Во многом на полях. Не то, чтобы триумф, но всё-таки воли.
Это навскидку, уважаемые товарищи и господа. Когда я себя перечитываю, ибо тщеславие надо подкармливать... смеётесь? У меня в настройках максимальное число постов на экран, и это не для Вас, а для меня, чтобы хоть иногда смотреть, что я вчистовую наворотил месяцы назад!.. Так вот, уважаемые товарищи и господа, я почти уверен, что немалое количество тем я освещаю неоднократно, но… уж лучше так, чем забывать. Лучше утомить читателя, чем обокрасть себя. Я вижу, что Вы согласны. Спасибо, тронут.
Впрочем, нынешнее рассуждение... о, навскидочное вплоть до панически навскидочного, ибо отпуск, невинно прикидывавшийся бесконечным, нынче так и норовит осыпаться сквозь пальцы... да, это рассуждение либо не было мною отпущено ранее, либо было сделано настолько давно, что даже дежа… дежа даже… даже ню… так, хватит - короче, не помню. Поэтому и запишу, и попробую со временем развить.
Познавать мир - значит осваивать его. Собственно, знание человека о всяком предмете сводится ко множеству случаев, когда человек учитывает этот предмет в своём поведении, и во всяком описании человеком этих случаев прозвучит местоимение «мой». Даже если это «погода у меня».
Однако понятие «моего» многогранно, что Константин А. Крылов замечает в «Поведении». «Моё» может указывать и на принадлежность, и на власть или подчинение, и на собственность, и на независимость. Можно предположить, что и в познании мира присутствуют эти составляющие, а в разных обществах какие-то из них доминируют.
1. «Моё» как принадлежность указывает на познающего как на часть того, что он познаёт. Это дела изначальные, первобытные («юг»). Например, охотник в лесу. Он чувствует, он понимает, зачастую не утруждая себя оформлять это понимание в слова, он - часть леса. У троцкистки ле Гуин есть весьма глубокая вещь «The Word for World Is Forest» («Слово для «леса» и «мира» одно») на схожую тему.
2. «Моё» в отношениях власти и подчинения можно наблюдать большую часть писаной человеческой истории («восток»). Да и сама «писаная история» как занятие возникла благодаря этому подходу к познанию. Я царь природы (власть), но ем досыта раз в пару лет (покорность). Увязывайте.
Увязывают. Здесь уже нужны доктрины (например, «допрыгавшееся любимое творение божье»), с них люди живут и едят досыта почаще, чем раз в пару лет, а кормёжку надо отрабатывать. Защищать свои утверждения, опровергать чужие. Обобщать, упорядочивать, изворачиваться, если мордой ткнули в наблюдение, приземляющее твою фантазию. Это философия, это схоластика, это - главное! - «школа», это собственно «наука», которая и может быть только теоретической.
3. «Моё» как указание на то, что принадлежит мне. Это царь природы уже распоясался и от «науки» перешёл к «технике». В естествознании понятие «опыта» стало соответствовать не только и не столько наблюдению, сколько эксперименту («запад»), то есть приведению окружающей природы в состояние, нужное человеку.
Философ времён прошлых, благостных просто не воспринял бы эксперимент как аргумент в споре; мол, подтасовка. Однако разработка и применение «техники» - в том числе разработка и применение «техники» разработки и применения «техники» («технологии») - работает на желании узнать о мире всё возможное; не только всё, что есть, но и всё, что может быть. «Законы природы» здесь становятся из цели познания, из ответов на «основные вопросы бытия» не более, чем архивом текущей версии знания о мире. Мир, если что, здесь отнюдь не покоряют, что бы там ни лопотали поэты, а используют. Это разные вещи: покорить сердце женщины вовсе не означает изнасиловать её.
4. И, наконец, «моё» как независимость. В «Поведении» приведён пример «это моё право», то есть та свобода от общества, которая есть у человека в обществе, то пространство, в котором тот может собрать воедино и понять свою волю. Слово «собраться» для отдельного человека не просто так появилось.
И вот что я здесь хочу сказать. Такая свобода возможна в двух случаях: во-первых, в такой области поведения (в таком множестве поступков), где не действуют ни один закон, обычай, привычка и проч. (хотя это вроде и есть «вне общества», нулевой вариант); во-вторых, в области поведения, где разные законы, обычаи, привычки противоречат друг другу примерно так, что они друг друга уравновешивают, переставая человеку мешать делать то, что он делает. Они есть, но они не мешают. Некая «точка Лагранжа», если хотите, но у Лагранжа всё же однородная сила, та же гравитация.
Отнесу это видение... простите, видение на мир. Я атеист и материалист, поэтому я не считаю, будто во Вселенной есть места, где вообще не действуют законы природы, то бишь такие места, где моим усилиям не будет оказано сопротивления просто потому, что нет источника сопротивления. Признание наличия таких мест и времён равнозначно признанию магии и теургии как её подвида («pah-awwwwwww-ah!»). А вот с уравновешиванием немножко другая история.
«Техника» вовсю использует этот подход, застраивая природу под нужды человека. Более чем очевидный пример - работа по уравновешению действия гравитации и трения чем только можно и в самых разных целях.
Однако можно представить себе такой подход, при котором не просто работают со всякими заметными действиями того или иного закона природы - в том числе теми, которые влияют на самого человека - но ведут эту работу одновременно и взаимозависимо, изначально имея в виду не множество новых фактов о мире, полученных человеком, а множество новых состояний мира, включающего в себя человека.
И этот поиск позволяет выбрать такое состояние, в котором разнородные воздействия на человека уравновешивают друг друга, освобождая его от мира.
Тогда, кстати, будет верно и обратное. Человек, собираясь что-то делать, должен будет покинуть эту «точку Лагранжа» в нужном ему направлении, выходя из «стазиса» (не в буквальном смысле) и тем самым подставляясь под действие тех или иных уже неуравновешенных законов. Так на то и воля, и здесь она в кои-то веки тождественна жизни.
В пределе моё право - быть независимым от мира. Право мира в пределе - быть независимым от меня, и пока у мира это получается лучше. «Наука» и «техника» в поиске («наука») и создании («техника») равновесия здесь объединяются, становясь… «мастерством», что ли? Лучшего слова пока не найду, хотя от него и отдаёт тем же средневековьем, сиречь «востоком».
Думаю, я ещё вернусь к теме «северного» познания тогда, когда галерные вёсла учебного года заскрипят сильно и ритмично, так что станет возможным приноровиться.
А покамест спасибо за внимание.