Темные силы нас злобно гнетут.

[13vainamoinen]

За приворотным зельем.
Художник Михаил Нестеров.

В древности окружающий людей мир считался идеальным, гармоничным (Бог не творит зла), поэтому любые несчастья, болезни могли быть объяснены только вмешательством злых, враждебных человеку сил. Эти представления в некоторой степени созвучны христианскому миропониманию - духовные проблемы человека причина происходящих с ним несчастий и болезней. Но, главное отличие в том, что для христианина, все изложенное ниже - это суеверия, то есть суетная вера. Жизнь не может быть поставлена в зависимость от кого-либо, кроме Воли Божией и собственной воли человека.



Гадалка (в Австрийском городе) . 1993 г.
Художник Николай Бессонов.


Порча.

«Нарушение и даже разрушение сложившегося мироустройства проявляется прежде всего в болезнях, источник которых даже современные рассказчики видят в колдовстве: «Если бы медицина признавала, что колдуны есть, давно бы всех убили, никто бы не болел».
«…В народе живут и дуалистические представления об извечном противоборстве добра и зла, «светлого» и «темного» знания, белой и черной магии... Подобная идея реализуется прежде всего в сюжете о противоборстве двух колдунов, персонифицирующих светлую и темную сторону эзотерического знания: «Один говорит, что сейчас же может человека испортить, а другой, что может сейчас же вылечить. И перед ними - сидят едят колдуны - буханка хлеба. Один буханку испортил, буханка почернела, уголь. А второй говорит: „Я вылечу!" Вылечил. Буханка побелела». Правда, когда разрезали побелевшую снаружи буханку, то внутри она все-таки оказалась черной».



Баба Яга.

Порча ребенка.
Ведьмы и колдуны могут повлиять на ребенка еще во чреве матери. Они крадут настоящего ребенка, подменяя его на головешку, голик, неведомую зверушку. Но иногда все может закончиться хорошо. «…Старик (прохожий, странник) заставляет некую «фигуру», прилетевшую в дом и вынувшую еще не рожденного ребенка из чрева матери, положить младенца обратно, предварительно надев на его шею крестик, с которым тот спустя какое-то время и появляется на свет, к удивлению всех домашних. Подобную угрозу можно предотвратить, соблюдая определенные меры предосторожности: беременная женщина не должна выходить из дома, когда сорока «стрекочет»: печную трубу нужно всегда закрывать на ночь; нельзя выбрасывать головешки на улицу, необходимо проследить, чтобы они догорели; беременной женщине советуют в качестве оберега надевать на голое тело «опушку» или «гасники» (шнур) из пояса мужниных штанов и спать «поперек полу».



Крестьянская свадьба.
Художник Наталья Антохина-Куракса.

Порча свадьбы.
«Такую порчу, как следует из мифологических рассказов, напускает колдун посредством магических растений и магических слов. Стоит только ему положить в повозку или сани, где сидят молодые (вариант: положить в ворота), стручок гороха, и обязательно с девятью горошинами, сопроводив это действо приговором: «Три-девять пудов горох, три-девять пудов жених, три-девять пудов невеста, не взять коням с места» - как лошади встанут на дыбы и ни с места. Чтобы этого не случилось и «никто дорогу не перегородил», дружка или иной «знающий» предпринимает меры по предотвращению порчи: «И вот был то ли свекор ее, то ли кто, коней наладили, запрягли, садиться надо молодым, - он пришел, всех коней обошел кругом, по яшшику стукнул: „Садитесь и поехали!" Сели и уехали!»
Кстати, существующий до сих пор обычай, когда останавливают свадебный поезд по дороге и требуют с жениха выкуп - имеет очень древние корни. Только в стародавние времена выкуп платился не кому попало, а колдуну, который этот свадебный поезд и останавливал.



Порча здоровья.
«Согласно мифологическим рассказам и поверьям, болезнь может осмысляться как вселение в человека нечистого духа. В качестве таковой представляется прежде всего икота, в севернорусских деревнях называемая также «скорбь» («скорбь долит»), а в общерусской - «кликушество». О больной икотой здесь обычно говорят: «Сто бесову ей животы гложут, от того и выкликать стала». То же самое утверждается и в старинном акте: «…то нам ведомо, Яков Григорьев скорбел икотою и вне ума был весь всячески от нечистого духа». Одним из средств наслать на свою жертву икоту являются «стрелы»: это недуги, насылаемые порчельниками на врага с помощью заклинаний, пущенных по ветру, причем на определенное имя: «Пристаньте сему человеку (имярек) скорби-икоты, трясите и мучьте его до окончания жизни». Однако, материализуясь, подобные заклинания не всегда попадают на того, на кого они были направлены. Если объектом порчи окажется крестьянин, отличающийся строгой нравственностью, то Бог сохранит его от беды и отведет «стрелу» в сторону. Тогда наговор направится своим путем, пока не нападет на первого встречного, носящего запрограммированное имя, и не обрушит на случайную жертву всю мощь вредоносной силы».



Облик болезни.
«В дошедшей до нас мифологической прозе сохраняются рудименты представлений, согласно которым болезнь имеет зооморфный облик. Так, чума может оборачиваться кошкой, лошадью, коровой, птицей и клубком пряжи. Вот почему стоило убить пробирающуюся из пораженного холерой села черную корову, как эпидемия тотчас же прекратилась».
«Холеру же во время эпидемии 1909 г. крестьяне, по рассказам, видели в облике страшной старухи, идущей от деревни к деревне (вариант: в образе старухи со злобным, искаженным страданиями лицом). На Украине холеру представляют в красных сапогах, постоянно вздыхающей и бегающей ночами по селу с криком: «була бида, буде лыхо!». Где она остановится переночевать, там не останется в живых ни одного человека. Чума в русской мифологии представлена в виде белой девы с распущенными волосами или же огромной женщины в белой одежде (= в саване), с растрепанными волосами. В облике бабушки нередко изображается оспа, именуемая обычно по имени-отчеству: Оспа Ивановна или Оспа Афанасьевна».



Морозный день.У кучерской избы.
Художник Борис Щербаков.

Деревенские хитрости.
«В большинстве мифологических рассказов вселение этих болезней в человека приравнивается к вторжению в него нечистого духа, которым тот оказывается одержимым. И в данном случае болезни как мифические существа действуют без посредников, в роли которых часто выступают ведуны, специализирующиеся в той или иной области «черного» знания. В подобных бывалыцинах простые смертные оказываются один на один с этими вредоносными существами. Не владея магическими способностями, они пытаются спрятаться от болезни, припугнуть, задобрить и даже погубить нечистую силу, представленную в очередной своей ипостаси. Так, по рассказам, когда в кадниковских деревнях свирепствовали тиф и лихорадка, на косяках дверей и окон крестьянских изб можно было заметить надписи: «(такого-то: указывалось имя) нет дома» или же жильцы переодевались в чужую одежду, чтобы вздумавшая повторить свое посещение болезнь не узнала свою жертву и не овладела ею вновь. Аналог этим северно-русским бывальщинам обнаруживается в белорусской традиции. Больной, ожидая в урочный час свою неотвязчивую гостью, притворился умершим: он лег под образа и велел плакать-причитать над ним своей родне. Пришедшая сюда лихорадка посмотрела, поверила, повернулась и ушла».



Алтарь современной ведьмы.
Художник Татьяна Ра.

Сглаз.
«В мифологическом сознании действие глаза приравнивается к действию слова. Вот почему функции ведуна, обозначенные глаголами «сглазить», «оговорить», являются, по сути, эквивалентными: «Один колдун испортил сестру мою в шестнадцать годов. Мимо только прошел и сказал: „Какая ты, Граша, красивая. Нехорошо с ней стало, как сумасшед¬шая стала, с ума сошла. На сарай залетела и вокруг столба летат. Завели ее в комнату, вкруг кровати летат, как бешеная. Снохе брюхо чуть не прокусила».
«Напомним: как следует из бывальщин и поверий, девушкам до ше¬стнадцати лет не разрешалось ни гадать, ни участвовать в ведовских сборищах.
К синонимическому ряду действий, обозначенных глаголами «сглазить», «оговорить», присоединяется также функция, обозначенная лексемой «одумать». В соответствии с этими представлениями человека можно и одумать, т.е. случайно подумать о нем, и не обязательно плохо: «Подумат кто: „Во как работат он ловко". Вот и одумат». Или некую Нинку, крепкую, румяную, сглазил прошедший мимо нее председатель: он, верно, подумал, хотя ничего не сказал: «мол, какая девка хорошая», та пришла домой «вся белая - лежит не встает».



Коровы на водопое, 1908 г.
Художник Алексей Степанов.

Порча животных.
В соответствии с подобными представлениями считалось, что «чародеи властны и над жизнью животных, особенно домашних, начиная уже с их рождения. Подобно тому, как рассматриваемые персонажи пресекают жизнь еще не родившегося человека, так они искореняют и плод животного».
«Так, по рассказам, повальная болезнь домашнего скота произошла только потому, что баба-колдунья зарыла у шатрового столба, т. е. столба, поддерживающего свод крыши в хозяйственной части крестьянского дома, «клубок шерсти большой», причем, как выясняется, он мог быть положен и с приговором. Некоторые уточнения по сравнению с этой севернорусской бывальщиной содержатся в ее сибирском аналоге: «во дворах», в матке (потолочной балке) были закатаны, помимо комка коровьей шерсти, еще и комки конской, а также «чушечьей щетины» да еще вдобавок и «куричье перо». Подобные клубки и комки шерсти, щетины, перьев, приравненных, как мы уже говорили, к магическим нитям жизни, в данном случае запутаны в магический узел («скатано так, что нельзя разорвать»), что препятствует свободному течению жизни соответствующих животных: коров, лошадей, свиней, кур. соотнесенных с тем или иным узлом (клубком, комом), негативное воздействие которого конкретизируется, усиливается и направляется посредством заговоров. Впрочем, такой узел может и в буквальном смысле состоять из ниток: «Ой-е-ей! Ниток суровых сколько было замотано, можно трое обуток сошить».
Для наведения порчи на скот, колдун может использовать навоз, сено и другие предметы взятые со двора крестьянина.



Порча растений.
«…Даже вспаханное и пробороненное поле не в состоянии обеспечить урожай, если в мир живых, представленный в данном случае растениями, вторгается мир мертвых. Нарушение устойчивого равновесия под действием сил хаоса влечет за собой ослабление стихии плодородия и урожая: «А один раз Паланья (волхвунья ) мне на боронину костки с покойника положила и козлиную белую голову (череп), и картошка у меня в огороде не росла. А Татьяна взяла на вилы и им в огород снесла. У них и не росло ничего». Подобные сюжеты можно обнаружить даже в документах судебных процессов по делу о ведовстве . В одном из них, датированном 1710 г., истец приписывал обвиняемой чародейке, часто проходившей мимо его огорода, способность задерживать рост овощей, вследствие чего у него случился неурожай капусты.
В подобных случаях нередко считали, что некто из тех, кто обладает чародейской силой, «держит обилие». По рассказам, в старину среди волхвов были такие люди, которые «удерживали в себе под кожею иная жито, иная мед, иная рыбу, иная белку и проч.», т. е. властвовали над урожаем, удачей на рыбалке и охотничьем промысле».



Залом ржи. 1903 г.
Художник Василий Максимов.

Залом.
«Но, пожалуй, самым действенным способом лишить людей «обилия» и «спорыньи» в среде чародеев считается «залом» («завиток», «завязка», «закрут»)».
«Придя же на «загон», принадлежащий определенному хозяину, он (колдун) хватает, не вырывая, пук зеленого «хлеба» и заплетает его особым способом, да так, что простому смертному ни за что не развязать это в буквальном смысле хитросплетение. Лишь колос или два, оставленные на чью-то голову, торчат из него кверх».
«Зафиксированы и реальные факты «заломов», неоднократно упоминаемые в материалах судебных процессов. Так, в 1666 г. в Стародубском суде рассматривалась жалоба одного мельника на некую Арину: она якобы «зъ своего знахарства» заламывала жито. В 1718 г. в Оврочском суде истцы обви¬няли своих соседей в том, что ответчики «очаровали и завили» их яровую пшеницу. В 1723 г. в той же местности были заподозрены в чародействе дворянки Мошковские, Любовь и Анастасия, которые, по утверждению пострадавшего односельчанина, дворянина Ильи Духовского, делали «завитки» на его поле. Несколько позднее управляющий графа Тышкевича доносил из Литвы, что даже после того, как он сжег шестерых чаровниц, господская рожь оказалась в двух местах заломанной».



Испытание ведьмы.
«Традиционным сред¬ством определить ведьму в южнорусских и украинских селениях считался особый обряд - так называемое плавание ведьмы, или испытание ее водой. Заподозренную в чародействе исполнители обряда раздевали догола и связывали определенным способом: большой палец правой руки привязывали к большому пальцу левой ноги и наоборот. Продев под пересечением соединенных накрест рук и ног веревку, подозреваемую опускали в воду (реку, озеро). Если при этом женщина тонула, ее признавали невиновной. В противном случае она считалась ведьмой. Подобный способ выявления ведьм зафиксирован в южнославянской, грузинской, немецкой, французской и других этнических традициях. Менее распространенным было испытание ведьм огнем. (Его следует отличать от кары в виде сожжения. Так, например, в 1666 г. в Мюнхене был сожжен за порчу погоды 70-летний старик.) Опознав с помощью знахаря ведьму, старались предотвратить или пресечь ее вредоносные действия. Предполагаемую виновницу засухи, голода, мора нередко обрекали на смерть: топили, сжигали, закапывали живой в землю, иначе говоря, предавали ее природным стихиям, или же просто избивали, лишая ее тем самым магической силы».

По материалам книги:
Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов. Том второй: Былички. бывальщины, легенды, поверья о людях, обладающих магическими способностями. - Петрозаводск: Карельский научный центр РАН. 2000.

Начало здесь:
1. Русская народная мифологическая проза
2. В полночь на Лысой горе
3. Перекресток (росстань)
4. Рукодельницы: магия прядения, вязания, плетения