Бунт в адвокатуре
Очень интересная публикация из «Новой газеты» (с небольшими моими правками и добавлениями)
Фигура адвоката в России овеяна легендами, и нам совсем не хотелось бы разрушать эту мифологию. Однако невероятно острая и скандальная дискуссия с переходом на личности, буквально расколовшая российскую адвокатуру, набрала такие обороты, что не высказаться о ней мы уже не можем. При этом многие из «личностей», оказавшихся по разные стороны барьера, были героями наших публикаций, помогали «Новой» и остаются друзьями газеты. Может быть, их противостояние примет иной вид, если за локальным конфликтом, давшим повод для спора, мы увидим более глубокие изменения, которые произошли в адвокатском сообществе. Эта история очень многослойная, и нам придётся поочередно погружаться в неё то в Уфе, то в Москве - в два связанных, но разных конфликта, где надо различать факты и оценки, которые также приобретают затем значение фактов…
Итак, давайте, заглянем за кулисы российской адвокатуры - туда, где в противостоянии друг с другом, незаметно для нас, обывателей, но не на шутку, сошлись в клинче несколько сил (условно) - наследники старого уклада, захватившие в своё время власть и стремительно на глазах бронзовеющие в «путинском застое», и сторонники перемен, не сдающиеся в борьбе с вполне реально опасными мельницами…
Завязка (Уфа)
Начать нам будет удобней с 2017 года, когда член Адвокатской палаты Республики Башкортостан Виталий Буркин опубликовал в «ЖЖ» несколько заметок о судебной системе, а бывший председатель Верховного суда РБ Михаил Тарасенко обратил на них внимание руководства региональной палаты. Президент палаты Булат Юмадилов созвал совет (орган палаты), который в сентябре 2017 года лишил Буркина адвокатского статуса, то есть наложил в отношении него запрет на профессию.
Чем так разозлил функционеров Буркин?
В одном из постов он привёл факты и доказательства незаконного получения судьями земельных участков, в другом рассказал про «кирпич», который судьи самовольно повесили на улице, где парковали свои машины, в то время как всем посетителям суда невозможно было найти парковку, а в третьем раскритиковал судебные решения с позиций УПК. А ещё он устроил акцию, заставив ГИБДД эвакуировать машины судей из-под знака «стоянка запрещена» (возле другого здания суда), - тогда тоже было много шума в социальных сетях.
Оправдывая едва ли соразмерное этим «проступкам» наказание, члены совета башкирской палаты ссылаются на то, что Буркин проигнорировал дисциплинарную комиссию, а на совете вел себя вызывающе и хамил. Но протокол этого не отразил, и лишь когда решение было уже принято, Буркин пообещал: «Ну ладно, я вам устрою!»
Не откладывая в долгий ящик, Буркин раздобыл сведения, связанные с арендой помещений, где обосновались Адвокатская палата и руководство Башкирской республиканской коллегии адвокатов. Договор аренды по ставке, которую Буркин оценивает «выше рыночной», был одобрен советом 24 декабря 2014 года, и в тот же день право собственности на эти помещения приобрела за 14 миллионов рублей у некоего ООО гражданка Бикташева М.В.
На перепланировку и ремонт было потрачено ещё 8 миллионов рублей, и эти деньги не были зачтены в счёт арендной платы, которая продолжает выплачиваться на счёт Бикташевой в одном из уфимских отделений Сбербанка. Но всё это выглядело бы не более, чем рискованной рыночной сделкой, если бы не выяснилось, что Бикташева М.В., постоянно проживающая в отдалённом от Уфы селе, приходится тёщей президенту палаты Булату Юмадилову.
Палата адвокатов - некоммерческая организация, её средства образуются за счёт ежемесячных и вступительных членских взносов. Буркин считает, что через тёщин счёт Юмадилов их присвоил. Об этом он сообщил в следственное управление СК РФ по РБ, к нему присоединилось ещё несколько членов палаты. Но этом уровне следственные органы дважды отказывали в возбуждении уголовного дела, и тогда Буркин обратился в Следственный комитет России.
Юмадилов довольно скандальную ситуацию (конфликт интересов) объясняет тем, что вопрос о переезде в 2014 году требовалось решать срочно, президент сразу рассказал членам совета палаты про тёщу и её помещение (часть членов совета это отрицает), а усложнение схемы было связано с тем, что у палаты на тот момент не было 14 миллионов рублей, чтобы выкупить недвижимость на себя. Последний аргумент, однако, сомнителен: данное помещение было приобретено тёщей Юмадилова в рассрочку в день заключения договора аренды с адвокатскими организациями, и на тех условиях, на которых был заключен договор купли-продажи, это помещение палата и сама могла бы купить, а теперь все башкирские адвокаты фактически гасят своими взносами долг тёщи Юмадилова (подробнее про Юмадилова можно прочитать здесь и здесь).
Кульминация (Москва)
Параллельно событиям в Уфе, брожение в адвокатском сообществе по другим поводам началось и на федеральном уровне. В 2018 году группа адвокатов, практикующих как в Москве, так и в других регионах, создала неформальное (без регистрации) объединение «Инициатива 2018» с целью, в частности, коллективно отстаивать права адвокатов в некоторых случаях лишения их статуса. Буркина эта группа поддержала и в 2018 году в вопросе о лишении статуса, а на своей конференции в начале марта 2019 года - и в части его обращения в СК РФ по ситуации в Башкортостане.
По числу подписей, собранных под этим обращением, на адвокатских форумах оно стало обсуждаться как «письмо 32-х». Но следует обратить внимание и на конкретные имена: Юрий Костанов, Каринна Москаленко, Анна Ставицкая, Юрий Ларин, Илья Новиков, Иван Павлов… - все это люди в профессии далеко не случайные, заработавшие свою репутацию годами труда и высокой квалификацией.
Против подписантов выступило руководство Федеральной адвокатской палаты (ФПА), а её 81-летний вице-президент Генри Резник подготовил резолюцию IX Всероссийского съезда адвокатов от 18 апреля, которая сама по себе имела эффект разорвавшейся информационной бомбы - фактически ФПА запретило адвокатам «выносить сор из избы» обращаться в госорганы с жалобами на деятельность руководства Адвокатских палат под страхом признания такового обращения дисциплинарным проступком (что карается лишением «статуса» адвоката): «Обращение в любой орган государственной власти, а тем более в тот, которому адвокаты противостоят как защитники в уголовном процессе <…> является игнорированием принципов самоуправления и корпоративности адвокатуры, подрывом её независимости». Не называя имён, резолюция раскрывает и суть вопроса, указывая подписантам «письма 32-х» на то, что они наябедничали «не обладая непосредственным знанием, с голоса бывшего адвоката, лишенного статуса и находящегося в длительном конфликте с Советом палаты».
Зато 32 подписанта обладают, наверное, «непосредственным знанием» того, что творится в других Адвокатских палатах, и имеют основания считать, что происходящее в Уфе - скорее правило, нежели исключение.
Палата №…
Если для Буркина эта история началась только 2 года назад, то для Адвокатской палаты Республики Башкортостан - гораздо раньше.
В 1992 году в Башкирии работали 500 адвокатов, которые были распределены по 76 городским и районным юридическим консультациям. В 2002 году в соответствии с принятым Законом об адвокатуре были созданы Адвокатская Палата Республики Башкортостан (АП РБ - государственное объединение всех адвокатов субъекта федерации) и Башкирская Республиканская Коллегия Адвокатов (БРКА - частная коллегия, членство в которой добровольное). Между тем, фактически БРКА поглотила все прежние юрконсультации, превратив их в филиалы, и до сих пор использует их инфраструктуру. То и другое сначала возглавил выходец ещё из советской адвокатуры Шамиль Махмутов.
Когда в 2009-м первого президента палаты сменил Юмадилов, в ней состояло уже порядка 1300 адвокатов, а при нём её численность снова резко выросла и к 2015 году стабилизировалась на уровне примерно 1700 человек. Примерно половина всех адвокатов состоят в БРКА. В республике действует и несколько коллегий поскромнее, но в общем, так или иначе, они аффилированы с руководством АП РБ и БРКА. Те самодостаточные адвокаты, которые имеют собственную обширную клиентуру, предпочитают создавать небольшие адвокатские бюро и адвокатские кабинеты - там они сами себе голова; их влияние на руководство АП РБ и общую ситуацию в башкирском адвокатском сообществе - минимально.
Параллельно росту численности адвокатов сам собой возникает и вопрос о рынке их труда. В советское время адвокатов кормили в основном договоры о защите с клиентами. Существовала также доля государственного финансирования за защиту в уголовном суде тех, кто сам не мог или не хотел нанять адвоката, но в те времена защитник допускался в дело только со стадии его передачи в суд, и такой работы было немного, как и охотников до неё. В СССР для адвокатуры, как ни удивительно, социализма как бы не существовало - зато известный адвокат мог позволить себе купить кооперативную квартиру и «Жигули». Эта особая элита ограничивалась по численности государственными органами юстиции.
В новой России регулирование численности адвокатуры было отменено, а параллельно закон распространил участие защиты на стадию следствия, где адвокаты тратят меньше усилий, но гораздо больше времени. Это существенно увеличило для них такую форму занятости, как «обязательное участие защитника» в следственных действиях: если кто-то не может привлекать адвоката по договору, защиту его интересов обеспечивает суд или орган следствия (ст. 51 УПК РФ).
Отношение к этому механизму со стороны экспертов двойственное. Есть точка зрения, что лучше такая защита, чем никакой. В ФПА гордятся тем, что в прошлом году добились повышения оплаты защиты за государственный счет почти вдвое (с 500 до 900 руб. в день - это базовая ставка).
Однако отметки адвокатских «трудодней» по ст. 51 подтверждают следователи или судьи - здесь процветают приписки, а в обмен на них «адвокаты по назначению» просто «не мешают», а иногда действуют и против своих подзащитных.
Как выйти из этого порочного круга - вопрос отдельный, но бюджетные деньги, для получения которых не нужны ни особая квалификация, ни усилия, стимулируют приток в адвокатуру середнячков. Причём, в подавляющем большинстве случаев такие «адвокаты по назначению» - это бывшие сотрудники карающих правоохранительных органов - следователи, прокуроры и полицейские.
В 2018 году в Башкортостане «по статье 51» адвокаты заработали 144 миллиона рублей, и в этом участвовала половина членов региональной палаты - 863 человека (в других регионах картина примерно такая же). В основном эти адвокаты состоят в БРКА, а тем, кто выбрал форму бюро и кабинетов, «статья 51» чаще всего и не интересна. Но это, так сказать, грунтовка холста, а картину на нём создают уже конкретные личности.
Булат Юмадилов перебрался в Уфу из сельского района, где с момента поступления в адвокатуру в 1991 году вёл в основном рутинные дела. В Уфе он вошёл в Совет палаты ещё при прежнем президенте, но сам в судах заметен не был. Зато бюджет палаты при нём существенно подрос: как за счёт роста численности членов и их ежемесячных взносов (на сегодняшний день это 2 600 руб.), так и за счёт вступительных взносов, размер которых при нем взлетел с 15 000 до 170 000 рублей.
Юмадилов, ставший параллельно ещё и депутатом Курултая РБ, - это представитель интересов палаты в отношениях с государственными органами. В условиях, когда рынок сжимается, а «статья 51» становится главной кормушкой для большинства членов палаты, такие функционеры тоже нужны, и понятно, что они должны уметь поладить и с судьями, и со следователями, и вообще с начальством. Зарплата их не афишируется, хотя платят её за счёт взносов члены палаты.
Между тем из декларации о доходах стало известно, что доходы Юмадилова в 2014 году составляли полмиллиона рублей в месяц, к 2018 году эта сумма увеличилась в 1,5 раза до 750 000 рублей в месяц - астрономически крупная зарплата для провинции.
27 мая суд в Уфе огласил приговор - 3,5 года лишения свободы члену совета палаты Ромео Фарукшину (именно он формально подписал договор «с тёщей»), который обвинялся в коммерческом подкупе - получении 250 тыс. руб. за гарантию успешной сдачи экзамена на присвоение статуса адвоката. Суд переквалифицировал это на мошенничество: якобы тот действовал в одиночку, но в это никто здесь не верит, тем более что за рамками дела остались и другие случаи незаконного присвоения статуса (беспрерывный процесс по продаже которого, по мнению некоторых местных адвокатов, был поставлен на поток в АП РБ). Для членов совета палаты возможны и доходы от бизнеса (вроде сдачи в аренду «тёщиной квартиры»), а на различные мероприятия ФПА они летают обычно бизнес-классом.
Граждане чаще судят об адвокатах по громким процессам, освещаемым в СМИ. Но «звёзд» на самом деле мало, и под одной и той же вывеской «адвокатской палаты» сидят люди не только разного уровня квалификации, но и разного профиля. В массе это «лошадки», которые тянут непыльную лямку «статьи 51», но есть и такие, кому «корочка» бывает нужна, не считая понтов, только для прохода в СИЗО и в какие-то кабинеты - «решать вопросы». А над этим пёстрым миром, непрозрачным для глаз не только посторонних, но и своих, по собственным законам формируется бюрократическая надстройка.
Одинокие волки
ФПА, наверное, права в том, что вопрос «о тёще» вправе были поднимать только члены самой башкирской палаты. Ну а Буркин, пусть даже исключённый, но ранее исправно плативший взносы, - он кто? Можно, конечно, и у него спросить: почему он не поднял этот вопрос внутри сообщества - ведь в этом тесном мире история с арендой многим была известна (хотя, наверное, не в деталях)? Он успел бы это сделать и до лишения статуса, а жалоба в Следственный комитет после конфликта смахивает на сведение счётов.
Виталий Буркин пришёл в адвокатуру в 2005 году из милиции и за 12 лет (до изгнания) добился восьми оправдательных приговоров. Такой нерядовой результат (для нашей страны) уже и сам по себе говорит о том, что до стычки с Советом вникать в происходящее в палате у него не было ни времени, ни желания. Возможно, он человек не во всём приятный, но главным противником для него была судебная система; «второй фронт» в лице палаты, пока он оставался её членом, ему был совершенно не нужен.
Буркин - прежде всего профессионал, чем и гордится, и в этом смысле он не романтик, а прагматик. Он повторяет путь многих персонажей «Новой», таких же профессионалов, которые и не собирались «бороться с системой», но «система» сама ставит их за такую черту, где их профессиональное достоинство бунтует даже помимо воли - и часто с теми же чертами истерики, которые вообще свойственны диссидентству.
Тот же путь, хотя, может быть, и не так болезненно и резко, проделало и большинство подписантов «письма 32-х». Их обращение «к Бастрыкину» - диссидентство, поступок.
А поступок - как и проступок, преступление - это всегда отступление от каких-то правил ради каких-то ценностей (в том числе материальных) или более высоких принципов. Эту логику поступка целиком игнорирует аргументация ФПА, и это делает её скорее схоластической.
А чем бы всё кончилось, если бы Буркин поднял вопрос «о тёще» до лишения статуса? Скорее всего, тем же - лишением статуса. Точно так же, как в конце мая четыре региональные палаты уже возбудили дисциплинарное производство против восьми подписантов «письма 32-х». Впрочем, Резник, который как символическая фигура собирает все камни, летящие в ФПА, заверил, что Адвокатская палата Москвы, где его слово имеет вес, в отношении своих подписантов так действовать не будет. Ну так Резник и сам диссидент, хотя он и «функционер», но на такую эквилибристику мало кто ещё способен.
Все эти фигуры, с примкнувшим к ним Буркиным, объединяет то, что они - «одинокие волки»: эффективные профессионалы, для которых работа важнее, чем представительство в президиумах. Такие люди обычно чураются «общественной работы», необходимой для создания живых, а не симулятивных структур гражданского общества, а когда они спохватываются (как создатели адвокатской «Инициативы 2018), тут выясняется, что всё общественное пространство уже заполнено симулякрами.
Мы не разберёмся в конфликте в Башкортостане, не указав, что летом 2017 года у Юмадилова подошёл к концу второй четырёхлетний срок, и по закону об адвокатуре он больше не мог выдвигать свою кандидатуру на пост президента. Палату возглавил другой адвокат, который был даже зарегистрирован как руководитель НКО в ЕГРЮЛ, но к работе он не приступил, а через неделю подал заявление об освобождении по собственному желанию. Кресло же президента палаты снова занял Юмадилов.
Но мы ничего не поймём и на уровне ФПА, не указав, что к такой же «рокировочке» прибегли руководители ещё 30 региональных палат.
Мы ничего не объясним, не зная, что в трёх палатах президентские посты уже «унаследовали» дети президентов.
Мы ничего не поймём, если не скажем, что в Башкортостане самую крупную адвокатскую коллегию - БРКА, которая обеспечивает за счёт своей численности непробиваемую поддержку руководству палаты, возглавляет сын Булата Юмадилова - Денис Юмадилов, имеющий все шансы сменить папу и на его посту главы Адвокатской палаты республики.
«Одинокие волки», до поры и сами мало интересовавшиеся жизнью сообщества, при таком раскладе чаще всего вовсе не получают права голоса на адвокатских конференциях. Делегаты на них направляются по нормам представительства, в большинстве регионов - это один делегат от 10 адвокатов, пришедших на первичные собрания. Там преимущество получают большие коллегии (такие как БРКА), а те, кто предпочёл объединяться в бюро и кабинеты, чаще всего и не появляются. Но если Совет палаты, собирая конференцию, опасается оппозиции, тогда могут применяться и другие приёмы, набор которых хорошо известен любому корпоративному юристу.
Бунт «свободной профессии»
Федеральной палате о ситуации в Башкортостане было хорошо известно - незадолго до адвокатского съезда в Уфу приезжали четверо представителей ФПА - члены других палат во главе с президентом соседней Нижегородской Николаем Рогачевым. Вообще, ФПА старается придерживаться принципа невмешательства в деятельность региональных палат, да и не имеет она для этого инструментов, а в Уфу адвокаты-функционеры приехали, чтобы выяснить, «чувствуется ли здесь напряжение». Вопрос «о тёще», приехавшими «на разведку» и демонстрирующими «поддержку и корпоративную солидарность», даже не поднимался - гостей из ФПА больше интересовали долги госбюджета по «статье 51».
Конечно, адвокатский «народ имеет то правительство, которое он заслуживает». Но тут образуются опасные «ножницы» между двумя иерархиями: «официальной», которая соответствует рассадке в президиумах, и «по гамбургскому счёту», который измеряется числом клиентов и размером гонораров (хотя эффективные адвокаты, дорожащие именем и традициями, почти всегда защищают кого-то и pro bone).
Ровно об этом: о том, что механизмы самоуправления в адвокатуре остались только на бумаге, а наиболее эффективные адвокаты фактически лишаются представительства при решении общих для корпорации вопросов, - заявили подписанты «письма 32-х», стараясь привлечь к этому внимание не столько СК РФ, сколько адвокатского сообщества и более широких общественных кругов.
Можно говорить и о том, что, когда в обществе деградируют все институты, включая суд, адвокатура также не может не следовать общему тренду. И что происходящее здесь воспроизводит явления, заметные и в других сферах деятельности - да в тех же СМИ. Антагонизм нового и эффективного (хотя и не всегда приятного) со старым и жиреющим - вообще примета последнего времени. Тем интересней следить за тем, чем закончится конфликт в адвокатуре.
У меня нет готовых предложений, как его разрешить.
P.S. Когда этот материал был уже подготовлен, из Уфы пришло сообщение: «Следственным отделом по Кировскому району города Уфы возбуждено уголовное дело по признакам ч. 4 ст. 159 УК РФ (мошенничество, совершенное с использованием служебного положения, в особо крупном размере) по факту хищения денежных средств из бюджета негосударственной некоммерческой организации «Адвокатская палата Республики Башкортостан».
#бунтвадвокатуре #Инициатива2018 #ВиталийБуркин #БулатЮмадилов #БашкирскаяРеспубликанскаяКоллегияАдвокатов #АдвокатскаяПалатаРеспубликиБашкортостан #ДмитрийТалантов #ФедеральнаяАдвокатскаяПалата #ФПА #БРКА #АПРБ #письмо32
Фигура адвоката в России овеяна легендами, и нам совсем не хотелось бы разрушать эту мифологию. Однако невероятно острая и скандальная дискуссия с переходом на личности, буквально расколовшая российскую адвокатуру, набрала такие обороты, что не высказаться о ней мы уже не можем. При этом многие из «личностей», оказавшихся по разные стороны барьера, были героями наших публикаций, помогали «Новой» и остаются друзьями газеты. Может быть, их противостояние примет иной вид, если за локальным конфликтом, давшим повод для спора, мы увидим более глубокие изменения, которые произошли в адвокатском сообществе. Эта история очень многослойная, и нам придётся поочередно погружаться в неё то в Уфе, то в Москве - в два связанных, но разных конфликта, где надо различать факты и оценки, которые также приобретают затем значение фактов…
Итак, давайте, заглянем за кулисы российской адвокатуры - туда, где в противостоянии друг с другом, незаметно для нас, обывателей, но не на шутку, сошлись в клинче несколько сил (условно) - наследники старого уклада, захватившие в своё время власть и стремительно на глазах бронзовеющие в «путинском застое», и сторонники перемен, не сдающиеся в борьбе с вполне реально опасными мельницами…
Завязка (Уфа)
Начать нам будет удобней с 2017 года, когда член Адвокатской палаты Республики Башкортостан Виталий Буркин опубликовал в «ЖЖ» несколько заметок о судебной системе, а бывший председатель Верховного суда РБ Михаил Тарасенко обратил на них внимание руководства региональной палаты. Президент палаты Булат Юмадилов созвал совет (орган палаты), который в сентябре 2017 года лишил Буркина адвокатского статуса, то есть наложил в отношении него запрет на профессию.
Чем так разозлил функционеров Буркин?
В одном из постов он привёл факты и доказательства незаконного получения судьями земельных участков, в другом рассказал про «кирпич», который судьи самовольно повесили на улице, где парковали свои машины, в то время как всем посетителям суда невозможно было найти парковку, а в третьем раскритиковал судебные решения с позиций УПК. А ещё он устроил акцию, заставив ГИБДД эвакуировать машины судей из-под знака «стоянка запрещена» (возле другого здания суда), - тогда тоже было много шума в социальных сетях.
Оправдывая едва ли соразмерное этим «проступкам» наказание, члены совета башкирской палаты ссылаются на то, что Буркин проигнорировал дисциплинарную комиссию, а на совете вел себя вызывающе и хамил. Но протокол этого не отразил, и лишь когда решение было уже принято, Буркин пообещал: «Ну ладно, я вам устрою!»
Не откладывая в долгий ящик, Буркин раздобыл сведения, связанные с арендой помещений, где обосновались Адвокатская палата и руководство Башкирской республиканской коллегии адвокатов. Договор аренды по ставке, которую Буркин оценивает «выше рыночной», был одобрен советом 24 декабря 2014 года, и в тот же день право собственности на эти помещения приобрела за 14 миллионов рублей у некоего ООО гражданка Бикташева М.В.
На перепланировку и ремонт было потрачено ещё 8 миллионов рублей, и эти деньги не были зачтены в счёт арендной платы, которая продолжает выплачиваться на счёт Бикташевой в одном из уфимских отделений Сбербанка. Но всё это выглядело бы не более, чем рискованной рыночной сделкой, если бы не выяснилось, что Бикташева М.В., постоянно проживающая в отдалённом от Уфы селе, приходится тёщей президенту палаты Булату Юмадилову.
Палата адвокатов - некоммерческая организация, её средства образуются за счёт ежемесячных и вступительных членских взносов. Буркин считает, что через тёщин счёт Юмадилов их присвоил. Об этом он сообщил в следственное управление СК РФ по РБ, к нему присоединилось ещё несколько членов палаты. Но этом уровне следственные органы дважды отказывали в возбуждении уголовного дела, и тогда Буркин обратился в Следственный комитет России.
Юмадилов довольно скандальную ситуацию (конфликт интересов) объясняет тем, что вопрос о переезде в 2014 году требовалось решать срочно, президент сразу рассказал членам совета палаты про тёщу и её помещение (часть членов совета это отрицает), а усложнение схемы было связано с тем, что у палаты на тот момент не было 14 миллионов рублей, чтобы выкупить недвижимость на себя. Последний аргумент, однако, сомнителен: данное помещение было приобретено тёщей Юмадилова в рассрочку в день заключения договора аренды с адвокатскими организациями, и на тех условиях, на которых был заключен договор купли-продажи, это помещение палата и сама могла бы купить, а теперь все башкирские адвокаты фактически гасят своими взносами долг тёщи Юмадилова (подробнее про Юмадилова можно прочитать здесь и здесь).
Кульминация (Москва)
Параллельно событиям в Уфе, брожение в адвокатском сообществе по другим поводам началось и на федеральном уровне. В 2018 году группа адвокатов, практикующих как в Москве, так и в других регионах, создала неформальное (без регистрации) объединение «Инициатива 2018» с целью, в частности, коллективно отстаивать права адвокатов в некоторых случаях лишения их статуса. Буркина эта группа поддержала и в 2018 году в вопросе о лишении статуса, а на своей конференции в начале марта 2019 года - и в части его обращения в СК РФ по ситуации в Башкортостане.
По числу подписей, собранных под этим обращением, на адвокатских форумах оно стало обсуждаться как «письмо 32-х». Но следует обратить внимание и на конкретные имена: Юрий Костанов, Каринна Москаленко, Анна Ставицкая, Юрий Ларин, Илья Новиков, Иван Павлов… - все это люди в профессии далеко не случайные, заработавшие свою репутацию годами труда и высокой квалификацией.
Против подписантов выступило руководство Федеральной адвокатской палаты (ФПА), а её 81-летний вице-президент Генри Резник подготовил резолюцию IX Всероссийского съезда адвокатов от 18 апреля, которая сама по себе имела эффект разорвавшейся информационной бомбы - фактически ФПА запретило адвокатам «выносить сор из избы» обращаться в госорганы с жалобами на деятельность руководства Адвокатских палат под страхом признания такового обращения дисциплинарным проступком (что карается лишением «статуса» адвоката): «Обращение в любой орган государственной власти, а тем более в тот, которому адвокаты противостоят как защитники в уголовном процессе <…> является игнорированием принципов самоуправления и корпоративности адвокатуры, подрывом её независимости». Не называя имён, резолюция раскрывает и суть вопроса, указывая подписантам «письма 32-х» на то, что они наябедничали «не обладая непосредственным знанием, с голоса бывшего адвоката, лишенного статуса и находящегося в длительном конфликте с Советом палаты».
Зато 32 подписанта обладают, наверное, «непосредственным знанием» того, что творится в других Адвокатских палатах, и имеют основания считать, что происходящее в Уфе - скорее правило, нежели исключение.
Палата №…
Если для Буркина эта история началась только 2 года назад, то для Адвокатской палаты Республики Башкортостан - гораздо раньше.
В 1992 году в Башкирии работали 500 адвокатов, которые были распределены по 76 городским и районным юридическим консультациям. В 2002 году в соответствии с принятым Законом об адвокатуре были созданы Адвокатская Палата Республики Башкортостан (АП РБ - государственное объединение всех адвокатов субъекта федерации) и Башкирская Республиканская Коллегия Адвокатов (БРКА - частная коллегия, членство в которой добровольное). Между тем, фактически БРКА поглотила все прежние юрконсультации, превратив их в филиалы, и до сих пор использует их инфраструктуру. То и другое сначала возглавил выходец ещё из советской адвокатуры Шамиль Махмутов.
Когда в 2009-м первого президента палаты сменил Юмадилов, в ней состояло уже порядка 1300 адвокатов, а при нём её численность снова резко выросла и к 2015 году стабилизировалась на уровне примерно 1700 человек. Примерно половина всех адвокатов состоят в БРКА. В республике действует и несколько коллегий поскромнее, но в общем, так или иначе, они аффилированы с руководством АП РБ и БРКА. Те самодостаточные адвокаты, которые имеют собственную обширную клиентуру, предпочитают создавать небольшие адвокатские бюро и адвокатские кабинеты - там они сами себе голова; их влияние на руководство АП РБ и общую ситуацию в башкирском адвокатском сообществе - минимально.
Параллельно росту численности адвокатов сам собой возникает и вопрос о рынке их труда. В советское время адвокатов кормили в основном договоры о защите с клиентами. Существовала также доля государственного финансирования за защиту в уголовном суде тех, кто сам не мог или не хотел нанять адвоката, но в те времена защитник допускался в дело только со стадии его передачи в суд, и такой работы было немного, как и охотников до неё. В СССР для адвокатуры, как ни удивительно, социализма как бы не существовало - зато известный адвокат мог позволить себе купить кооперативную квартиру и «Жигули». Эта особая элита ограничивалась по численности государственными органами юстиции.
В новой России регулирование численности адвокатуры было отменено, а параллельно закон распространил участие защиты на стадию следствия, где адвокаты тратят меньше усилий, но гораздо больше времени. Это существенно увеличило для них такую форму занятости, как «обязательное участие защитника» в следственных действиях: если кто-то не может привлекать адвоката по договору, защиту его интересов обеспечивает суд или орган следствия (ст. 51 УПК РФ).
Отношение к этому механизму со стороны экспертов двойственное. Есть точка зрения, что лучше такая защита, чем никакой. В ФПА гордятся тем, что в прошлом году добились повышения оплаты защиты за государственный счет почти вдвое (с 500 до 900 руб. в день - это базовая ставка).
Однако отметки адвокатских «трудодней» по ст. 51 подтверждают следователи или судьи - здесь процветают приписки, а в обмен на них «адвокаты по назначению» просто «не мешают», а иногда действуют и против своих подзащитных.
Как выйти из этого порочного круга - вопрос отдельный, но бюджетные деньги, для получения которых не нужны ни особая квалификация, ни усилия, стимулируют приток в адвокатуру середнячков. Причём, в подавляющем большинстве случаев такие «адвокаты по назначению» - это бывшие сотрудники карающих правоохранительных органов - следователи, прокуроры и полицейские.
В 2018 году в Башкортостане «по статье 51» адвокаты заработали 144 миллиона рублей, и в этом участвовала половина членов региональной палаты - 863 человека (в других регионах картина примерно такая же). В основном эти адвокаты состоят в БРКА, а тем, кто выбрал форму бюро и кабинетов, «статья 51» чаще всего и не интересна. Но это, так сказать, грунтовка холста, а картину на нём создают уже конкретные личности.
Булат Юмадилов перебрался в Уфу из сельского района, где с момента поступления в адвокатуру в 1991 году вёл в основном рутинные дела. В Уфе он вошёл в Совет палаты ещё при прежнем президенте, но сам в судах заметен не был. Зато бюджет палаты при нём существенно подрос: как за счёт роста численности членов и их ежемесячных взносов (на сегодняшний день это 2 600 руб.), так и за счёт вступительных взносов, размер которых при нем взлетел с 15 000 до 170 000 рублей.
Юмадилов, ставший параллельно ещё и депутатом Курултая РБ, - это представитель интересов палаты в отношениях с государственными органами. В условиях, когда рынок сжимается, а «статья 51» становится главной кормушкой для большинства членов палаты, такие функционеры тоже нужны, и понятно, что они должны уметь поладить и с судьями, и со следователями, и вообще с начальством. Зарплата их не афишируется, хотя платят её за счёт взносов члены палаты.
Между тем из декларации о доходах стало известно, что доходы Юмадилова в 2014 году составляли полмиллиона рублей в месяц, к 2018 году эта сумма увеличилась в 1,5 раза до 750 000 рублей в месяц - астрономически крупная зарплата для провинции.
27 мая суд в Уфе огласил приговор - 3,5 года лишения свободы члену совета палаты Ромео Фарукшину (именно он формально подписал договор «с тёщей»), который обвинялся в коммерческом подкупе - получении 250 тыс. руб. за гарантию успешной сдачи экзамена на присвоение статуса адвоката. Суд переквалифицировал это на мошенничество: якобы тот действовал в одиночку, но в это никто здесь не верит, тем более что за рамками дела остались и другие случаи незаконного присвоения статуса (беспрерывный процесс по продаже которого, по мнению некоторых местных адвокатов, был поставлен на поток в АП РБ). Для членов совета палаты возможны и доходы от бизнеса (вроде сдачи в аренду «тёщиной квартиры»), а на различные мероприятия ФПА они летают обычно бизнес-классом.
Граждане чаще судят об адвокатах по громким процессам, освещаемым в СМИ. Но «звёзд» на самом деле мало, и под одной и той же вывеской «адвокатской палаты» сидят люди не только разного уровня квалификации, но и разного профиля. В массе это «лошадки», которые тянут непыльную лямку «статьи 51», но есть и такие, кому «корочка» бывает нужна, не считая понтов, только для прохода в СИЗО и в какие-то кабинеты - «решать вопросы». А над этим пёстрым миром, непрозрачным для глаз не только посторонних, но и своих, по собственным законам формируется бюрократическая надстройка.
Одинокие волки
ФПА, наверное, права в том, что вопрос «о тёще» вправе были поднимать только члены самой башкирской палаты. Ну а Буркин, пусть даже исключённый, но ранее исправно плативший взносы, - он кто? Можно, конечно, и у него спросить: почему он не поднял этот вопрос внутри сообщества - ведь в этом тесном мире история с арендой многим была известна (хотя, наверное, не в деталях)? Он успел бы это сделать и до лишения статуса, а жалоба в Следственный комитет после конфликта смахивает на сведение счётов.
Виталий Буркин пришёл в адвокатуру в 2005 году из милиции и за 12 лет (до изгнания) добился восьми оправдательных приговоров. Такой нерядовой результат (для нашей страны) уже и сам по себе говорит о том, что до стычки с Советом вникать в происходящее в палате у него не было ни времени, ни желания. Возможно, он человек не во всём приятный, но главным противником для него была судебная система; «второй фронт» в лице палаты, пока он оставался её членом, ему был совершенно не нужен.
Буркин - прежде всего профессионал, чем и гордится, и в этом смысле он не романтик, а прагматик. Он повторяет путь многих персонажей «Новой», таких же профессионалов, которые и не собирались «бороться с системой», но «система» сама ставит их за такую черту, где их профессиональное достоинство бунтует даже помимо воли - и часто с теми же чертами истерики, которые вообще свойственны диссидентству.
Тот же путь, хотя, может быть, и не так болезненно и резко, проделало и большинство подписантов «письма 32-х». Их обращение «к Бастрыкину» - диссидентство, поступок.
А поступок - как и проступок, преступление - это всегда отступление от каких-то правил ради каких-то ценностей (в том числе материальных) или более высоких принципов. Эту логику поступка целиком игнорирует аргументация ФПА, и это делает её скорее схоластической.
А чем бы всё кончилось, если бы Буркин поднял вопрос «о тёще» до лишения статуса? Скорее всего, тем же - лишением статуса. Точно так же, как в конце мая четыре региональные палаты уже возбудили дисциплинарное производство против восьми подписантов «письма 32-х». Впрочем, Резник, который как символическая фигура собирает все камни, летящие в ФПА, заверил, что Адвокатская палата Москвы, где его слово имеет вес, в отношении своих подписантов так действовать не будет. Ну так Резник и сам диссидент, хотя он и «функционер», но на такую эквилибристику мало кто ещё способен.
Все эти фигуры, с примкнувшим к ним Буркиным, объединяет то, что они - «одинокие волки»: эффективные профессионалы, для которых работа важнее, чем представительство в президиумах. Такие люди обычно чураются «общественной работы», необходимой для создания живых, а не симулятивных структур гражданского общества, а когда они спохватываются (как создатели адвокатской «Инициативы 2018), тут выясняется, что всё общественное пространство уже заполнено симулякрами.
Мы не разберёмся в конфликте в Башкортостане, не указав, что летом 2017 года у Юмадилова подошёл к концу второй четырёхлетний срок, и по закону об адвокатуре он больше не мог выдвигать свою кандидатуру на пост президента. Палату возглавил другой адвокат, который был даже зарегистрирован как руководитель НКО в ЕГРЮЛ, но к работе он не приступил, а через неделю подал заявление об освобождении по собственному желанию. Кресло же президента палаты снова занял Юмадилов.
Но мы ничего не поймём и на уровне ФПА, не указав, что к такой же «рокировочке» прибегли руководители ещё 30 региональных палат.
Мы ничего не объясним, не зная, что в трёх палатах президентские посты уже «унаследовали» дети президентов.
Мы ничего не поймём, если не скажем, что в Башкортостане самую крупную адвокатскую коллегию - БРКА, которая обеспечивает за счёт своей численности непробиваемую поддержку руководству палаты, возглавляет сын Булата Юмадилова - Денис Юмадилов, имеющий все шансы сменить папу и на его посту главы Адвокатской палаты республики.
«Одинокие волки», до поры и сами мало интересовавшиеся жизнью сообщества, при таком раскладе чаще всего вовсе не получают права голоса на адвокатских конференциях. Делегаты на них направляются по нормам представительства, в большинстве регионов - это один делегат от 10 адвокатов, пришедших на первичные собрания. Там преимущество получают большие коллегии (такие как БРКА), а те, кто предпочёл объединяться в бюро и кабинеты, чаще всего и не появляются. Но если Совет палаты, собирая конференцию, опасается оппозиции, тогда могут применяться и другие приёмы, набор которых хорошо известен любому корпоративному юристу.
Бунт «свободной профессии»
Федеральной палате о ситуации в Башкортостане было хорошо известно - незадолго до адвокатского съезда в Уфу приезжали четверо представителей ФПА - члены других палат во главе с президентом соседней Нижегородской Николаем Рогачевым. Вообще, ФПА старается придерживаться принципа невмешательства в деятельность региональных палат, да и не имеет она для этого инструментов, а в Уфу адвокаты-функционеры приехали, чтобы выяснить, «чувствуется ли здесь напряжение». Вопрос «о тёще», приехавшими «на разведку» и демонстрирующими «поддержку и корпоративную солидарность», даже не поднимался - гостей из ФПА больше интересовали долги госбюджета по «статье 51».
Конечно, адвокатский «народ имеет то правительство, которое он заслуживает». Но тут образуются опасные «ножницы» между двумя иерархиями: «официальной», которая соответствует рассадке в президиумах, и «по гамбургскому счёту», который измеряется числом клиентов и размером гонораров (хотя эффективные адвокаты, дорожащие именем и традициями, почти всегда защищают кого-то и pro bone).
Ровно об этом: о том, что механизмы самоуправления в адвокатуре остались только на бумаге, а наиболее эффективные адвокаты фактически лишаются представительства при решении общих для корпорации вопросов, - заявили подписанты «письма 32-х», стараясь привлечь к этому внимание не столько СК РФ, сколько адвокатского сообщества и более широких общественных кругов.
Можно говорить и о том, что, когда в обществе деградируют все институты, включая суд, адвокатура также не может не следовать общему тренду. И что происходящее здесь воспроизводит явления, заметные и в других сферах деятельности - да в тех же СМИ. Антагонизм нового и эффективного (хотя и не всегда приятного) со старым и жиреющим - вообще примета последнего времени. Тем интересней следить за тем, чем закончится конфликт в адвокатуре.
У меня нет готовых предложений, как его разрешить.
P.S. Когда этот материал был уже подготовлен, из Уфы пришло сообщение: «Следственным отделом по Кировскому району города Уфы возбуждено уголовное дело по признакам ч. 4 ст. 159 УК РФ (мошенничество, совершенное с использованием служебного положения, в особо крупном размере) по факту хищения денежных средств из бюджета негосударственной некоммерческой организации «Адвокатская палата Республики Башкортостан».
#бунтвадвокатуре #Инициатива2018 #ВиталийБуркин #БулатЮмадилов #БашкирскаяРеспубликанскаяКоллегияАдвокатов #АдвокатскаяПалатаРеспубликиБашкортостан #ДмитрийТалантов #ФедеральнаяАдвокатскаяПалата #ФПА #БРКА #АПРБ #письмо32