Белый клобучек. Слово второе.
И слышу я знакомое сказанье, как Правда Кривду вызвала на бой, Как одолела Кривда, и крестьяне с тех пор живут, обижены судьбой. Лишь далеко на окияне-море, на белом камне, посредине вод, Сияет книга в золотом уборе, Лучами упираясь в небосвод. Та книга выпала из некой грозной тучи, все буквы в ней цветами проросли, И в ней записано рукой судеб могучих вся Правда Сокровенная Земли!
Царь-градский патриарх Хрисоверг, для подчинения Ростово-Суздальской Руси, решил применять излюбленную тактику разделения, и он засылает все новых и новых «епископов», Суздаль получает отдельного «епископа», Владимир своего, Переславль тоже. Константин, митрополит Вышгородский(Киевский), управляет процессом и подбирает кандидатуры агентов. Хрисоверг в это время усиливает давление на Андрея и угрожает ему. Ключевский так описал личность Боголюбского: «В трудные минуты этот князь способен был развить громадные силы и разменялся на пустяки и ошибки в спокойные, досужие годы». Андрею не хватило воли решительно отказаться от домогательств Хрисоверга. История сия поучительна есть, он вел себя подобно нашим, сегодняшним властителям. Имеющий ухо да слышит! Сдвиг событий, связанных с мученической кончиной Федора на два года вперед, на 1171 год, понадобился фальсификаторам еще за тем, чтобы разослать этих «епископов-агентов» в разные годы, как вперед, так и назад, чтобы представить дело так, что Андрей всегда прислушивался к голосу «истинной церкви», так как «истинное епископское руководство» никогда не прерывалось, и князь сам возненавидел Федора, и сам подписал ему приговор. Вместе с мифическими «епископами» ранних времен Мономаха, картина выглядела так, будто христианство всегда присутствовало, князья всегда были «угодниками божьеми», и «проводниками его», от Владимира-Солнышка и навсегда. А Федор, не просветитель народный и первопроходец православный, а вор и похититель епископского чина, сбивший Боголюбского с «пути истинаго». Несчастный фальсификатор Туптало, епископ Ростовский в петровский период, и представить не мог себе, что величайший бог новейших времен - Искусственный Интелект, по оплошности своей, дарует человекам возможность собирать и анализировать огромное количество источников сразу, буквально в считанные минуты.
Летописи в редакции XVII века представляют Федора злобным неврозтеником, который в припадках своих бросался на людей, пытал их и даже убивал. Могло ли такое быть? «Зело лют, дерзновенен и безстуден, телом крепок, язык имеяше чист и бе велеречив, в мудровании злокознен и всем грозен и страшен; нецыи глаголаху, яко от демона есть сей». По этим сказаниям, Феодор укорял не только князя многими досадами и хулениями, но «и на Пречистую Богородицу хулу изглагола». У несогласных он отбирал имения, противящихся подвергал жестоким пыткам, держал в узах и темницах, нагих жёг свечами, иных распинал, иных пополам рассекал, иных в котле варил, причём издевался и над женщинами: «не точию мужи, но и жены честныя». Грозный и страшный «рыкаше аки лев и яко беснуемый от неприязни». Сегодняшние комментаторы, слава богу, сходятся во мнении, что все это поклеп противников Федора. На самом деле, чтобы увидеть, как народ относился к нему в реальности, можно посмотреть на историю чудотворного Образа - Феодоровская икона Божией Матери - очень почитаемой в Русской православной церкви иконы Богородицы. Подобно Владимирской Богородице, авторство Федоровской Матушки приписывают евангелисту Луке. Но если оставить сказки, то все ранние упоминания относятся к середине XII века, то есть времени служения Федора. Эта икона - тоже Федоров Дар. Представьте себе, сегодняшняя официальная русская церковь считает преступником человека, который оставил нам главные святыни русского православия: священные образа Богородицы, Владимирский и Феодоровский, символ Руси - храм Покрова на Нерли и саму идею Покрова Богородицы, вместе с праздником. Да бывает ли такое? Повесть о явлении чудотворной иконы Феодоровской относит событие к 1239 году и сообщает: «видеша народи честную ону икону, и начаша поведати, глаголюще, мы вчера видехом сию икону, несому сквозе град наш воином неким, подобен той воин видением святому великомученику Феодору Стратилату, и тако свидетельствоваху народи». Данное сообщение явно свидетельствует, что народ помнит, любит и чтит своего Святого Мученика Федора через 70 лет после его страстей и смерти. Никакого Федора Стратилата русское общество того времени еще не знает, так как первый перевод жития его был выполнен в 1650 году, Арсением Греком. А нам предлагают поверить, что деревенские мужички в 13 веке знают этого греческого святого? Читают жития святых, понимаешь, с утра до вечера, на греческом? Так ведь и написаны жития этих святых Федоров будут только в 17 веке. Люди помнят своего Федора и скорбят о нем, великом Защитнике Богородицы. И это, без сомнений, он и является им, со своей Богородицей. При первом знакомстве с Феодоровским образом Богородицы, сразу бросается в глаза традиционный федоровский подход - на одной стороне доски привычный Образ Богородицы Мари, на обратной Великая Мать Мара, про которую скажут потом, что это какая-то Пятница.
У Мокоши, изображенной на обороте, нет креста. В орнаменте на одежде читается вилочковый крест, знак Мары
Двусторонние иконы Федора символизировали единство Великой Мары и Богородицы Марии
Интересен обычай на Руси, отмечать некие Федоровские дни. Сразу после Масленницы, - Праздника проводов Мары. Это самые строгие дни Великого Поста. Дни эти были установлены самим Федором и едва ли в его годы сжигали чучело, видимо был обычай пускать по реке. Великий Пост теперь - это дни великой скорби - символ начала скорбного пути Христа на Подвиг веры. По удивительному совпадению, мученическая смерть Федора Ростовского совпадает по датам с Христовой, произошедшей в пасхальные дни. Федор принял ее в начале мая 1169 года. Сегодня нам говорят, что название «Федоровские дни» связано с Федором Тироном, греческим святым. Но, как уже замечалось выше, распространение культа Федора греческого в Руси невозможно ранее 1660 года, так как только в это время выполняется первый перевод жития этого святого на русский язык. Нам предлагают поверить в то, что в 13 веке, неграмотные люди, без телеграфа, почты и даже книг, внезапно так вдруг прониклись к далекому, чужеродному, далеко не самому главному персонажу греческой мифологии, что он стал им мерещится на небесах повсеместно, всем разом. Не вызывает сомнения тот факт, что корни культа Федора Тирона на Руси находятся с собственных, русских преданиях и былинах. И связаны они с Мучеником Федором Ростовским. Более того, есть все основания подозревать, что и сам Федор Тиррон - это мифологизированный образ Федора Ростовского, разработанный фальсификаторами для вытеснения народного Культа. Сам сюжет повторяет описание страданий Федора Ростовского, вплоть до деталей, при этом смысл меняется на полярный, прямо противоположный, излюбленный метод всех фальсификаторов. Одного взгляда на древнюю икону Тирона достаточно, чтобы увидеть мир в концепции Федора. Богини две, старшая Мара (София), восседающая на троне и земная Богородица Мария с младенцем, дочь Ее, атакуемая драконом, против которого и восстает защитник Федор. Крестов нигде не видно, так как крест еще не закреплен в качестве символа.
Эта икона Федора Тирона полностью отображает сюжет Откровения Иоанна Богослова об Апокалипсисе, Похищение земной Богородицы у Божественной Матери, зверем, который хочет пожрать ее божественного младенца. Если поддерживать официальный взгляд, то получается, что "Параскева Пятница" сидит на троне, почему-то, т.е., является Богом, на глазах которого разворачиваются события.
Икона, написанная в 16 веке поляком, в Польше, полностью обрисовывает картину происходящих событий. Мы видим царь-градский двор, в левом верхнем углу, офигевший от картины, разворачивающейся на их глазах, видим и неприкаянного князя Андрея, в левом нижнем, с короной на голове. Нимб его свидетельствует о положительной оценке этого героя, все-таки.
Жестокая экзекуция над Человеком Божьем - Федором, вызвала ошеломительный эффект во всем русском и славянском мире того времени. Больше всего подействовала именно сатанинская, невиданная до того времени жестокость расправы. Подобные чудовищные экзекуции были уже привычны на римской территории, выкалывание глаз, вырубание языков и прочие ужасы, давно вошли в обиход правящей иудейской верхушки Царь-града. Для сердобольных поклонников Матушки: Мери, Вятичей и других Славян, подобное было совершенно не слыхано. Люди бросали все свои дела, чтобы идти с ополчением, для осуществления справедливой мести. Булочники и скорняжники закрывали свои лавки, повесы-любовники оставляли своих девок, пьяницы бутылку и так всюду. Огромная армия для казни опостылевшего Киева возникла стремительно. Чтобы увидеть, насколько было травмировано сознание русского человека, интересно рассмотреть следующий исторический эпизод: Когда спустя десятилетие, бойцы Всеволода, брата Андрея, выкололи глаза изменникам князьям, в отместку конечно, люди долго жалели даже их, в народе ходило поверье, что они были исцелены Богородицей, при покаянной молитве перед Ее Образом. Славянский мир в то время, был гораздо шире сегодняшнего. Германцы едва вышли из общей колыбели и только начинали свое историческое бытие. Балканы, включая историческую территорию Греции, полностью славянские, сам Царь-град - славянский на половину. Во всех уголках славянского мира сложились свои мифы и легенды о Великом мученике, защитнике. Богородицы, отголоски которых мы можем прочитать сегодня между строк.
Согласно официальному, каноническому житию, Феодор был воином мармаритского полка в городе Амасии (Понт, Малая Азия, черноморское побережье современной Турции). Кратко пересказ этого жития таков: Федор, яко бы, отказывается признавать языческие культы перед лицом своего военного начальника Вринка, отказывается приносить им жертвы. Сначала ему было дано несколько дней на размышление, после его ложно обвинили в сожжении храма Кибелы (Богородицы сирийской) и привели на суд к градоначальнику Публию. Который сначала мучает его голодом в заточении, потом подвергает жестокой пытке, «строгали его тело железными зубцами», после чего народ начал требовать казнить мученика, что и было сделано, его сожгли на костре в этом варианте мифа о Федоре. По сути, истории Федора Тирона и ростовского Федора во всем идентичны, если сопоставить Вринка Константину киевскому и Публия Хрисовергу царь-градскому. И там и там, поборник Веры своей вступает в конфликт с начальником первого уровня сначала, потом старший начальник пытает и казнит его за убеждения, по требованию народа. Почему эти истории так похожи вообще? Идем дальше. Крайне интересен былинный образ этого святого, в русских сказания, ходивших по Руси аж до 19 века. Мы видим вдруг совсем другую историю, при том, что Сказание о подвигах Фёдора Тиринина, представляется сейчас как апокриф жития Федора Тирона, то есть версию, бывшую вполне каноничной когда-то, но затем вымаранную и включенную в «список отреченных книг». Собирателями духовных народных стихов записаны шесть старинных сказаний о подвигах святого Феодора Тирона. В одном из них этот преобразившийся в богатыря угодник Божий именуется «Тирянином», другое зовёт его «Тирином», третье - «Тыриновым», в четвёртом он является «Хвёдором Тырянином» и т. д.. События сказания происходят в неком «Ерусалиме», который подвергается «жидовскому» нашествию. «В той земли во турецкие, во святом граде в Ерусалимове, жил себе некий царь Костянтин Сайлович. .. молился за дом Пресвятые Богородицы»… Вдруг случается напасть: «От царя июдейского, всеа силы жидовския прилетала калена стрела, на стреле было подписано: Царь Константин Самойлович! Отдай град ты охотою; не отдашь град охотою, мы возьмем град мы неволию!». Интересно понять, какой Ерасулим имеется в виду здесь. Как его может атаковать сила жидовская и где столица царя иудейского в таком случае? Есть все основания думать, что под «Ерусалимом» сказители духовных стихов подразумевают Константинополь, как раз, Царь-град = Иерусалим = столица. Царь Константин Самойлович обращается с воззванием к народу: «Кто постоит за город Ерусалим, .. за мать Божью Богородицу?». Никто не отозвался, кроме отрока Федора, чему царь изумляется, «на кого ты, чадо, надеешься, на кого и начаешься?». Федор отвечает, что «надеюся и начаюся на силу и на небесную, на Мать Божью Богородицу!». Речь в стихе везде идет только о Богородице, Христос ни разу не поминается в диалогах. И Федор «бился-рубился три дня и три ночи, с добра коня не слезаючи и хлеба не скушаючи, и воды не спиваючи: побил царя июдейского, покорил он силу жидовскую»… В то время, как Федор празднует победу у царя, «его (Фёдора) родимая матушка, его милуючи и добра коня жалеючи, отвязала от кольца позлаченова, повела на сине-море - поить, обмыть кровь июдейскую и всее кровь жидовскую. А где ни взялся змей огненный, двенадцати-крылых-хоботов, он пожрал коня доброго, половил его (Фёдора) матушку и унёс его матушку по печеры во змииные, ко двенадцати змеенышов»… И вспоминаем сразу икону Чудо св. Федора Тирона, первой половины XVII в., показанную выше. Вот и лошадка и змееныши, все на месте. Но не устрашился двенадцати-крылого змея Федор Тиринин: «он натягает тугой лук, он пущает в змея огненного, отпорол сердце со печеньями. Потопляет кровь змеиная, и доброму молодцу по белу грудь…».
Снова видим две матушки. Старшую, восседающую на троне, Царицу небесную, именно Великую Богиню (Софию/Мару) и дочь ее, человеческую Богородицу, которая и Мать Федора одновременно. Старшая Мара - младшая Мария, дочь ее.
Избегнув беды-напасти, Федор понёс свою матушку. Идёт-несёт, а сам слово держит к ней: «А родимая моя матушка! Стоит-ли моё хождение против тваво и рождения? Стоит ли мое рачение паче тваво хождения?». Отвечает его матушка - «Федориса-и-Микитишна»: «О, млад человек да Федор, да Тиринин! Стоит и перестоити!». «Он (Федор) подходит ко дворцу государеву». «Увидел его батюшка из палат из белых каменных, он выходит царь Константин Самойлович на крыльцо на паратное, закричал царь Константин Самойлович своим громким голосом…» «Вы, гости мои могучие, все люди вы и почётные! Вы пойдите по Божью церковь, звоните вы в колокола благовестные, вы служите вы молебны местные, вон идёт мое дитятко, вон идёт мое милое, он несёт свою матушку на головке и на темечке!» Матушка на головке у Федора - это Митра/Матра у иерархов на головах с той далекой поры?
Споры вокруг двух святых Федоров, Федора Тирона и Федора Стратилата не утихали долго. Считать ли их отдельными персонажами, или это разные отголоски одной истории, и Федор Тирон = Федор Стратилат. Положили считать, что это разные святые. Проблемой стала близость святых Феодоров - Тирона и Стратилата - они оба почитались христианскими воинами, жили в одной местности в одно и то же время, победили каждый своего змия, были покровителями воинства. При этом события, описанные в житии Стратилата, еще поразительнее совпадают с жизнеописанием Федора ростовского, вплоть до мельчайших деталей. В древнерусской литературе существуют три варианта жития Феодора Стратилата, которые специалисты называют «краткое», «полное» и «славянская версия». Ситуация здесь полностью идентична с тироновской, где краткая версия описывает только сам мученический подвиг, а вот полная снова включает змееборческий сюжет, удивительным образом. Это эпизод встречи Федора Стратилата с христианкой Евстафией и победы над чудовищным змием. Греческие оригиналы жития, с которых русские списки делались в 17 веке Арсением Греком, хранятся в Ватиканской апостольской библиотеке. Кто и когда лепил образ Стратилата по мотивам Тирона примерно понятно становится. Окончательный каноничный вариант жития Федора Стратилата дорисовывал наш старый знакомый иезуитский агент из Галичины на ростовской кафедре в 17 веке, Данила Туптало, который составил жития всех святых для России, на польском языке. При всем при этом, фальсификаторы не могли менять сюжетную линию, живущую в народах в виде легенд, преданий, былин. Поэтому события и их порядок сохраняются полностью, но происходит постепенная подмена основных понятий, царь-градская иудейская верхушка превращается языческую римскую. А поклонники Софии-Матушки, замученные этими иудеями представляются в виде первых христианских мучеников. И удлинение истории понадобилось затем, чтобы скрыть эти преступления, свалить их в мифическую античность.
Известно, что Федор Ростовский не хотел ехать на поклон к Митрополиту Вышегородскому Константину и Царь-градскому Патриарху Хрисовергу. Боголюбский буквально выталкивал его. Понять его не сложно, Андрей боялся, что в случае разрыва с Царь-градом, он окажется в изоляции, изгоем среди своих родственников Рюриковичей. Он всеми средствами пытался соединить не соединяемое, утвердить Богородичную религиозную концепцию Федора у гонителя Богородицы Хрисоверга. Житие Федора Стратилата дает нам дополнительные подробности. Согласно ему, Федор был назначен Императором на пост военачальника (стратилата) в городе Гераклее, где активно проповедовал и многих обратил в свою веру. Здесь и далее, я буду удалять все упоминания о Христе и христианстве, считая их пока позднейшими вставками. Из первых строк повествования видно, что Федора назначают таки на должность, в отдаленной провинции, где он и ведет свою проповедь, совсем не ту, что от него ждали, по всей видимости. Большая часть горожан была обращена им. Об этом доложили императору, который послал за ним сановников, пригласивших Феодора к себе. В ответ Феодор пригласил императора в Гераклею (город прославляющих Геру, Богиню Мать). Федор поступает хитро, предлагая оппоненту самому, своим примером и проповедью, утвердить его правоту на месте, среди народа. Он так пишет императору: «…Посему, потрудись, царь, и приди сюда сам, взяв с собою изваяния более славных богов, - сделай это по двум причинам, чтобы усмирить мятежный народ и чтобы восстановить ваше древнее благочестие. Ибо когда ты сам с нами пред всем народом принесешь им жертвы, то народ, увидев вас поклоняющимися великим богам, станет подражать и утвердится в вашей вере..» В один из вечеров, по преданию, его осветил неземной свет и послышался голос: «Дерзай, Феодор. Я с тобою». В канонической версии Туптало, палач-император сам приезжает на расправу, а не Федор едет в Царь-град. Но мы понимаем, что это изменение понадобилось фальсификаторам чтобы разделить Тирона и Стратилата, и не более того. Во время встречи Феодор доказывал императору правоту своей веры и неправоту верований императора. Император оскорблён и велит казнить непокорного военачальника. После этого святого подвергли многодневным пыткам, он был высечен, его жгли огнём и рвали железными когтями. Затем Феодора заточили в темницу и морили голодом в течение пяти дней, потом ослепили и распяли на кресте. Но дальше больше, думая что мученик скончался, его оставили висящим на кресте. «Но вот, в первую ночную стражу, Ангел Господень снял святого мученика с креста и сотворил его целым и здравым, каким он был и прежде…». Перед нами история страстей Христовых, почти буквально. И особенно интересно то, что манипуляторы, составители жития Федора, сообщают в конце повествования. На голубом глазу они пишут, что весь народ, в результате этого чуда, воскресения Федора из мертвых, уверовал во Христа! Второй раз Федора убивают уже через отрубание головы.
Византия к 12 веке была во многом подобна сегодняшним Соединенным Штатам Америки, также претендуя на мировую гегемонию и право навязывать собственные ценности окружающим народам, опираясь на финансовую монополию. Последняя обеспечивалась уникальным для древнего мира географическим положением, на перекрестке всех торговых путей того времени, замыкая на себе товаро-потоки из Европы, Азии и Африки. Подобно тому, как стекались в Царь-град ценности со всех сторон, собрались и люди со всех земель, составившие население города и государства. Изначально славянский субстат быстро разбавился выходцами с востока и юга, несущими с собой и новые идеи, диаметрально отличные от матриархального культа арийских народов севера и запада. У жителей ближневосточных и африканских пустынь, бедных на произведения Матери Природы, естественным образом формировался такой же бедный взгляд на мир. Арийский человек легко находит своих богов на земле: в лесах, лугах, озерах и реках, закономерно приходя к идее об общей Матери-Земле. Для жителя пустыни напротив, Земля представляется мачехой скорее, а нещадно палящее солнце - скорее врагом, чем светлым образом. Такое сознание неизбежно приводит своего обладателя в космическую пустыню. Если арийские боги, родственники и предки людей через общую Мать-Землю, то симитский бог бесконечно далек от них, жесток и мстителен. Подобный взгляд на мир неизбежно порождает и крайний индивидуализм с эгоизмом, против общинных идеалов матриархального мира. Одновременно, именно такой взгляд всегда крайне выгоден любой власти во все времена, кроме разве что советской, что и объясняет повсеместный успех иудаизма. Общинные ценности Матери наделяют вождя социальной миссией, такой неудобной для правителей. Иудейская доктрина полностью разрушает все социальные ценности, разделяя людей на «помазанников божьих» и «рабов божьих». Полный успех иудаизма в Византии и везде потом - это результат активной поддержки его властями. Процесс разгрома в Царь-граде матриархального культа Деметры-Софии отразился в истории как «период иконоборчества», стартовавший после захвата Царь-града собственной наемной сирийской армией, под предводительством Льва Исавра, ассирийца по происхождению. О его взглядах можно судить по тесным контактам с иудейской Хазарией, из которой он привозит жену для своего сына Константина. В этот период художественные произведения безжалостно уничтожались: иконы сжигались, украшавшие стены храмов мозаики и фрески сбивались. К наиболее известным фактам такого рода относится уничтожение убранства храма Богородицы во Влахернах. «…Иконы ввергались - одни в болото, другие - в море, третьи - в огонь, а иные были рассекаемы и, раздробляемы секирами. А те иконы, которые находились на церковных стенах (мазаики и фрески), - одни сострагивались железом, другие замазываемы были краскою». На улицах Царь-града происходили ожесточенные сражения и погромы. Далее последовали суровые репрессии и казни. Преследование в первую очередь затронуло конечно монашество, которое сын Льва Исавра - Константин объявил неблагонадёжным политически. Сторонники Константина, женатого на хазарке и управляемого иудейскими беками, публично гнали и поносили монахов, кидали в них камнями: «…многих монахов умертвили ударами бичей, и даже мечем, и бесчисленное множество ослепили; у некоторых обмазывали бороду спуском воска и масла, подпускали огонь и таким образом обжигал лица их и головы; иных после многих мучений отсылали в изгнание». Гонения и конфискация монастырской собственности вызвали массовую миграцию монашествующих в места, незатронутые императорской политикой. Только в Южную Италию переселилось около 50 тыс. монахов. Местами миграции также стали северные берега Чёрного моря и обширные славянские земли от Дона до Балкан. Территорию «исторической Греции», полностью заселенную славянами, Лев Исавр захватывал как совершенно враждебную страну, повторяя там все перечисленные ужасы. Гонения на Богородицу-Софию продолжались с переменным накалом более ста лет, порождая все новые и новые волны политической эмиграции. На новых местах, общины гонимых поклонников Богородицы стали прообразами будущих православных монастырей, в число которых вошла и Богородичная Печерская Лавра в Вышгороде (Киеве), в которой в дальнейшем и подвизался монах Федор, герой нашего повествования. И несомненно, что именно эти события отразились в славянском былинном житии святого Федора Тирина, где Ерусалим - Царь-град подвергается нападению со стороны царя иудейского.
«Торжество православия», так сильно распиаренное впоследствии - это короткая оттепель после ужасов иконоборчества, с возвратом к традиционному материнскому культу. Увы, она оказалась совсем не долгой и уже новый узурпатор Алексей Комнин, сын иудейки, приступает к очередному этапу борьбы с Богородицей. На сей раз выбирается тактика так называемого «ограниченного иконопочитания», про которую Лев Халкидонский говорил, что она гораздо хуже, чем само иконоборчество. «Гоям» оставляют любимые «игрушки» - Мать и ее сына мессию. Суть нового подхода заключалась в том, что старую как сам мир идею о Великой Матери и Ее божественном Сыне, натягивают, как сову на глобус, на иудейскую доктрину богоизбранности, совмещая несовместимое и закладывая основу для паразитирования. Возникший таким образом синкретический иудаизм и дожил до наших дней под видом христианских конфессий и сект, отметившись бесчисленными преступлениями против человечности. И счет этим новым преступлениям открывает основатель династии Комнинов - Алексей I, гнусным убийством болгарского попа Богумила. На богомилов, религиозное движение названное по имени этого мученика, навешали в последствии, как это всегда водилось, все свои пороки, отрицание Богородицы, в первую очередь, и обвинили во всех тяжких. В реальности, культ Богоматери был центральным в представлениях старца Богумила, о чем можно судить по тому хотя бы, что сказание о «Хождении Богородицы по мукам» являлось одним из важнейших религиозных текстов последователей богомильства в позднейшие времена. Изверг Алексей Комнин расправился с Богумилом, которой в ту пору был уже глубоким старцем, следующим образом: Он обманом выманил иностранного подданного - болгарского старца в Царь-град, объяснив это желанием лично ознакомиться с его учением, в богословском диспуте. Обрадованный возможностью лично донести до самого императора свои взгляды, простодушный старик отправляется прямиком в ловушку, расставленную подлым и коварным врагом. В то время, как Богумил держал свое Слово перед убийцей, за дверями в соседней зале притаилась высшая фарисейская верхушка Царь-града. Одновременно секретарь-скорописец, спрятанный за портьерой, записывал все сказанное старцем. Дело потом было представлено таким образом, что Богумил сам изобличил себя в «ереси». Когда старик закончил свою речь, двери залы распахнулись и секретарь зачитал перед «уважаемыми товарищами» стенограмму беседы. По приговору императора Богумил был замучен и сожжен на костре. Как видим, инструменты «святой инквизиции» оттачивались задолго до ее явления на историческую арену. Интересно, что Богумила всегда сопровождали 12 учеников, называемых апостолами, среди которых было двое выживших после описываемых событий и один из них - некий Федор. Хотя, утверждать что богомильский апостол Федор тождественен нашему герою мы не будем. Еще скажем о старце Богумиле, что мирское имя его было Василий и звали все его врачем. Вероятно, он врачевал не только души людские, но и тела, спасая жизни не только в переносном смысле, но и вполне буквально. Как много параллелей с Исусом видим мы и здесь. Вся эпоха правления династии Комнинов в Царь-граде, с 1085 по 1185 г., отмечена непрестанным давлением партии иудеев в Константинопольском Патриархате, поддерживаемых императорской властью, на партию сторонников старого благочестия, с Богородицей на знамени. Постоянным грязным приемом фарисеев, со времен Алексея, становиться обвинение в богомильстве. Ярким примером иудейских гонений на сторонников старой веры становится осуждение монаха Нифонта в 1144 году, вступившегося за обвиненных в богомильстве епископов Леонтия и Климента. Нифонту предъявили претензии в том, что он «оскорбляет всю Церковь и всех называет еретиками» , а также в том, что он якобы анафематствовал «Бога евреев». В итоге Нифонт был сам осужден как еретик, подвергнут унизительному острижению бороды и лишен свободы. Партия иудеев, представленная патриархом Михаилом Куркуасом и позже патриархом Лукой Хрисовергом, всегда отличалась ригоризмом и нетерпимостью. Другая партия, представленная монахом Нифонтом и клиром Святой Софии, выступала, скорее, за сохранение status quo, сложившееся до того, когда разные мнения имеют право на жизнь. Итогом событий 1156-1157 гг. можно считать полный разгром той партии, позицию которой мы выше описали как сохранение status quo, партией, которая выступала за пересмотр церковных практик и была готова к жесткому устранению несогласных. Естественно, лишенные поддержки императорского двора староверы не имели шансов в борьбе и пополняли многие ряды мучеников и политэмиграции, которая основывала в чужих краях общины, скиты и монастыри. Удивительным образом, именно они внесли наибольший вклад в торжество православия среди европейских народов, являя пример истинно праведной жизни, человеколюбия, а всего паче своими мученическими подвигами во имя своей Правды.
Церковная политика Константинопольской патриархии при Мануиле I Комнине и кризис Русской митрополии в 1156-1169 гг.
Европейским народам, как на востоке, так и на западе, был чужд и неприемлем иудейский монотеизм, под личиной христианства. Славяне, германцы, франки и прочие народы отрицательно относились также и к появлению церковного сословия, одаренного привилегиями и отличавшегося по образу жизни от остального народа. В языческие времена подобного сословия не существовало. Ненависть к церкви и прежде всего к её высшим представителям усиливалась ещё и тем обстоятельством, что высший клир проповедовал, что всякая власть от бога, и оправдывал этим социальное угнетение и любые преступления. В такой обстановке, учения подобные богомильскому расцветали пышным цветом во всех землях и с 13 по 15 век все носители новых или старых идей немедленно обвинялись в богомильстве, независимо от их содержания, и подвергались жестоким преследованиям со стороны церковной бюрократии. Вышегородский (Киевский) митрополит Константин был не мелкой сошкой в иудейской партии Царь-града, а одним из главных разработчиков ее стратегии, активным пропагандистом и главнейшим спикером по ходу прений на соборах. Его роль в провоцировании религиозного кризиса на Руси в 1157-1169 годах является ключевой, без сомнений. Его доклад ложится в основу соборного решения 1957 года, требующего неукоснительного соблюдения поста среды и пятницы. На момент прибытия Константина в Киев его партия торжествовала победу, а вопрос поста среды и пятницы стал для нее своеобразным маркером, определяющим сторонников старой веры и, следовательно, врагов. Константин, его ставленники и соратники (Леон Ростовский, Антоний Черниговский и другие) стали активно внедрять на Руси новые постовые нормы как единственно верные. Не сложно представить, как ненавистен Константину был Федор ростовский, каким ужасным «богомилом» был он в глазах его. И как раздражал митрополита Вышегородского упрямый князь Андрей, много лет упорствующий в своем нежелании принимать чужеродного епископа и кланяться митрополиту, гнобя свой народ. Наконец, царь-градский патриарх Лука Хрисоверг прибегает к последнему, решительному аргументу, - он угрожает Андрею отлучением от церкви. Византия в ту пору, несмотря на внутреннее разложение и близость к краху, ввиду последних религиозных преобразований в том числе, оставалась еще очень грозным противником, открыто бросить вызов которому Боголюбский не решился. Император Мануил в ту пору пользуется огромным влиянием в мире, его армия ведет боевые действия на обширных театрах от Италии до Персии, все Балканские государства являются его вассалами, как и князья южной Руси. Мануил также реально управляет бандами крестоносцев, которые только начинают строить свой новый Иерусалим, посреди безлюдной палестинской пустыни. Иными словами, Царь-градский режим вполне способен был организовать Андрею Боголюбскому серьезные проблемы, что и вышло впоследствии. Князь отступает и буквально выпихивает Федора на собор к Константину, снабдив посольство обильными дарами, рассчитывая быть может если что и прикупить первосвященников, поднеся им то, что они любят больше всего - дары и золото.
Русский заговор гласит: «Стану я, раб Божий… поклонюсь и помолюсь истинному Христу, белому царю, Егорию Храброму, схожу солнышку: Истинный Христос, белый царь, Егорий Храбрый, дайте мне зайцев белых, ярых Божиих зверей…
Егорий храбрый (Афанасьев)/1914 (ДО) - Викитека (wikisource.org)