Сергей Алексашенко: Переход СССР к рыночной экономике не случился
Оригинал взят у red_ptero в Сергей Алексашенко: "У нас сегодня в стране абсолютная монархия" (начало)
Сергей Алексашенко: "У нас сегодня в стране абсолютная монархия"
Известный экономист и оппозиционер в программе Леонида Велехова "Культ личности"
Сергей Алексашенко
Леонид Велехов Опубликовано 07.11.2015 18:05
Леонид Велехов : Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ личности". Она не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня гость нашей программы - известный российский финансист, экономист, общественный деятель Сергей Алексашенко.
(Видеосюжет о Сергее Алексашенко. Закадровый текст:
Сергей Алексашенко - человек непубличной профессии: экономист, финансист. Тем не менее его имя, личность и взгляды известны широко. И не только благодаря тому, что в первое послесоветское десятилетие он сделал стремительную карьеру, пройдя за несколько лет путь до заместителя министра финансов и первого заместителя председателя Центробанка. Сперва в одном, потом в другом своем качестве Алексашенко играл важную роль в таких ключевых событиях, как переговоры с Международным валютным фондом, а затем - принятие решения о дефолте в августе 1998 года. Но с тех пор утекло немало воды, и сегодня имя Алексашенко ассоциируется не с высокими должностями и важными правительственными решениями, а наоборот, с критикой такого рода решений и независимой, оппозиционной по отношению к власти политической позицией. С Алексашенко можно не соглашаться, спорить, но отказать ему в остроте анализа современной экономической ситуации, в даре публициста и просто-напросто в гражданской принципиальности и смелости никак нельзя. Но можно зато отказать в работе - в последние годы Сергей Алексашенко оказался в России фактически не у дел, и два года назад уехал в США. Однако в Россию приезжает часто и продолжает критиковать российские власти - за ошибки в экономической политике, за Крым, за войну с Украиной…)
Студия
Леонид Велехов: Сережа, с одной стороны, вы человек очень известный. Кто не знает Алексашенко?! С другой стороны, о ваших взглядах знают много, много вас слышат по радио, читают, но жизнь ваша широкой публике не известна. Из "Википедии" выяснил, что родом вы из орехово-зуевских…
Сергей Алексашенко: Родился я там.
Леонид Велехов: Из Ликино-Дулево, места, знаменитого Кузнецовской фабрикой…
Сергей Алексашенко: Да, еще Морозовской мануфактурой и Ликинским автобусным заводом. Три предприятия на один маленький город.
Леонид Велехов: Но это что, родовое гнездо или случайное место?
Сергей Алексашенко: Это мамина линия, на несколько поколений. Ликино-Дулево - мой дедушка, мамин папа, там был начальником отдела городской милиции в 1940-50-е годы. Там вышел на пенсию, и там они жили с бабушкой много лет. Мама там заканчивала школу. И я там пошел в школу, в 1-й класс. Потому что мои родители уже жили в городе Жуковском, но мне было 6 лет, меня в школу не взяли. Мне 7 лет исполнялось в декабре. Меня в Жуковском в школу не взяли, сказали - нос не дорос. Поэтому пришлось родителям меня отвезти на одну четверть в Ликино-Дулево. И я одну там четверть отучился, после этого меня перевели в Жуковский в школу. Я бы сказал так: для меня Ликино-Дулево - это фактическое место рождения. А город, где я вырос, - это город Жуковский.
Леонид Велехов: Тоже место непростое.
Сергей Алексашенко: Очень даже интересное.
Леонид Велехов: Да, со своей большой историей и со всякими замечательными людьми, которые там работали.
Дальше, знаю, что поучились вы в МГИМО.
Сергей Алексашенко: Да, было такое два года.
Леонид Велехов: А потом закончили МГУ. Почему?
Сергей Алексашенко: Ушел из МГИМО.
Леонид Велехов: Сам?
Сергей Алексашенко: Да. Сначала пошел в военкомат, сказал: "Возьмите меня в армию". Сказали, что призыв закончен. Я сказал: "Ну, тогда не пойду в армию" и пошел работать на оборонный завод. А потом, собственно говоря, проработал там полгода и меня секретарем комитета комсомола подшефного ПТУ направили. И я там два года работал… После чего поступил в университет и его закончил.
Леонид Велехов: Человеку с таким живым воображением, с темпераментом, как у вас, чем в советское время была интересна карьера финансиста? Это ведь что, главный бухгалтер в будущем?
Сергей Алексашенко: (Смех в студии) Нет, нет. Ведь надо исходить из того, что ты умеешь. Я принимал решение, куда идти учиться, когда мне было 20 лет. Я уже был взрослым человеком. Я уже жизнь посмотрел, я уже деньги зарабатывал, со всякими ситуациями столкнулся - и с хорошими, и с плохими. Соответственно, когда принимал решение, куда идти учиться, я понимал, что техническое образование - это не мое. Несмотря на то что у меня и папа, и мама инженеры, у меня абсолютно неинженерный склад ума. Ну, вот не мое, и все. Дальше, что остается? Медицина. Тоже не мое. Никогда меня не тянуло. Преподавание, педагогический. Тоже как-то не мое. Собственно говоря, и сейчас, несмотря на то что я университет закончил, и у меня в дипломе написано "преподаватель политэкономии", я не люблю преподавать. Ну, вот не нравится мне. Это не моя профессия. А что еще тогда остается? Какие-нибудь гуманитарные, типа истфака. И я абсолютно трезво рассчитал, что есть экономика, которая даже в Советском Союзе была экономикой. И экономист точно себе работу найдет. Вот такой абсолютно прагматичный подход.
Леонид Велехов: Трезвый, прагматичный, реалистический подход.
Сергей Алексашенко: Никакого разговора о рыночной экономике, реформах и т. д., конечно, не было в 1980-1981 годах.
Леонид Велехов: В вопросе своей профессии и, вообще, шире если брать, вы были советский человек или с какой-то червоточинкой?
Сергей Алексашенко: Хороший вопрос. Я недавно слушал Макаревича, который пел песни Галича. И вспомнил, что одна из песен, которую я слышал в детстве у родителей дома, - это "Старатели" Галича. Я помню ее. Не знаю, сколько мне было лет - четыре, шесть... И я ее запомнил с самого-самого детства. Но сказать, что была какая-то червоточина, как вы выразились, это, наверное, неправильно. Я в школе был образцовым комсомольцем, хорошо разбиравшимся в международной ситуации. Чтобы поступить в МГИМО, нужно было все это знать. Таким был образцово-показательным комсомольцем. А потом, когда столкнулся с реальной жизнью, когда уже поработал на заводе, посмотрел, как жизнь устроена, конечно, стал понимать, какой разрыв между тем, что ты видел в жизни, и тем, что тебе рассказывают на лекциях. Никакой, конечно, антисоветчины во мне не было, я занимался учебой, образованием, общением с друзьями, много было интересов. Но, скажем так, в политэкономию социализма я не верил. И мне было смешно смотреть, как у нас девочки могли встать и страницами эту политэкономию социализма цитировать по памяти. Я никогда всерьез даже воспринимать это не мог. Понятно было, что жизнь устроена по-другому, и ни на какие вопросы, которые в жизни, учеба в МГУ в основном не отвечала. Но был Евгений Григорьевич Ясин, который отвечал на те вопросы, которые были. Был замечательный преподаватель, академик Емельянов, специалист по экономике сельского хозяйства.
Леонид Велехов: Царство ему Небесное.
Сергей Алексашенко: Да. Замечательный человек был. Вот, казалось бы, предмет - экономика сельского хозяйства! А мы чуть ли не полгода его учили. Человек умел рассказывать интересно, увлеченно. И рассказывал о том, что в жизни реально происходит. Такие преподаватели, конечно, привлекали внимание. Критическое отношение ко всему, что происходило, у меня было. Я понимал, что жизнь не такая, как по учебнику, и проблемы гораздо сложнее.
Леонид Велехов: Когда вам стало ясно, что плановая социалистическая экономика - нежизнеспособная идея или, во всяком случае, ее воплощение?
Сергей Алексашенко: Когда мне это стало ясно? Если мы говорим про плановую экономику, я думаю, что это год 1990-й. К тому времени у нас уже перестройка началась. Соответственно, в той же самой Академии наук возможности расширились, появились и научные сотрудники, и старшие научные сотрудники, появились научные кооперативы. В 1988 году начался широкомасштабный экономический эксперимент, пытались всяческим образом расшевелить плановую экономику, как-то ввести стимулы. И отдел Ясина занимался анализом экспериментов в электротехнической промышленности. И вот в тот момент я, что называется, попал в эту орбиту. Я общался в министерстве, общался с директорами заводов, на уровне замминистра в Минэлектротехпроме общался. А, начиная с 1989 года, когда уже Абалкина пригласили, стали появляться постоянные рабочие группы в правительстве, которые писали разные планы. Как правило, в пансионате "Сосны". И меня в конце 1988 года Евгений Григорьевич стал туда таскать. И вот в 1989 году, мне еще тридцати лет не было, я уже со многими познакомился. Премьер-министр Николай Иванович Рыжков меня знал, председатель Госснаба меня знал, министр финансов меня знал. Я с ними сидел, что-то обсуждал. Понятно, что я был маленький мальчик, что называется, но тем не менее у меня было какое-то право голоса, мог чего-то сказать.
Леонид Велехов: Это как-то льстило самолюбию?
Сергей Алексашенко: Мне было дико интересно. Потом Евгений Григорьевич меня вовсе столкнул с академической стези. Его осенью 1989 года пригласили в комиссию Абалкина заведовать отделом. И он сделал предложение трем ребятам, мне и двум моим однокурсникам, перейти с ним в комиссию Абалкина. Он сказал: вы просто даже не понимаете, насколько много вы узнаете, попав в госаппарат. 1989 год - еще казалось, что Советский Союз имеет шансы на выживание, что есть какое-то желание реформы сделать, поменять, улучшить. Горбачев этого же и хотел. Я один согласился. И мне действительно стало дико интересно. Я с начала 1990 года был там. Вот такой бюрократический цикл образования сильно влияет на твои мозги. Ты понимаешь, как принимаются решения. Потому что, когда ты общаешься с этими людьми, ты слышишь, как они задают вопросы. Ты понимаешь, что их интересует, ты понимаешь, какие аргументы нужны. Общение в этом кругу, наверное, льстило, но не это было главное. Было дико интересно, потому что в той же комиссии Абалкина Григорий Явлинский работал, Гена Меликьян.
Леонид Велехов: Вы ведь участвовали в программе "500 дней"?
Сергей Алексашенко: Да. Летом 1990 года была программа "500 дней", которую мы писали. Был сентябрь 1990 года - это знакомство с Горбачевым. Там было два больших совещания в начале сентября, когда он сказал, что, да, делаем на базе "500 дней" реформы. Мы едем в Вашингтон на сессию МВФ знакомиться, говорить, что Россия будет делать реформы. Приезжаем туда и получаем телеграмму, что Михаил Сергеевич передумал.
Леонид Велехов: Почему? Это стало известно?
Сергей Алексашенко: Мне стало. Меня долго мучил этот вопрос. Я никак не мог понять, в чем проблема? Что заставило Горбачева отказаться от своего слова? И вот, несколько лет назад мы как-то с Михаилом Сергеевичем были на одном приеме. И там сидели спокойно, народу не очень много было. И я ему говорю: "Михаил Сергеевич, сколько времени прошло. Меня мучает этот вопрос - почему?" Он смотрит на меня и говорит: "Сережа, поставь себя на мое место. Вот я смотрю на вас. Вам же было 30-35 лет, зеленые ребята. Ну, как я вам мог поверить, что вы можете эту страну поменять?"
Леонид Велехов: Замечателен, как всегда, своей искренностью.
Сергей Алексашенко: Абсолютно! И я понимаю, что, наверное, так и было. Потому что в конечном итоге политик, принимая решение - доверять или не доверять, - опирается на какую-то свою интуицию. Вот так получилось. Собственно говоря, в тот момент, я думаю, я понял окончательно, что эта система нежизнеспособна, что она не реформируема. Когда, казалось бы, человек, стоящий во главе государства, обладающий всеми полномочиями, и он уже понял, что надо делать, у него есть написанный план, который обсужден с его правительством, а он не может принять правильного решения... В принципе, по большому счету, переход от плановой экономики к рыночной, опирается на одно решение - нужно освободить цены, нужно освободить валютный курс. Пока ты этого не сделал, ты в плановой экономике. Как только ты это сделал - ты в рыночной экономике. Нынешнюю российскую экономику можно как угодно называть - коррумпированной, бюрократической, государственной, но она рыночная - цены свободные.
Леонид Велехов: Свободные и идут только вверх.
Сергей Алексашенко: Ну, это другой вопрос, о качестве экономической политики. В Зимбабве тоже рыночная экономика, но там инфляция вообще…
Леонид Велехов: По отношению к Зимбабве мы стабильная страна.
Сергей Алексашенко: (Смех в студии) Да, мы очень стабильная страна. Собственно говоря, в тот момент стало понятно, что когда этот человек осознанно отказывается от того, чтобы… Он хотел лучшего стране, он хотел действительно ее поменять. У него не было желания менять политическую систему. Он хотел сделать систему лучше. И когда он отказался от этого решения, я понял, что все… А уже с конца 1990 года начался парад суверенитетов, начался распад экономики, полная утрата контроля над денежной политикой, развал бюджета. Все шло с такой скоростью, что остановить это было невозможно.
Продолжение см. http://red-ptero.livejournal.com/1894821.html
Сергей Алексашенко: "У нас сегодня в стране абсолютная монархия"
Известный экономист и оппозиционер в программе Леонида Велехова "Культ личности"
Сергей Алексашенко
Леонид Велехов Опубликовано 07.11.2015 18:05
Леонид Велехов : Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ личности". Она не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня гость нашей программы - известный российский финансист, экономист, общественный деятель Сергей Алексашенко.
Click to view(Видеосюжет о Сергее Алексашенко. Закадровый текст:
Сергей Алексашенко - человек непубличной профессии: экономист, финансист. Тем не менее его имя, личность и взгляды известны широко. И не только благодаря тому, что в первое послесоветское десятилетие он сделал стремительную карьеру, пройдя за несколько лет путь до заместителя министра финансов и первого заместителя председателя Центробанка. Сперва в одном, потом в другом своем качестве Алексашенко играл важную роль в таких ключевых событиях, как переговоры с Международным валютным фондом, а затем - принятие решения о дефолте в августе 1998 года. Но с тех пор утекло немало воды, и сегодня имя Алексашенко ассоциируется не с высокими должностями и важными правительственными решениями, а наоборот, с критикой такого рода решений и независимой, оппозиционной по отношению к власти политической позицией. С Алексашенко можно не соглашаться, спорить, но отказать ему в остроте анализа современной экономической ситуации, в даре публициста и просто-напросто в гражданской принципиальности и смелости никак нельзя. Но можно зато отказать в работе - в последние годы Сергей Алексашенко оказался в России фактически не у дел, и два года назад уехал в США. Однако в Россию приезжает часто и продолжает критиковать российские власти - за ошибки в экономической политике, за Крым, за войну с Украиной…)
Студия
Леонид Велехов: Сережа, с одной стороны, вы человек очень известный. Кто не знает Алексашенко?! С другой стороны, о ваших взглядах знают много, много вас слышат по радио, читают, но жизнь ваша широкой публике не известна. Из "Википедии" выяснил, что родом вы из орехово-зуевских…
Сергей Алексашенко: Родился я там.
Леонид Велехов: Из Ликино-Дулево, места, знаменитого Кузнецовской фабрикой…
Сергей Алексашенко: Да, еще Морозовской мануфактурой и Ликинским автобусным заводом. Три предприятия на один маленький город.
Леонид Велехов: Но это что, родовое гнездо или случайное место?
Сергей Алексашенко: Это мамина линия, на несколько поколений. Ликино-Дулево - мой дедушка, мамин папа, там был начальником отдела городской милиции в 1940-50-е годы. Там вышел на пенсию, и там они жили с бабушкой много лет. Мама там заканчивала школу. И я там пошел в школу, в 1-й класс. Потому что мои родители уже жили в городе Жуковском, но мне было 6 лет, меня в школу не взяли. Мне 7 лет исполнялось в декабре. Меня в Жуковском в школу не взяли, сказали - нос не дорос. Поэтому пришлось родителям меня отвезти на одну четверть в Ликино-Дулево. И я одну там четверть отучился, после этого меня перевели в Жуковский в школу. Я бы сказал так: для меня Ликино-Дулево - это фактическое место рождения. А город, где я вырос, - это город Жуковский.
Леонид Велехов: Тоже место непростое.
Сергей Алексашенко: Очень даже интересное.
Леонид Велехов: Да, со своей большой историей и со всякими замечательными людьми, которые там работали.
Дальше, знаю, что поучились вы в МГИМО.
Сергей Алексашенко: Да, было такое два года.
Леонид Велехов: А потом закончили МГУ. Почему?
Сергей Алексашенко: Ушел из МГИМО.
Леонид Велехов: Сам?
Сергей Алексашенко: Да. Сначала пошел в военкомат, сказал: "Возьмите меня в армию". Сказали, что призыв закончен. Я сказал: "Ну, тогда не пойду в армию" и пошел работать на оборонный завод. А потом, собственно говоря, проработал там полгода и меня секретарем комитета комсомола подшефного ПТУ направили. И я там два года работал… После чего поступил в университет и его закончил.
Леонид Велехов: Человеку с таким живым воображением, с темпераментом, как у вас, чем в советское время была интересна карьера финансиста? Это ведь что, главный бухгалтер в будущем?
Сергей Алексашенко: (Смех в студии) Нет, нет. Ведь надо исходить из того, что ты умеешь. Я принимал решение, куда идти учиться, когда мне было 20 лет. Я уже был взрослым человеком. Я уже жизнь посмотрел, я уже деньги зарабатывал, со всякими ситуациями столкнулся - и с хорошими, и с плохими. Соответственно, когда принимал решение, куда идти учиться, я понимал, что техническое образование - это не мое. Несмотря на то что у меня и папа, и мама инженеры, у меня абсолютно неинженерный склад ума. Ну, вот не мое, и все. Дальше, что остается? Медицина. Тоже не мое. Никогда меня не тянуло. Преподавание, педагогический. Тоже как-то не мое. Собственно говоря, и сейчас, несмотря на то что я университет закончил, и у меня в дипломе написано "преподаватель политэкономии", я не люблю преподавать. Ну, вот не нравится мне. Это не моя профессия. А что еще тогда остается? Какие-нибудь гуманитарные, типа истфака. И я абсолютно трезво рассчитал, что есть экономика, которая даже в Советском Союзе была экономикой. И экономист точно себе работу найдет. Вот такой абсолютно прагматичный подход.
Леонид Велехов: Трезвый, прагматичный, реалистический подход.
Сергей Алексашенко: Никакого разговора о рыночной экономике, реформах и т. д., конечно, не было в 1980-1981 годах.
Леонид Велехов: В вопросе своей профессии и, вообще, шире если брать, вы были советский человек или с какой-то червоточинкой?
Сергей Алексашенко: Хороший вопрос. Я недавно слушал Макаревича, который пел песни Галича. И вспомнил, что одна из песен, которую я слышал в детстве у родителей дома, - это "Старатели" Галича. Я помню ее. Не знаю, сколько мне было лет - четыре, шесть... И я ее запомнил с самого-самого детства. Но сказать, что была какая-то червоточина, как вы выразились, это, наверное, неправильно. Я в школе был образцовым комсомольцем, хорошо разбиравшимся в международной ситуации. Чтобы поступить в МГИМО, нужно было все это знать. Таким был образцово-показательным комсомольцем. А потом, когда столкнулся с реальной жизнью, когда уже поработал на заводе, посмотрел, как жизнь устроена, конечно, стал понимать, какой разрыв между тем, что ты видел в жизни, и тем, что тебе рассказывают на лекциях. Никакой, конечно, антисоветчины во мне не было, я занимался учебой, образованием, общением с друзьями, много было интересов. Но, скажем так, в политэкономию социализма я не верил. И мне было смешно смотреть, как у нас девочки могли встать и страницами эту политэкономию социализма цитировать по памяти. Я никогда всерьез даже воспринимать это не мог. Понятно было, что жизнь устроена по-другому, и ни на какие вопросы, которые в жизни, учеба в МГУ в основном не отвечала. Но был Евгений Григорьевич Ясин, который отвечал на те вопросы, которые были. Был замечательный преподаватель, академик Емельянов, специалист по экономике сельского хозяйства.
Леонид Велехов: Царство ему Небесное.
Сергей Алексашенко: Да. Замечательный человек был. Вот, казалось бы, предмет - экономика сельского хозяйства! А мы чуть ли не полгода его учили. Человек умел рассказывать интересно, увлеченно. И рассказывал о том, что в жизни реально происходит. Такие преподаватели, конечно, привлекали внимание. Критическое отношение ко всему, что происходило, у меня было. Я понимал, что жизнь не такая, как по учебнику, и проблемы гораздо сложнее.
Леонид Велехов: Когда вам стало ясно, что плановая социалистическая экономика - нежизнеспособная идея или, во всяком случае, ее воплощение?
Сергей Алексашенко: Когда мне это стало ясно? Если мы говорим про плановую экономику, я думаю, что это год 1990-й. К тому времени у нас уже перестройка началась. Соответственно, в той же самой Академии наук возможности расширились, появились и научные сотрудники, и старшие научные сотрудники, появились научные кооперативы. В 1988 году начался широкомасштабный экономический эксперимент, пытались всяческим образом расшевелить плановую экономику, как-то ввести стимулы. И отдел Ясина занимался анализом экспериментов в электротехнической промышленности. И вот в тот момент я, что называется, попал в эту орбиту. Я общался в министерстве, общался с директорами заводов, на уровне замминистра в Минэлектротехпроме общался. А, начиная с 1989 года, когда уже Абалкина пригласили, стали появляться постоянные рабочие группы в правительстве, которые писали разные планы. Как правило, в пансионате "Сосны". И меня в конце 1988 года Евгений Григорьевич стал туда таскать. И вот в 1989 году, мне еще тридцати лет не было, я уже со многими познакомился. Премьер-министр Николай Иванович Рыжков меня знал, председатель Госснаба меня знал, министр финансов меня знал. Я с ними сидел, что-то обсуждал. Понятно, что я был маленький мальчик, что называется, но тем не менее у меня было какое-то право голоса, мог чего-то сказать.
Леонид Велехов: Это как-то льстило самолюбию?
Сергей Алексашенко: Мне было дико интересно. Потом Евгений Григорьевич меня вовсе столкнул с академической стези. Его осенью 1989 года пригласили в комиссию Абалкина заведовать отделом. И он сделал предложение трем ребятам, мне и двум моим однокурсникам, перейти с ним в комиссию Абалкина. Он сказал: вы просто даже не понимаете, насколько много вы узнаете, попав в госаппарат. 1989 год - еще казалось, что Советский Союз имеет шансы на выживание, что есть какое-то желание реформы сделать, поменять, улучшить. Горбачев этого же и хотел. Я один согласился. И мне действительно стало дико интересно. Я с начала 1990 года был там. Вот такой бюрократический цикл образования сильно влияет на твои мозги. Ты понимаешь, как принимаются решения. Потому что, когда ты общаешься с этими людьми, ты слышишь, как они задают вопросы. Ты понимаешь, что их интересует, ты понимаешь, какие аргументы нужны. Общение в этом кругу, наверное, льстило, но не это было главное. Было дико интересно, потому что в той же комиссии Абалкина Григорий Явлинский работал, Гена Меликьян.
Леонид Велехов: Вы ведь участвовали в программе "500 дней"?
Сергей Алексашенко: Да. Летом 1990 года была программа "500 дней", которую мы писали. Был сентябрь 1990 года - это знакомство с Горбачевым. Там было два больших совещания в начале сентября, когда он сказал, что, да, делаем на базе "500 дней" реформы. Мы едем в Вашингтон на сессию МВФ знакомиться, говорить, что Россия будет делать реформы. Приезжаем туда и получаем телеграмму, что Михаил Сергеевич передумал.
Леонид Велехов: Почему? Это стало известно?
Сергей Алексашенко: Мне стало. Меня долго мучил этот вопрос. Я никак не мог понять, в чем проблема? Что заставило Горбачева отказаться от своего слова? И вот, несколько лет назад мы как-то с Михаилом Сергеевичем были на одном приеме. И там сидели спокойно, народу не очень много было. И я ему говорю: "Михаил Сергеевич, сколько времени прошло. Меня мучает этот вопрос - почему?" Он смотрит на меня и говорит: "Сережа, поставь себя на мое место. Вот я смотрю на вас. Вам же было 30-35 лет, зеленые ребята. Ну, как я вам мог поверить, что вы можете эту страну поменять?"
Леонид Велехов: Замечателен, как всегда, своей искренностью.
Сергей Алексашенко: Абсолютно! И я понимаю, что, наверное, так и было. Потому что в конечном итоге политик, принимая решение - доверять или не доверять, - опирается на какую-то свою интуицию. Вот так получилось. Собственно говоря, в тот момент, я думаю, я понял окончательно, что эта система нежизнеспособна, что она не реформируема. Когда, казалось бы, человек, стоящий во главе государства, обладающий всеми полномочиями, и он уже понял, что надо делать, у него есть написанный план, который обсужден с его правительством, а он не может принять правильного решения... В принципе, по большому счету, переход от плановой экономики к рыночной, опирается на одно решение - нужно освободить цены, нужно освободить валютный курс. Пока ты этого не сделал, ты в плановой экономике. Как только ты это сделал - ты в рыночной экономике. Нынешнюю российскую экономику можно как угодно называть - коррумпированной, бюрократической, государственной, но она рыночная - цены свободные.
Леонид Велехов: Свободные и идут только вверх.
Сергей Алексашенко: Ну, это другой вопрос, о качестве экономической политики. В Зимбабве тоже рыночная экономика, но там инфляция вообще…
Леонид Велехов: По отношению к Зимбабве мы стабильная страна.
Сергей Алексашенко: (Смех в студии) Да, мы очень стабильная страна. Собственно говоря, в тот момент стало понятно, что когда этот человек осознанно отказывается от того, чтобы… Он хотел лучшего стране, он хотел действительно ее поменять. У него не было желания менять политическую систему. Он хотел сделать систему лучше. И когда он отказался от этого решения, я понял, что все… А уже с конца 1990 года начался парад суверенитетов, начался распад экономики, полная утрата контроля над денежной политикой, развал бюджета. Все шло с такой скоростью, что остановить это было невозможно.
Продолжение см. http://red-ptero.livejournal.com/1894821.html