История философии призвания
Концепт призвания - это главный фермент преображения общественной реальности. Именно благодаря ему происходят творческие и промышленные революции. Именно благодаря ему существует современный мир с его беспрецедентным динамизмом (см., напр., Hardy L. Fabric of This World: Inquiries into Calling, Career Choice, and the Design of Human Work, 1990).
Своим происхождением он обязан христианству. Уже в Новом Завете содержится его развёрнутая формулировка, исходящая как от самого Иисуса, так и от апостола Павла:
1) Евангелие от Матфея (25:13-30): "Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение своё: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошёл, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант пошёл и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчёта. И, подойдя, получивший пять талантов принёс другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошёл и скрыл талант твой в земле; вот тебе твоё. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я, придя, получил бы моё с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов".
2) Послание к Римлянам (12:1-8): "Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего, и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная. По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, - в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием".
Своё предельное развитие этот концепт получил в православии, у восточно-христианских авторов.
Отец Церкви св. Григорий Нисский в 4 веке разработал понятие "эпектасис", согласно которому совершенство христианина - это непрерывное развитие, постоянное движение вперёд, к вечно отодвигающемуся горизонту идеала.
Св. Максим Исповедник, опираясь на Григория Нисского (см. Blowers P.M. Maximus the Confessor, Gregory of Nyssa, and the Concept of "Perpetual Progress" // Vigiliae Christianae, Vol.46, No.2 (Jun., 1992), P.151-171), в 7 веке разработал учение о том, что всякая вещь и всякое живое существо имеют своё особенное призвание, логос, а человек обладает ещё и свободой выбирать способ его осуществления, тропос. Миссия же человека состоит в том, чтобы помочь всем прочим творениям осуществить их логосы; и от него зависит, будут ли они осуществлены наиболее подходящим и благим способом (см. Thunberg L. Microcosm and Mediator: The Theological Anthropology of Maximus the Confessor, 1965).
Философский синтез Максима Исповедника оказался настолько мощным и смелым, что какие-то соответствия ему нашлись лишь в 20 веке. Однако в то время ему так и не суждено было заработать на уровне общественного сознания: в 634 году на территорию Восточной Римской империи вторглись арабы, а с 638 года, в целях немедленного устранения каких бы то ни было религиозных разногласий перед лицом общего противника под давлением императора Ираклия стало распространяться монофелитство: компромисс между диафизитской ортодоксией и монофизитской ересью. Ещё до этого христиане-яковиты пограничных провинций отказывались воевать на стороне империи против Персии.
С точки зрения философии призвания признание Иисуса Христа одновременно вполне Богом и вполне человеком, обладающим двумя природами и двумя волями, крайне важно, поскольку только такое видение открывает перед человеком перспективу обожения и таким образом мобилизует на решение действительно масштабных задач, связанных с преображением всего его существа, включая приземлённое материальное существование. Поэтому св. Максим выступил резко против монофелитства, поддержанного не только императором, но самим вселенским патриархом. И даже когда его, 78-летнего старика, бросили в темницу и стали склонять к согласию с компромиссным вариантом, говоря, что и Римская кафедра может принять его, он заявил:
Если вся вселенная начнёт причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Дух Святой анафематствовал чрез апостола даже ангелов, вводящих что-либо новое и чуждое проповеди (евангельской и апостольской).
В конечном итоге св. Максима осудили на пытки избиения воловьими жилами, вырвали ему язык и отправили в ссылку в Лазику. В дальнейшем, несмотря на Соборное утверждение богословской позиции Максима на Шестом Вселенском Соборе, он не только не был прославлен, но даже реабилитирован. Отношение к нему многих епископов было неоднозначным, и он по-прежнему оставался государственным преступником. Православие столкнулось с новыми трудностями, спровоцированными тем же исламом (иконоборчество), а затем и вовсе оказалось под властью беспокойных соседей-иноверцев. Наследие византийской культуры благодаря христианам, бежавшим от турок в Италию, оказало влияние на взлёт европейского Возрождения в 15-16 веках.
Однако труды Григория Нисского и Максима Исповедника не пропали. В 9 веке их перевёл на латынь Иоанн Скот Эриугена. Для тогдашнего варварского Запада это был уникальный мыслитель, знавший языки и владевший тонкостями религиозной философии (см. Бриллиантов Л.И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эриугены, 1898). Среди переведённых им работ были "Амбигвы" ("Трудности"), в которых св. Максим изложил христианскую философию призвания. Мысли Эриугены, в свою очередь, оказали громадное влияние на немецкий мистицизм.
Как раз в 9 веке в Германии стали образовываться первые монастыри и епископские кафедры. Однако в попытках спешно, перед лицом реальной угрозы мусульманского завоевания (в этот период арабы дважды штурмовали Рим), обратить в христианство столь дикие и варварские народы, какими были германцы и славяне того времени, Римская церковь изменила изначальные экклезиологические принципы и противопоставила клир мирянам. Результатом такого противопоставления, позволявшего централизованно внедрять в сознание столь "жестоковыйных" народов унифицированную веру (некоторые германские народы принимали и отвергали христианство по несколько раз), стало множество искажений религиозной жизни: злоупотребления духовенства, в том числе светской властью; замена живой соборности системой административных решений; Писание оказалось заслонено от мирян авторитетом клира (его даже специально не переводили на живые языки, чтобы не создавать соблазн ересей); наконец, произошло противопоставление рассудочного суждения о вере, рационального богословия, схоластики мистическому переживанию.
Именно в условиях такого противопоставления развивался вроде бы и не еретический, но всё же оппозиционный немецкий мистицизм, известный такими именами, как Хильдегарда Бингенская, Иоганн Экхарт, Генрих Сузо, Иоганн Таулер. Именно это течение усвоило переданную на Запад через Эриугену восточно-христианскую идею призвания (см. Sokol A.E. The Conception of a Calling in the German Literature of the Middle Ages // PMLA, Vol.50, No.1 (Mar., 1935), P.1-13) и именно оно, как идейно, так и организационно, через братства мирян, ставшие впоследствии протестантскими сектами, послужило главным источником Реформации. Как доказано Максом Вебером, Лютер взял идею призвания (Beruf) именно у Таулера.
Таким образом, по мере отступления восточного христианства под натиском ислама, рождённая им идея призвания оказывала влияние на менее развитую западную христианскую мысль. Эта мысль зрела и одновременно овладевала западноевропейскими народами вплоть до середины 16 века и в конечном итоге пришла к своему выражению в трудах реформаторов западного христианства. Вдохновлённая христианством как религией служения человека человеку и деятельного преображения реальности, идея призвания стала детонатором научно-технической революции.
Освободившись из-под власти мусульман в конце 15 века, почти через 30 лет после падения Константинополя. Россия ещё в течение 100 лет непрерывно воевала с ними на своих границах. Византийское наследие передавалось сюда также впопыхах, многое так и осталось без должного внимания. Только во второй половине 18 века усилиями молдавского архимандрита преп. Паисия Величковского на русский стали переводиться труды Григория Нисского, Максима Исповедника и других великих восточно-христианских авторов. Соответственно, в конце 17 века, когда нужно было противостоять новой мощи европейских народов, в первую очередь шведов, концепт призвания можно было взять только с Запада, вместе с налипшими на него искажениями. Это и повлияло на кризис христианского сознания в России 19-20 веков
По мере развития успехов идеи призвания её стали брать на вооружение представители других мировоззрений. Эти мировоззрения не могли породить подобную идею, однако оказались способны перенять её, адаптировать её к своим основоположениям и сделать одним из факторов своего развития. Так возникли системы атеистической философии призвания в марксизме-ленинизме (см., напр., Шилов В.Н. Понятие "призвание" в системе марксистско-ленинского мировоззрения // Марксистско-ленинское мировоззрение и диалектика научного познания, 1980. Вып.1 (Ч.1,2). С.171-174) и буддийской философии призвания в японской религиозно-общественной мысли.
Японский исследователь Хаджиме Накамура даже увидел в идеях буддийского мыслителя 16 века Судзуки Сёсан соответствие протестантской философии индустриализма (см. Nakamura H. Suzuki Shōsan, 1579-1655, and the Spirit of Capitalism in Japanese Buddhism // Monumenta Nipponica, 22 (1967). P.1-14). Американский последователь Вебера Роберт Нилли Белла сделал далеко идущие выводы о роли буддизма в развитии японского капитализма (см. Bellah R.N. Tokugawa Religion: The Values of Pre-Industrial Japan, 1957; Religion and Progress in Modern Asia, 1965). Однако, характерно, что буддийская мысль могла прийти к подобной идее лишь после плотного контакта с христианством (согласно источникам, в 1580 году насчитывалось около 200 тысяч японцев-христиан) и что при этом никаких заметных плодов эта идея не дала вплоть до середины 19 века, когда силой американской военной эскадры японцев заставили подписать Ансэйские договоры и открыть страну для христиан.
Следует отметить, во всех случаях, когда идея призвания отделяется от своего истока, она теряет значительную часть вдохновляющей силы и действует ограниченно либо на конечном отрезке времени, как в коммунистических странах, либо на конечном отрезке общественной жизни, как в Японии. Если в Советском Союзе идея призвания, не будучи подпитываема христианством, исчерпала своё действие в течение жизни одного поколения, то в Японии она прекрасно действует в сфере экономики, однако мало влияет на культурное развитие и вообще мало стимулирует оригинальное, личностное творчество. В наши дни даже ислам - христианская ересь, действие которой так сильно исказило судьбу христианского мира - попытался усвоить идею призвания, впрочем совершенно безуспешно, поскольку, помимо прочего, эта религия пошла по пути, прямо противоположном пути Максима Исповедника, оставив в своём видении Христа лишь человеческую природу и вовсе заслонив его другой человеческой фигурой. В итоге единственным действительно вдохновляющим призванием мусульманина остался джихад.
Все подобные ограничения вызваны теми же причинами, которые обусловили неспособность прочих мировоззрений вообще породить идею призвания. Общему духу этих мировоззрений не хватает тех или других черт, присущих христианству. Только христианство самостоятельно порождает идею призвания и даёт ей работать с максимальным размахом, преображая все сферы бытия от психологии до экономики и права.
Не случайно, ведущий "разработчик" этой идеи св. Максим Исповедник положил свою жизнь на отстаивание её христологических основ. Только полнота восприятия и переживания личности Иисуса Христа делает источник вдохновения незамутнённым, позволяет этому вдохновению изливаться во всю свою мощь. Когда Римская церковь, хотя и унаследовавшая неущемлённую христологию, ограничила доступ к этому восприятию административными мерами (даже причащались Тела Христова миряне в католицизме вплоть до 20 века отлично от священников, только хлебом, а не хлебом и вином), тем самым она лишила католические народы того козыря, который получили протестанты, вообще отвергнув церковную иерархию как посредника между собой и Писанием.
Однако и протестантская идея призвания является ущемлённой, поскольку полнота вдохновения, исходящего от Христа, не может быть постигнута индивидом в одиночестве. Тому свидетельством те кризисные явления, которые поражают современный Западный мир, и те черты, которые вызывают такую ярость со стороны незападных народов. Идея призвания может работать во всей полноте только в рамках системы, которая её породила. То есть в православии. Это значит, что теперь, когда Россия преодолевает все последствия исторических перипетий, у нас есть шанс стать наследниками настоящего сокровища и показать, каковы могут быть величие и мощь истинной философии призвания.
Своим происхождением он обязан христианству. Уже в Новом Завете содержится его развёрнутая формулировка, исходящая как от самого Иисуса, так и от апостола Павла:
1) Евангелие от Матфея (25:13-30): "Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение своё: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошёл, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант пошёл и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчёта. И, подойдя, получивший пять талантов принёс другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошёл и скрыл талант твой в земле; вот тебе твоё. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я, придя, получил бы моё с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов".
2) Послание к Римлянам (12:1-8): "Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего, и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная. По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, - в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием".
Своё предельное развитие этот концепт получил в православии, у восточно-христианских авторов.
Отец Церкви св. Григорий Нисский в 4 веке разработал понятие "эпектасис", согласно которому совершенство христианина - это непрерывное развитие, постоянное движение вперёд, к вечно отодвигающемуся горизонту идеала.
Св. Максим Исповедник, опираясь на Григория Нисского (см. Blowers P.M. Maximus the Confessor, Gregory of Nyssa, and the Concept of "Perpetual Progress" // Vigiliae Christianae, Vol.46, No.2 (Jun., 1992), P.151-171), в 7 веке разработал учение о том, что всякая вещь и всякое живое существо имеют своё особенное призвание, логос, а человек обладает ещё и свободой выбирать способ его осуществления, тропос. Миссия же человека состоит в том, чтобы помочь всем прочим творениям осуществить их логосы; и от него зависит, будут ли они осуществлены наиболее подходящим и благим способом (см. Thunberg L. Microcosm and Mediator: The Theological Anthropology of Maximus the Confessor, 1965).
Философский синтез Максима Исповедника оказался настолько мощным и смелым, что какие-то соответствия ему нашлись лишь в 20 веке. Однако в то время ему так и не суждено было заработать на уровне общественного сознания: в 634 году на территорию Восточной Римской империи вторглись арабы, а с 638 года, в целях немедленного устранения каких бы то ни было религиозных разногласий перед лицом общего противника под давлением императора Ираклия стало распространяться монофелитство: компромисс между диафизитской ортодоксией и монофизитской ересью. Ещё до этого христиане-яковиты пограничных провинций отказывались воевать на стороне империи против Персии.
С точки зрения философии призвания признание Иисуса Христа одновременно вполне Богом и вполне человеком, обладающим двумя природами и двумя волями, крайне важно, поскольку только такое видение открывает перед человеком перспективу обожения и таким образом мобилизует на решение действительно масштабных задач, связанных с преображением всего его существа, включая приземлённое материальное существование. Поэтому св. Максим выступил резко против монофелитства, поддержанного не только императором, но самим вселенским патриархом. И даже когда его, 78-летнего старика, бросили в темницу и стали склонять к согласию с компромиссным вариантом, говоря, что и Римская кафедра может принять его, он заявил:
Если вся вселенная начнёт причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Дух Святой анафематствовал чрез апостола даже ангелов, вводящих что-либо новое и чуждое проповеди (евангельской и апостольской).
В конечном итоге св. Максима осудили на пытки избиения воловьими жилами, вырвали ему язык и отправили в ссылку в Лазику. В дальнейшем, несмотря на Соборное утверждение богословской позиции Максима на Шестом Вселенском Соборе, он не только не был прославлен, но даже реабилитирован. Отношение к нему многих епископов было неоднозначным, и он по-прежнему оставался государственным преступником. Православие столкнулось с новыми трудностями, спровоцированными тем же исламом (иконоборчество), а затем и вовсе оказалось под властью беспокойных соседей-иноверцев. Наследие византийской культуры благодаря христианам, бежавшим от турок в Италию, оказало влияние на взлёт европейского Возрождения в 15-16 веках.
Однако труды Григория Нисского и Максима Исповедника не пропали. В 9 веке их перевёл на латынь Иоанн Скот Эриугена. Для тогдашнего варварского Запада это был уникальный мыслитель, знавший языки и владевший тонкостями религиозной философии (см. Бриллиантов Л.И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эриугены, 1898). Среди переведённых им работ были "Амбигвы" ("Трудности"), в которых св. Максим изложил христианскую философию призвания. Мысли Эриугены, в свою очередь, оказали громадное влияние на немецкий мистицизм.
Как раз в 9 веке в Германии стали образовываться первые монастыри и епископские кафедры. Однако в попытках спешно, перед лицом реальной угрозы мусульманского завоевания (в этот период арабы дважды штурмовали Рим), обратить в христианство столь дикие и варварские народы, какими были германцы и славяне того времени, Римская церковь изменила изначальные экклезиологические принципы и противопоставила клир мирянам. Результатом такого противопоставления, позволявшего централизованно внедрять в сознание столь "жестоковыйных" народов унифицированную веру (некоторые германские народы принимали и отвергали христианство по несколько раз), стало множество искажений религиозной жизни: злоупотребления духовенства, в том числе светской властью; замена живой соборности системой административных решений; Писание оказалось заслонено от мирян авторитетом клира (его даже специально не переводили на живые языки, чтобы не создавать соблазн ересей); наконец, произошло противопоставление рассудочного суждения о вере, рационального богословия, схоластики мистическому переживанию.
Именно в условиях такого противопоставления развивался вроде бы и не еретический, но всё же оппозиционный немецкий мистицизм, известный такими именами, как Хильдегарда Бингенская, Иоганн Экхарт, Генрих Сузо, Иоганн Таулер. Именно это течение усвоило переданную на Запад через Эриугену восточно-христианскую идею призвания (см. Sokol A.E. The Conception of a Calling in the German Literature of the Middle Ages // PMLA, Vol.50, No.1 (Mar., 1935), P.1-13) и именно оно, как идейно, так и организационно, через братства мирян, ставшие впоследствии протестантскими сектами, послужило главным источником Реформации. Как доказано Максом Вебером, Лютер взял идею призвания (Beruf) именно у Таулера.
Таким образом, по мере отступления восточного христианства под натиском ислама, рождённая им идея призвания оказывала влияние на менее развитую западную христианскую мысль. Эта мысль зрела и одновременно овладевала западноевропейскими народами вплоть до середины 16 века и в конечном итоге пришла к своему выражению в трудах реформаторов западного христианства. Вдохновлённая христианством как религией служения человека человеку и деятельного преображения реальности, идея призвания стала детонатором научно-технической революции.
Освободившись из-под власти мусульман в конце 15 века, почти через 30 лет после падения Константинополя. Россия ещё в течение 100 лет непрерывно воевала с ними на своих границах. Византийское наследие передавалось сюда также впопыхах, многое так и осталось без должного внимания. Только во второй половине 18 века усилиями молдавского архимандрита преп. Паисия Величковского на русский стали переводиться труды Григория Нисского, Максима Исповедника и других великих восточно-христианских авторов. Соответственно, в конце 17 века, когда нужно было противостоять новой мощи европейских народов, в первую очередь шведов, концепт призвания можно было взять только с Запада, вместе с налипшими на него искажениями. Это и повлияло на кризис христианского сознания в России 19-20 веков
По мере развития успехов идеи призвания её стали брать на вооружение представители других мировоззрений. Эти мировоззрения не могли породить подобную идею, однако оказались способны перенять её, адаптировать её к своим основоположениям и сделать одним из факторов своего развития. Так возникли системы атеистической философии призвания в марксизме-ленинизме (см., напр., Шилов В.Н. Понятие "призвание" в системе марксистско-ленинского мировоззрения // Марксистско-ленинское мировоззрение и диалектика научного познания, 1980. Вып.1 (Ч.1,2). С.171-174) и буддийской философии призвания в японской религиозно-общественной мысли.
Японский исследователь Хаджиме Накамура даже увидел в идеях буддийского мыслителя 16 века Судзуки Сёсан соответствие протестантской философии индустриализма (см. Nakamura H. Suzuki Shōsan, 1579-1655, and the Spirit of Capitalism in Japanese Buddhism // Monumenta Nipponica, 22 (1967). P.1-14). Американский последователь Вебера Роберт Нилли Белла сделал далеко идущие выводы о роли буддизма в развитии японского капитализма (см. Bellah R.N. Tokugawa Religion: The Values of Pre-Industrial Japan, 1957; Religion and Progress in Modern Asia, 1965). Однако, характерно, что буддийская мысль могла прийти к подобной идее лишь после плотного контакта с христианством (согласно источникам, в 1580 году насчитывалось около 200 тысяч японцев-христиан) и что при этом никаких заметных плодов эта идея не дала вплоть до середины 19 века, когда силой американской военной эскадры японцев заставили подписать Ансэйские договоры и открыть страну для христиан.
Следует отметить, во всех случаях, когда идея призвания отделяется от своего истока, она теряет значительную часть вдохновляющей силы и действует ограниченно либо на конечном отрезке времени, как в коммунистических странах, либо на конечном отрезке общественной жизни, как в Японии. Если в Советском Союзе идея призвания, не будучи подпитываема христианством, исчерпала своё действие в течение жизни одного поколения, то в Японии она прекрасно действует в сфере экономики, однако мало влияет на культурное развитие и вообще мало стимулирует оригинальное, личностное творчество. В наши дни даже ислам - христианская ересь, действие которой так сильно исказило судьбу христианского мира - попытался усвоить идею призвания, впрочем совершенно безуспешно, поскольку, помимо прочего, эта религия пошла по пути, прямо противоположном пути Максима Исповедника, оставив в своём видении Христа лишь человеческую природу и вовсе заслонив его другой человеческой фигурой. В итоге единственным действительно вдохновляющим призванием мусульманина остался джихад.
Все подобные ограничения вызваны теми же причинами, которые обусловили неспособность прочих мировоззрений вообще породить идею призвания. Общему духу этих мировоззрений не хватает тех или других черт, присущих христианству. Только христианство самостоятельно порождает идею призвания и даёт ей работать с максимальным размахом, преображая все сферы бытия от психологии до экономики и права.
Не случайно, ведущий "разработчик" этой идеи св. Максим Исповедник положил свою жизнь на отстаивание её христологических основ. Только полнота восприятия и переживания личности Иисуса Христа делает источник вдохновения незамутнённым, позволяет этому вдохновению изливаться во всю свою мощь. Когда Римская церковь, хотя и унаследовавшая неущемлённую христологию, ограничила доступ к этому восприятию административными мерами (даже причащались Тела Христова миряне в католицизме вплоть до 20 века отлично от священников, только хлебом, а не хлебом и вином), тем самым она лишила католические народы того козыря, который получили протестанты, вообще отвергнув церковную иерархию как посредника между собой и Писанием.
Однако и протестантская идея призвания является ущемлённой, поскольку полнота вдохновения, исходящего от Христа, не может быть постигнута индивидом в одиночестве. Тому свидетельством те кризисные явления, которые поражают современный Западный мир, и те черты, которые вызывают такую ярость со стороны незападных народов. Идея призвания может работать во всей полноте только в рамках системы, которая её породила. То есть в православии. Это значит, что теперь, когда Россия преодолевает все последствия исторических перипетий, у нас есть шанс стать наследниками настоящего сокровища и показать, каковы могут быть величие и мощь истинной философии призвания.