и осуществляла высший надзор за банками. Знающие люди в этой сфере были крайне необходимы новому правительству, и оно вынужденно было пользоваться профессиональными услугами ненавистных «буржуев». Судя по всему, СК служил добросовестно и считался ценным специалистом. Власть ему доверяла - он неоднократно выезжал в длительные командировки за границу: в Швецию, Англию, Париж, и всегда возвращался на родину.
В 1920 г. СК отправился в Лондон в составе делегации, возглавляемой Л.Б.Красиным. Эта была первая крупная попытка прорвать дипломатическую и торговую блокаду Советской республики. Поскольку западные правительства не признавали новое государство, то делегация формально представляла Центросоюз - объединение потребительских кооперативных организаций, но дипломатический характер и прямой мандат от российского правительства был для всех очевиден. Время для установления контактов было непростое: ещё шла Гражданская война, на юге России был силен Врангель, к тому же, Советы только что вторглись в суверенную Польшу. Однако прагматичный Запад, обставив дело внешними препятствиями и проволочкам, всё же пошел на переговоры.
Делегация состояла из 29 человек. Во главе ее, помимо Красина (Наркомвнешторг), были «большевики» М.М.Литвинов (НКИД), В.П.Ногин (ВСНХ) и работник Наркомпрода С.З.Розовский. Для решения конкретных профессиональных задач в ходе переговоров требовались знающие специалисты по различным отраслям народного хозяйства, поэтому в делегацию были включены бывшие буржуазные «спецы» - каждый по своей отрасли. СК был представителем Наркомфина и отвечал за финансовое обеспечение переговоров. Отметим, что ему было только 29 лет, но отличное образование, знание юриспруденции и нескольких языков, вкупе с профессиональными навыками, сделало возможным включение его в состав миссии со столь высокими полномочиями.
25 марта 1920 г. делегация выехала из Москвы через Финляндию в Стокгольм. В Швеции были заключены первые торговые соглашения. 8 апреля вся делегация оказалась в Дании, где состоялось так называемое «Копенгагенское сидение» - формальные переговоры с Верховным экономическим советом Антанты. По сути это было бесполезное времяпрепровождение в ожидании виз для поездки в Англию. Первые члены делегации отправились в Лондон 12 мая, а 27 мая к ним присоединился Красин, ездивший в Стокгольм для урегулирования некоторых вопросов по заключенным договорам. (Литвиновуангличане отказали в визе, поэтому и торговые и дипломатические вопросы перешли в ведение главы Внешторга.) Так началась первая полуторагодовалая заграничная командировка СК.
Член делегации - бывший лесопромышленник, директор треста Северолес Семен Либерман вспоминал:
Само собой вышло, что мы, беспартийные спецы, стали держаться отдельно от коммунистов: это было почти инстинктивно. Маленькое ядро из 4-5 человек (Старков, Киршнер, Ивицкий и я, позднее также и Бельгард) с молчаливого согласия остальных стало руководить всей беспартийной частью делегации по вопросам внутреннего характера и нашего общего поведения. Эта группа сделалась тем центром, который сносился по делам делегации с коммунистическими руководителями - Красиным, Ногиным и Розовским. Мы все помнили, что нам придется вернуться в Россию, быть может, отвечать на допросах; все были в страхе и повторяли друг другу, что «стены имеют уши» [ 96].
16 марта 1921 г. после долгих и трудных переговоров был наконец подписан англо-советский торговый договор, открывший так называемую «полосу дипломатического признания СССР» и приведший к первой широкомасштабной встрече «капиталистического» и «коммунистического» миров в Генуе на знаменитой конференции 10 апреля - 19 мая 1922 г.
В начале 1922 г. СК вернулся в Москву, но в июне был вновь командирован за границу экспертом по финансовым вопросам на конференции в Гааге. По резолюции генуэзской конференции здесь собралась специальная комиссия, посвященная разрешению конкретных проблем с собственностью и долгами царского правительства. Советская Россия готова была признать эти долги своими в обмен на юридическое признание и предоставления займа для восстановления народного хозяйства. После окончания конференции СК стал помощником заведующего Иностранным отделом Госбанка СССР [ 93]. В этом же году в первом номере журнала «Известия НКФ РСФСР» была напечатана его статья «Ликвидация довоенных долгов, заключенных в рублях».
Работая в иностранном отделе, СК много времени проводит за границей. Когда же он пребывал в Москве, то сначала жил на Трубной площади, д. 2 кв.16 (1924), а затем в Столешниковом переулке, д.7. кв.18 (1926-1930) [ 97].
1 февраля 1924 г. правительство Великобритании де-юре признало Советское правительство и установило с ним дипломатические отношения. В апреле в Лондоне открылась англо-советская конференция, где были начаты переговоры о заключении общего дипломатического и нового торгового договоров. Последний был подписан 8 августа 1924 г., и опять же в работе конференции принимал участие СК.
В 1925 г. СК был на франко-советской конференции в Париже, закончившейся учреждением собственного советского банка во Франции.
В феврале 1926 г. началась последняя и самая длительная заграничная командировка - СК снова в Лондоне, исполняет обязанности представителя Госбанка в Англии.
В марте 1929 его отзывают в Москву и чуть позже назначают одним из директоров Правления Госбанка СССР. Как это часто случалось при сталинском режиме, власть играла с жертвой в кошки-мышки: сначала повышение по службе, недолгий период видимого благоволения, а потом - бац! - в 5 утра 23 августа 1930 г. СК арестован.
(Продолжение в "До Большого Террора. Часть 2")
Один из 19-ти - С.К. Бельгард, расстрелянный в статусе директора Правления Госбанка СССР.
Результаты расследования в изложении брата скопированы отсюда.
Нехорошие аллюзии - 1
Снова дублирую статью с сайта novbelgen.net. На этот раз про конкретного дальнего родственника - директора Правления Госбанка СССР в 1929-1930 гг. Расстрелян в 1931 году. «Вегетарианское» вроде бы время было, а поди ж ты! В статье много загадок нерешённых осталось - надеюсь, со временем что-то прояснится, а пока пусть здесь зафиксируются.
Пока писал, погружаясь в период конца 20-х - начала 30-х годов прошлого века, нехорошие мысли возникали - уж очень на нынешнее время похоже. Большой Террор - только через 7 лет…
Сергей Константинович Бельгард (22.02.1891 - 29.04.1931) - финансист, директор Правления Госбанка СССР.
Сын камергера Константина Карловича и Софии Порфирьевны ур. Левенгоф.
Родился в Санкт-Петербурге. Восприемниками при крещении были дед по матери генерал-майор Порфирий Тимофеевич Левенгоф и бабушка по отцу вдова генерал-лейтенанта Екатерина Николаевна Бельгард (ур. Домбре) [ 41].
Учеба и начало службы
В августе 1904 г. СК поступил в престижное Императорское училище Правоведения. Имеются любопытные характеристики на него за время учебы в этом заведении [ 91]:
1904: В высшей степени избалованный, привыкший дома творить свою волю, он и в Училище, если можно, не прочь поставить на своем или, во всяком случае, «поговорить» с воспитателем или преподавателем. В общем же вежлив, исполнителен.
Способности вполне достаточные, но прилежание неравное. Учится, как будто, по внешним побуждениям.
Внешняя порядливость [sic! - A&H] очень хороша.
Товарищи его любят, называя «Верочкой».
1905: Одарен очень хорошими способностями, трудолюбив и прилежен, почему и учится отлично. Помимо уроков много читает и с толком; о том, что его интересует, любит поговорить, поспорить. Училище любит и всем его требованиям подчиняется охотно. Благодаря веселому и учтивому характеру пользуется общней любовью товарищей.
Приходящий.
1906: Первое полугодие учился прекрасно. Во время беспорядка, учиненного Г-ну Соболевскому классом, хотя и находился в толпе, шумевшей и кричавшей, но из нея ничем не выделялся и, по-видимому, был страдательным лицом, не сумевшим остановить товарищей от непростительной выходки.
Начиная с ноября отличался прекрасным поведением и успехом в науках.
1908: С 7 сентября по просьбе родителей воспитаннику Бельгарду Его Превосходительством Господином Директором разрешено быть приходящим. По мнению классного воспитателя воспитаннику Бельгарду не было необходимости делаться приходящим, так как ссылка на трудности курса учебных предметов IV класса для него неприменима - все ему при умении и желании разобраться дается легко.
Сделавшись живущим, он будучи в прекрасных отношениях со своими товарищами, сходится с ними еще ближе, принимает участие во всех классных делах, причем пользуется на них влиянием в хорошую сторону. При приготовлении уроков очень много помогает слабым товарищам, что следует поставить ему в большую заслугу.
Из разговора с ним легко убедиться, что он очень избалован родителями.
Вторую половину учебного года вел себя выдержаннее и потому совсем не подвергался взысканиям серьезного характера.
СК закончил училище в мае 1912 г. (73-й вып.) IX-м классом (титулярным советником) и был причислен к Министерству Юстиции без содержания [ 92]. Служил управляющим делами местного хозяйства Министерства Внутренних Дел [ 93].
В декабре 1912 г. стал чиновником по особым поручениям при Особой канцелярии по кредитной части Министерства Финансов, где и продолжал свою дальнейшую карьеру вплоть до Октябрьского переворота 1917 г. (В 1916 г. СК - коллежский асессор.)
До 1917 г. СК проживал вместе с родителями в одной из квартир в двух соседних домах по набережной реки Фонтанки, 33-35. Это Дом Серебряковых и так называемый «Новый дом Кабинета», входящий в комплекс зданий Аничкова дворца, управляющим коего был его отец. После Февральской революции, когда владелец дворца отрекся от престола и его управляющий оказался не у дел, родители переехали на Галерную, а СК занял квартиру в доме, принадлежавшем Министерству Финансов на Тучковой набережной, 2 (на Стрелке Васильевского острова).
СК вел дневник, который был обнаружен в Норвегии и ныне хранится в архиве Славяно-балтийского университета в Осло. Рукопись анонимна, но различные независимые исследователи однозначно приписывают ее авторство СК. Выдержки из дневника были напечатаны в журнале «Нева» за 1990 г. [ 94]. Этот дневник довольно широко цитируется, поскольку содержит ценные наблюдения революционных событий в столице 1917-1918 гг «глазами петроградского чиновника».
Бойкот Советского правительства
Сразу после прихода к власти большевиков работники Министерства Финансов, как и госслужащие других министерств, преобразованных в Наркоматы, устроили забастовку - «контрреволюционный саботаж». В забастовке принимал участие и СК. 27 октября ноября он пишет в дневнике:
Весь день прошел на собрании служащих Кредитной Канцелярии, а затем делегаций от всех учреждений Министерства финансов. Собрание началось в 2 часа дня и кончилось в 10 вечера. Постановили начать общую забастовку и указать в резолюции, что, протестуя против совершившегося захвата государственной власти, мы, служащие Министерства финансов, заявляем:
1. Мы не считаем возможным подчиняться распоряжениям, исходящим от захвативших власть.
2. Мы отказываемся входить с ними в служебные отношения.
И 3. Впредь до создания власти, пользующейся всенародным признанием, мы прерываем свою служебную деятельность, возлагая ответственность за последствия на захвативших власть.
«Захватившие власть» не замедлили появиться в тот же день в лице комиссара петроградского военно-революционного комитета В.Р.Менжинского, только что назначенного заместителем наркома финансов. Директор кредитной канцелярии К.Е.Замен не подал ему руки и заявил, что никакого другого разговора вести с ним не будет, как только об охране дел. Комиссар ответил: «Я не считаю Вас больше директором Кредитной Канцелярии».
Забастовка продолжалась. Служащие Кредитной Канцелярии сожгли свои книги, так что установить картину финансовых отношений России с другими государствами оказалось совершенно невозможным. Банковская система России фактически разрушилась, работа нового правительства была парализована. «Так как почти вся интеллигенция была против большевиков, то набирать новые штаты Советскому правительству было не из кого» [ 95].
9 ноября СК делает запись в дневнике:
Размеры теперешней катастрофы нельзя охватить разумом. Когда подумаешь, что от великого государства, от великой Российской Империи остались одни лохмотья - жутко становится на душе. Прежняя жизнь отошла в вечность.
Как ни старайся развивать в себе эгоизм, как ни думай только о себе и своих делах - нельзя побороть в себе чувства стыда и позора, нельзя не болеть душой за свою несчастную родину.
Заметим, что на следующий день - 10 ноября появились первые публикации секретных дипломатических документов, которые позже назовут «Тетрадями Маркина». Это в другом Наркомате - Иностранных дел - наша другая родственница юная стенографистка Софья Меркулова оказалась по другую сторону баррикад, помогая выпускать матросу Г.Н.Маркину расшифровки тайных договоров царского правительства. Мы знаем, что для нее дело кончилось весьма плохо - запутавшись в семейных и классовых взаимоотношениях она покончила жизнь самоубийством.
Вернемся к СК и забастовке служащих. 11 ноября Менжинский подписал и лично объявил сотрудникам Министерства финансов приказ-ультиматум:
Все служащие и чиновники, не признающие власти СНК, считаются уволенными со службы без сохранения права на пенсию. Все военнообязанные, уволенные по сему приказу, снимаются с учёта, о чём будет сообщено надлежащим властям. Служащие и чиновники, желающие продолжать работу и всецело подчиняться Рев. власти СНК должны в понедельник приступить к занятиям. Списки приступивших к работе должны быть представлены в кабинет мин. финансов (Мойка, 43) в понедельник 13 нояб. с.г. к 6 ч. вечера. Уволенные чиновники, пользующиеся казёнными квартирами, должны их очистить в течение трёх дней, считая с 13 нояб. с.г.
[Смирнов М., В. Менжинский, ЦАМБ РФ, д. 1721, с. 279-80]
Ультиматум не возымел должного эффекта. «Чиновники, которым было приказано выйти на работу под страхом лишения места и права на пенсию, либо продолжали бастовать, либо возобновляли работу только для того, чтобы саботировать» [ 95]. Что касается казенной квартиры, то еще в первый день забастовки, предвидя такой оборот событий, СК «эвакуировал» свои вещи. Сроки освобождения служебной жилплощади были сдвинуты на 27 ноября. «Я перееду 26-го на Моховую, в квартиру графини Пален», - записывает он в дневнике. Речь идет о графине Екатерине Павловне фон дер Пален, проживающей на Моховой, 28. Нельзя считать простым совпадением, что в этом же доме уже несколько лет занимали квартиру двоюродные тетушки СК - Варвара и Мария Валериановны Бельгард [ 43].
Поначалу прекращение забастовки ее участниками было «поставлено в связь» с окончанием выборов по Петрограду в Учредительное Собрание, но это условие полностью потеряло смысл после выборов и, особенно, после его разгона 5 января 1918 г. Еще ранее (17 ноября) Менжинский с помощью красногвардейцев силой заставил служащих Госбанка выдать деньги на нужды правительства. В «ограблении» банка принимал непосредственное участие назначенный его комиссаром Г.Л.Пятаков: все обнаруженные деньги и ценности свозились в специальные помещения, отведенные Лениным под большевистскую «черную кассу».
7 декабря была создана ВЧК, самой первой (по хронологии) задачей которой была именно борьба с «саботажем» госслужащих. Менжинский сразу вошел в ее состав, а в январе 1918 г. он стал еще и полноправным наркомом финансов. Начались настоящие увольнения и аресты, и сопротивление старых госслужащих практически прекратилось. Однако только в марте, когда были освобождены все арестанты, давшие подписку «о прекращении контрреволюционного саботажа», деятельность наркоматов вошла в нормальную колею. Тогда и СК вернулся к работе в Кредитной Канцелярии, а в конце 1918 г. он был уже назначен управляющим делами Главного комитета по ликвидации аннулированных госзаймов.
Так он стал «спецом», продолжив свою профессиональную деятельность на службе у нового режима. Через 13 лет судьба вновь сведет СК с Менжинским иПятаковым, только результат окажется для него куда более трагическим.
Заграница. Делегация Красина
Кредитная Канцелярия, где СК раньше работал, была важным органом в финансовой системе Императорской России - она ведала всеми государственными займами, управляла государственным долгом и осуществляла высший надзор за банками. Знающие люди в этой сфере были крайне необходимы новому правительству, и оно вынужденно было пользоваться профессиональными услугами ненавистных «буржуев». Судя по всему, СК служил добросовестно и считался ценным специалистом. Власть ему доверяла - он неоднократно выезжал в длительные командировки за границу: в Швецию, Англию, Париж, и всегда возвращался на родину.
В 1920 г. СК отправился в Лондон в составе делегации, возглавляемой Л.Б.Красиным. Эта была первая крупная попытка прорвать дипломатическую и торговую блокаду Советской республики. Поскольку западные правительства не признавали новое государство, то делегация формально представляла Центросоюз - объединение потребительских кооперативных организаций, но дипломатический характер и прямой мандат от российского правительства был для всех очевиден. Время для установления контактов было непростое: ещё шла Гражданская война, на юге России был силен Врангель, к тому же, Советы только что вторглись в суверенную Польшу. Однако прагматичный Запад, обставив дело внешними препятствиями и проволочкам, всё же пошел на переговоры.
Делегация состояла из 29 человек. Во главе ее, помимо Красина (Наркомвнешторг), были «большевики» М.М.Литвинов (НКИД), В.П.Ногин (ВСНХ) и работник Наркомпрода С.З.Розовский. Для решения конкретных профессиональных задач в ходе переговоров требовались знающие специалисты по различным отраслям народного хозяйства, поэтому в делегацию были включены бывшие буржуазные «спецы» - каждый по своей отрасли. СК был представителем Наркомфина и отвечал за финансовое обеспечение переговоров. Отметим, что ему было только 29 лет, но отличное образование, знание юриспруденции и нескольких языков, вкупе с профессиональными навыками, сделало возможным включение его в состав миссии со столь высокими полномочиями.
25 марта 1920 г. делегация выехала из Москвы через Финляндию в Стокгольм. В Швеции были заключены первые торговые соглашения. 8 апреля вся делегация оказалась в Дании, где состоялось так называемое «Копенгагенское сидение» - формальные переговоры с Верховным экономическим советом Антанты. По сути это было бесполезное времяпрепровождение в ожидании виз для поездки в Англию. Первые члены делегации отправились в Лондон 12 мая, а 27 мая к ним присоединился Красин, ездивший в Стокгольм для урегулирования некоторых вопросов по заключенным договорам. (Литвиновуангличане отказали в визе, поэтому и торговые и дипломатические вопросы перешли в ведение главы Внешторга.) Так началась первая полуторагодовалая заграничная командировка СК.
Член делегации - бывший лесопромышленник, директор треста Северолес Семен Либерман вспоминал:
Само собой вышло, что мы, беспартийные спецы, стали держаться отдельно от коммунистов: это было почти инстинктивно. Маленькое ядро из 4-5 человек (Старков, Киршнер, Ивицкий и я, позднее также и Бельгард) с молчаливого согласия остальных стало руководить всей беспартийной частью делегации по вопросам внутреннего характера и нашего общего поведения. Эта группа сделалась тем центром, который сносился по делам делегации с коммунистическими руководителями - Красиным, Ногиным и Розовским. Мы все помнили, что нам придется вернуться в Россию, быть может, отвечать на допросах; все были в страхе и повторяли друг другу, что «стены имеют уши» [ 96].
16 марта 1921 г. после долгих и трудных переговоров был наконец подписан англо-советский торговый договор, открывший так называемую «полосу дипломатического признания СССР» и приведший к первой широкомасштабной встрече «капиталистического» и «коммунистического» миров в Генуе на знаменитой конференции 10 апреля - 19 мая 1922 г.
В начале 1922 г. СК вернулся в Москву, но в июне был вновь командирован за границу экспертом по финансовым вопросам на конференции в Гааге. По резолюции генуэзской конференции здесь собралась специальная комиссия, посвященная разрешению конкретных проблем с собственностью и долгами царского правительства. Советская Россия готова была признать эти долги своими в обмен на юридическое признание и предоставления займа для восстановления народного хозяйства. После окончания конференции СК стал помощником заведующего Иностранным отделом Госбанка СССР [ 93]. В этом же году в первом номере журнала «Известия НКФ РСФСР» была напечатана его статья «Ликвидация довоенных долгов, заключенных в рублях».
Работая в иностранном отделе, СК много времени проводит за границей. Когда же он пребывал в Москве, то сначала жил на Трубной площади, д. 2 кв.16 (1924), а затем в Столешниковом переулке, д.7. кв.18 (1926-1930) [ 97].
1 февраля 1924 г. правительство Великобритании де-юре признало Советское правительство и установило с ним дипломатические отношения. В апреле в Лондоне открылась англо-советская конференция, где были начаты переговоры о заключении общего дипломатического и нового торгового договоров. Последний был подписан 8 августа 1924 г., и опять же в работе конференции принимал участие СК.
В 1925 г. СК был на франко-советской конференции в Париже, закончившейся учреждением собственного советского банка во Франции.
В феврале 1926 г. началась последняя и самая длительная заграничная командировка - СК снова в Лондоне, исполняет обязанности представителя Госбанка в Англии.
В марте 1929 его отзывают в Москву и чуть позже назначают одним из директоров Правления Госбанка СССР. Как это часто случалось при сталинском режиме, власть играла с жертвой в кошки-мышки: сначала повышение по службе, недолгий период видимого благоволения, а потом - бац! - в 5 утра 23 августа 1930 г. СК арестован.
(Продолжение в "До Большого Террора. Часть 2")