Впечатление о фильме «Бег», в трёх частях. Часть 3: Россия не вмещается в шляпу
Из всех героев фильма в Россию возвращается лишь приват-доцент Сергей Павлович Голубков вместе со своей возлюбленной. Почему вернулись только они? Почему остальные не смогли этого сделать?
В координатах объективного духа трудно определить Сергея Павловича. Его поступки в целом благородны: в них можно отыскать и моральность, и совесть, и ответственность, и патриотизм. Однако эти проявления лишены своей яркости и силы. Сергей Павлович пребывает в сомнениях, действует неуверенно, иногда противоречиво. «Я никогда не лгал», - заявляет он контрразведке и через минуту подписывает лжесвидетельство против любимой женщины, Серафимы Владимировны. Затем он оставляет родину ради Серафимы, чтобы вновь оставить Серафиму ради родины.
Ключ к пониманию непостоянства Голубкова можно найти в области не объективного, но субъективного духа, точнее - гегелевской психологии.
Как уже было упомянуто в первой части, появлению объективного духа в системе Гегеля предшествует формирование свободной воли как единства воли и интеллекта. Субъективный дух Голубкова трудно назвать свободным. Он сам не находится в согласии с собой, его воля - в процессе формирования, воля и интеллект не пребывают в единстве. Это накладывает отпечаток неопределённости на все его поступки.
У Гегеля первым этапом формирования свободной воли на базе мышления является практическое чувство.
Это, во-первых, непосредственное «отношение потребности к наличному бытию», т.е. простое сопоставление желаемого с действительным, «совершенно субъективное и поверхностное чувство приятного или неприятного» [«Философия духа», § 472].
Во-вторых, это более определённые чувства, содержание которых проистекает из созерцания или представления (удовольствие, радость, страх, надежда и т.п.).
И в-третьих, это чувства, принимающие содержание из правового, морального, нравственного и религиозного контекста (стыд, раскаяние и т.п.).
Общение Голубкова с контрразведкой иллюстрирует, как легко моральная мотивация, внешняя его характеру, уступает место более укоренённому чувству страха. Это разнообразие практического чувства никак не интегрировано, не подчинено всеобщности и не тождественно с разумом. Единство личности ещё только становится, но оно не есть.
Тем самым Голубков не определяется в плоскости частного/общественного интереса, поскольку устойчивый интерес отсутствует как таковой. Однако именно по этой причине у него нет и не могло возникнуть непреодолимых препятствий для возвращения на родину. Для него и Серафимы идеологический климат по сути безразличен, а гражданская война и эмиграция - явления непонятные, лишённые смысла.
«Куда, зачем мы бежали?... - вопрошает Серафима в последней сцене. - Я хочу всё забыть, как будто ничего не было».
«А ничего и не было, - отвечает ей Сергей Павлович. - Это все приснилось. Мы доберёмся, снова пойдёт снег, и наши следы заметёт».
Они возвращаются, словно не было долгих месяцев слепого бегства. Их влекут образы любимой родины - непосредственные и чувственные: лицо простого русского мальчика и пушистый снег.
Родина тем временем переживает критический период: большевики заявили смелый исторический проект, рабочий класс объявил себя силой, которая возьмётся осознать и реализовать интересы всего общества. Заявка тогда во многом подтверждалась делом. Всё больше становилось людей, готовых отстаивать коммунистическую идею.
История вершилась на глазах у героев «Бега», однако её мейнстрим целиком оказался за рамками повествования. Большевики показаны в фильме отстранённо, в оригинальной пьесе Булгакова их не было вовсе. Отсюда ощущение неполноты и незавершенности, которое, вероятно, стоит отнести не к пьесе или фильму, но к самой судьбе белой эмиграции.
Для героев «Бега» большевизм - чисто внешнее явление, которое никак не осмысливается, не затрагивает их внутреннего мира. Победу красных герои воспринимают как стихийное бедствие: либо бессмысленное и непонятное, как для Голубкова и Серафимы, либо очевидно препятствующее реализации их собственных интересов - Корзухин, Чарнота, Хлудов, в отличие от Голубкова, имеют вполне чёткое осознание своего интереса, реализация которого невозможна в новой, красной России.
Однако в той мере, в которой их частный интерес отождествляется со всеобщим, они ощущают тоску по родине. В фильме мы это видим на примерах Хлудова и Чарноты. Их потребность не просто присваивать и потреблять, но и быть частью чего-то большего, служить высокой цели, приносить пользу отечеству, - эта потребность оказывается неудовлетворённой на чужбине. Частный интерес остаётся при них: следуя ему, они бегут «как тараканы в ведро», спасая собственные шкуры, но по большому счёту бесцельно.
Об этом толкует Чарнота французским нищим: «При желании можно выклянчить всё: деньги, славу, власть. Но только не Родину, господа...»
Запись также обсуждается тут.