Пробный шар
Зачем я собираюсь писать о своей семье? Кому это нужно?
Прежде всего, мне самой. Возможно, Эли, хотя он все (или практически все) это уже слышал. Но мне захотелось как-то систематизировать разрозненные истории. Может, когда-нибудь это понадобится следующему поколению, кто знает?
Вряд ли эти записки могут заинтересовать кого-то постороннего. Тем более, что я намеренно избираю стиль потока сознания, писать буду длинно, растекаясь по древу, отвлекаясь на байки и случаи из жизни по ассоциации.
Правильнее было бы эту запись закрыть для всех, кроме Эли. Очевидно, в дальнейшем я так и буду поступать. Но эту запись я для пробы оставлю открытой, чтобы потом судить по реакции, надо ли это хоть кому-то. Разумеется, прячу под кат, чтобы не загружать френд-ленты. Итак:
О МОЕЙ СЕМЬЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Семья мамы
Глава первая. Бабушка
Мою бабушку звали Крейна бат-Моше, до замужества ее фамилия была Ханелес.
По советским документам и в быту она была Клара Моисеевна, для меня - бабушка Клара.
Через бабушку мы являемся прямыми потомками основателя хасидизма Бааль Шем-Това (сокращенно БЕШТ). Существует даже генеалогическое древо семьи со всеми именами, восходящее к внучке Бааль Шем-Това Хане. Его составитель (по документам, семейным хроникам и свидетельствам) - один из родственников - с двадцатых годов прошлого века и до недавнего времени жил в киббуце Кинерет.
Гипотетический читатель может задать вопрос: а какое дело киббуцнику - социалисту и атеисту - до основателя хасидизма? Тем самым этот гипотетический читатель обнаружит незнакомство с извивами и вывертами еврейской души, которые наиболее четко выразил Башевис-Зингер в своей байке:
- Я знавал когда-то в Варшаве еврея, который очень успешно занимался торговлей и сумел разбогатеть.
- Бывает.
- А еще я был знаком в Варшаве с евреем, который целыми днями усердно изучал Тору.
- И это бывает.
- Кроме того, я знал в Варшаве еврея, который повсюду размахивал красным флагом и кричал что-то про революцию.
- Не понимаю, что Вас удивляет? В Варшаве было очень много очень разных евреев.
- Вы не поняли: это был один и тот же еврей.
Так что вопрос гипотетического читателя «что ему Гекуба?» мы отметем за несостоятельностью и пойдем дальше.
Из биографии и генеалогии Бааль Шем-Това известно, что он был прямым потомком царя Давида. Путем несложного логического построения можно сделать вывод, что... Вот-вот.
Что-то я не замечаю по отношению к себе должного уважения и почтения, положенных особе царской крови. И кстати, не только по отношению к себе: khatul (по-русски imenno), родившийся по неосмотрительности моим сыном, автоматически приобрел впридачу и мою родословную.
Тот же самый дотошный гипотетический читатель, сравнив наши с Эли юзеринфы, изумится: как сын, когда фамилии разные?! Тем самым он докажет свою неосведомленность в таинствах языка иврит, в загадочной связи между буквами этого языка и объектами и понятиями, которые они описывают. Иначе этот читатель сразу сообразил бы, что моя фамилия: Могилевер, будучи записана на иврите, окажется составлена из букв МЕМ, ВАВ, hЭЙ, ЙУД, ЛАМЕД, БЕТ, РЕШ. Если переставить эти буквы в другом порядке, получится фамилия Бар-Яалом (БЕТ, РЕШ, ЙУД, hЭЙ, ЛАМЕД, ВАВ, МЕМ). А раз все буквы обеих этих фамилий одинаковы, то и глубинный смысл их тоже совпадает. Таким образом, ивритизировав когда-то свою фамилию, Эли никоим образом не затронул основы мироздания.
Но довольно о происхождении, пойдем дальше.
Отец бабушки, рав Моше Ханелес, был любавичским хасидом. Именно через него наша родословная и восходит к Бааль-Шем-Тову:
р. Исроэль бен Элиэзер ("Бааль-Шем-Тов"; 1698-1760) женился на Хане, внучке р. Шабтая Коэна (ШАХ). Их внук - р. Борух, первый адмор из Меджибожа (1753-1811). Его дочка Хана вышла замуж за р. Ицхока Друбичера, будущего второго меджибожского адмора, внука магида из Злочева. Их внучка - Хана из Богополя (переехала в Эрец-Исраэль в 1867, похоронена в Цфате). Её внук - р. Моше Ханелес из Хойников (1866-1909) - это и есть бабушкин отец.
Такая вот генеалогия.
Кроме того, с тогдашним любавичским ребе его связывала личная дружба. В связи с этим не могу не рассказать драматическую историю, произошедшую задолго до рождения моей бабушки.
В местечке, где жила семья (местечко Хойники в Белоруссии) внезапно разразилась страшная эпидемия (скорее всего скарлатины). От этой эпидемии один за другим умерли все родившиеся к тому времени дети р. Моше Ханелеса и его жены Малки. Описывать этот ужас нет смысла, все понятно и так. Но жизнь обязана продолжаться, и через какое-то время Малка забеременела, и р. Моше отправился к ребе за советом.
Ребе сказал ему: «У вас родится мальчик, назовите его Хаимом».
Это дело понятное: когда ребенку угрожает опасность, мальчика называют Хаимом (что означает: жизнь), а девочку Хаей (живая). Если угроза касается взрослого человека, к его имени принято добавлять имя Хаим (Хая). Именно поэтому моего покойного мужа в последние годы звали Хаим-Зеэв.
Но вот дальнейшие слова ребе повергли моего прадеда в шок: «Ты должен сам сделать ребенку обрезание». - «Но я же не умею», - прошептал он в ужасе. - «У тебя есть еще несколько месяцев, чтобы научиться».
Из страха за жену р.Моше ничего не сказал ей о странном повелении ребе. Тайно стал учиться у моэля. Но как можно научиться за такой короткий срок, да еще и теоретически - не мог же он рисковать жизнью и здоровьем чужих детей!
Срок пришел, родился мальчик. Когда Малка увидела мужа в одежде моэля, она потеряла сознание.
Но все прошло благополучно. Хаим рос здоровым мальчиком. В юности он стал сионистом, из-за чего у него возникли определенные разногласия с советской властью. В результате этих разногласий в 1925-ом году в дом ворвались гепеушники. Хаим спрятался под матрасом, на который села его сестра Этка. Комиссары проткнули матрас шашкой в нескольких местах (я поражаюсь, как у тети Этки хватило выдержки не закричать) и ушли. В Хаима они не попали, он бежал, позже сумел перейти границу и добраться до Палестины. В 1930-ом его жене Шифре с маленьким сыном Мосей удалось с ним воссоединиться.
Моя мама, глядя на фотографию в альбоме, где были изображены двое красивых молодых людей с мальчиком на руках, всю жизнь воспринимала Мосю как нечто абстрактное, с другой планеты. Она не могла представить себе, что этот мальчик, которого в Израиле будут звать Моше, через много лет станет для них с папой ближайшим другом, советчиком и помощником - настоящим и верным братом.
Связь с семьей однако не прерывалась никогда. Пока мой дедушка не вышел на пенсию, бабушка опасалась переписываться с братом напрямую, и связь поддерживалась через сестер - Этку и Хайцу, живших в Гомеле. Позднее переписка стала прямой. Когда Шифра в 1965-ом году приезжала в СССР, бабушка поехала в Ялту встретиться с ней. Из этой переписки мы знали о драматических событиях, происходивших в их семье.
Дядю Хаима мы не застали, он умер в 1970-ом, за несколько лет до нашего приезда. А Шифра и их дети приняли нас очень тепло и радостно. Кстати, муж дочери Шифры и Хаима прибыл в Израиль на корабле, носившем поэтическое название «Альталена», и спасся чудом, успев выпрыгнуть в море. Трагические анталеновские события в последнее время вспоминаются неоднократно, так что нет смысла на этом останавливаться подробно. Просто к слову пришлось.
Но вернемся в прошлое. После Хаима в семье родились еще дети. Последней была моя бабушка. Вскоре после ее рождения прадед поехал на Святую землю. Одной из целей поездки была проверка возможности переезда для всей семьи. Когда он стоял у Стены Плача, какой-то араб бросил в него камень. «Нет, это еще арабская страна» - сказал мой прадед, вернувшись домой. Через короткое время, когда моей бабушке было всего три года, он скоропостижно умер сорока трех лет от роду.
Бабушку в семье баловали отчаянно. Ведь она практически не знала отца, росла сиротой с младенчества. Ее - единственную из сестер - отправили учиться в гимназию. Гимназия была ивритской, поэтому иврит моя бабушка знала блестяще всю свою жизнь. Говорила она с ашкеназийским произношением, но познакомившись в 60-ые годы с молодежью, изучавшей иврит, в первую очередь с моим будущим мужем, быстро переучилась.
Когда бабушке было 15 с лишним лет, с ней произошла такая история: она гуляла с подружкой, вдруг к ним подошла странная женщина и предложила погадать. Бесплатно. Девочки рассмеялись и согласились. Ну разумеется, они знали, что гадание запрещено Торой, но все это показалось им дурацкой шуткой, и они заранее не верили ни одному слову.
- «Через полгода ты выйдешь замуж за своего начальника, муж будет на много лет старше тебя» - заявила гадалка бабушке. Та расхохоталась: что за чушь? Босоногая девчонка, младшая в семье, старшие сестры еще не замужем (что в еврейской семье недопустимо).
- «Ты будешь жить во дворце» - продолжила незнакомка. Эти слова вызвали очередной приступ смеха: на дворе стояла советская власть, какие дворцы, тем более в местечке?
- «У тебя будет много кур, но в один день все они подохнут». Ну что за нелепость!
Гадалка посмотрела на бабушкину подругу: «Ты умрешь странной смертью - задохнешься и утонешь». - «Утону и задохнусь?» - уточнила девочка. - «Нет, сперва задохнешься, а потом утонешь».
Девочки отмахнулись от ненормальной тетки и пошли дальше. «Эй ты, черненькая!» - вдруг позвала та бабушку. Когда она подошла, женщина показала ей корень, висевший на тесемке у нее на шее. «Хочешь, дам тебе кусочек этого корня, и тогда любое твое желание исполнится? Одно, но любое». И тут бабушка испытала такой неописуемый ужас, что даже ответить ей не смогла, только повернулась и бросилась бежать.
Конечно, обе девочки поспешили выбросить из головы неприятную встречу. Тем более, что события закружились с огромной скоростью. Бабушке исполнилось 16 лет, она закончила гимназию и поступила на работу счетоводом на фабрику. Начальником ее оказался черноволосый красавец двухметрового роста - мой будущий дедушка Давид. Был он на пятнадцать лет (почти вдвое!) старше ее. Бабушка влюбилась без памяти. Поскольку была она любимицей семьи, а дедушка всем очень понравился, то им разрешили пожениться вопреки традиции не выдавать замуж младших сестер раньше старших. Через некоторое время дедушку отправили на новую работу куда-то в глубинку. Поскольку он был уже тогда крупным начальником (он успел уже к тому времени закончить институт и стать инженером), то в качестве жилья им предоставили пустующий помещичий дворец. Дедушка много работал, бабушке было скучно, и она от нечего делать решила разводить кур. Все это время она и думать забыла о странных предсказаниях. И только когда внезапно от какого-то мора все куры подохли, она вдруг все это вспомнила.
А что подруга? - спросите вы. Жизнь у подруги сложилась очень удачно, она стала весьма состоятельной, вплоть до того, что во времена коммуналок, жила в отдельной квартире с ванной. Водогрей в этой ванной был газовый. Как-то, купаясь, она не заметила, что огонь в водогрее погас, и газ наполняет помещение. Она задохнулась от газа, потеряла сознание, сползла в воду и утонула.
Какой же вывод вытекает из всей этой истории? Я не знаю. Я просто рассказываю о том, что слышала от бабушки.
В шестидесятые годы в Ленинграде сложился прочный круг людей старшего поколения, владевших ивритом. В этот круг входила и моя бабушка. Эти люди обменивались книгами, которые доставали разными путями. Сколько я помню, у бабушки на тумбочке у кровати всегда лежала книга на иврите. Не молитвенник - с молитвенником она ходила в синагогу, где у нее было постоянное, закрепленное за ней место в первом ряду. Художественная литература, философские трактаты. Откуда брались книги? Ну например, один из бабушкиных друзей был букинистом, он собирал ивритские книги. Приехав в Израиль в начале 70-ых и умудрившись каким-то способом вывезти свою коллекцию, он открыл в Тель-Авиве антикварный книжный магазин, пользовавшийся большой популярностью. А еще один из этой компании - доцент Ленинградского Института связи им. Бонч-Бруевича Залман Григорьевич Гинзбург был по совместительству еще и двоюродным братом тогдашнего президента Израиля Залмана Шазара. Поэтому его пускали в гости к брату даже тогда, когда двери Советского Союза были закрыты наглухо. Из поездок он привозил книги. Впоследствии Залман Григорьевич стал профессором Университета им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве.
Когда мой муж довольно сильно продвинулся в изучении иврита, он стал искать людей, знавших язык. Так он попал в один из домов, где оказался за столом рядом с бабушкой. Они разговорились, очень друг другу понравились, и бабушка пригласила его к себе на Рош а-Шана. А там, разумеется, была вся наша семья, в том числе и я. Так мы и познакомились благодаря бабушке.
До Израиля бабушка не доехала. По плану она должна была приехать вместе с моими родителями, но не успела: она умерла в 1975-ом году от инсульта. Мы к тому времени были уже в Израиле. Родители приехали в январе 1976-го.
Да будет память ее благословенна.
Продолжение
Прежде всего, мне самой. Возможно, Эли, хотя он все (или практически все) это уже слышал. Но мне захотелось как-то систематизировать разрозненные истории. Может, когда-нибудь это понадобится следующему поколению, кто знает?
Вряд ли эти записки могут заинтересовать кого-то постороннего. Тем более, что я намеренно избираю стиль потока сознания, писать буду длинно, растекаясь по древу, отвлекаясь на байки и случаи из жизни по ассоциации.
Правильнее было бы эту запись закрыть для всех, кроме Эли. Очевидно, в дальнейшем я так и буду поступать. Но эту запись я для пробы оставлю открытой, чтобы потом судить по реакции, надо ли это хоть кому-то. Разумеется, прячу под кат, чтобы не загружать френд-ленты. Итак:
О МОЕЙ СЕМЬЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Семья мамы
Глава первая. Бабушка
Мою бабушку звали Крейна бат-Моше, до замужества ее фамилия была Ханелес.
По советским документам и в быту она была Клара Моисеевна, для меня - бабушка Клара.
Через бабушку мы являемся прямыми потомками основателя хасидизма Бааль Шем-Това (сокращенно БЕШТ). Существует даже генеалогическое древо семьи со всеми именами, восходящее к внучке Бааль Шем-Това Хане. Его составитель (по документам, семейным хроникам и свидетельствам) - один из родственников - с двадцатых годов прошлого века и до недавнего времени жил в киббуце Кинерет.
Гипотетический читатель может задать вопрос: а какое дело киббуцнику - социалисту и атеисту - до основателя хасидизма? Тем самым этот гипотетический читатель обнаружит незнакомство с извивами и вывертами еврейской души, которые наиболее четко выразил Башевис-Зингер в своей байке:
- Я знавал когда-то в Варшаве еврея, который очень успешно занимался торговлей и сумел разбогатеть.
- Бывает.
- А еще я был знаком в Варшаве с евреем, который целыми днями усердно изучал Тору.
- И это бывает.
- Кроме того, я знал в Варшаве еврея, который повсюду размахивал красным флагом и кричал что-то про революцию.
- Не понимаю, что Вас удивляет? В Варшаве было очень много очень разных евреев.
- Вы не поняли: это был один и тот же еврей.
Так что вопрос гипотетического читателя «что ему Гекуба?» мы отметем за несостоятельностью и пойдем дальше.
Из биографии и генеалогии Бааль Шем-Това известно, что он был прямым потомком царя Давида. Путем несложного логического построения можно сделать вывод, что... Вот-вот.
Что-то я не замечаю по отношению к себе должного уважения и почтения, положенных особе царской крови. И кстати, не только по отношению к себе: khatul (по-русски imenno), родившийся по неосмотрительности моим сыном, автоматически приобрел впридачу и мою родословную.
Тот же самый дотошный гипотетический читатель, сравнив наши с Эли юзеринфы, изумится: как сын, когда фамилии разные?! Тем самым он докажет свою неосведомленность в таинствах языка иврит, в загадочной связи между буквами этого языка и объектами и понятиями, которые они описывают. Иначе этот читатель сразу сообразил бы, что моя фамилия: Могилевер, будучи записана на иврите, окажется составлена из букв МЕМ, ВАВ, hЭЙ, ЙУД, ЛАМЕД, БЕТ, РЕШ. Если переставить эти буквы в другом порядке, получится фамилия Бар-Яалом (БЕТ, РЕШ, ЙУД, hЭЙ, ЛАМЕД, ВАВ, МЕМ). А раз все буквы обеих этих фамилий одинаковы, то и глубинный смысл их тоже совпадает. Таким образом, ивритизировав когда-то свою фамилию, Эли никоим образом не затронул основы мироздания.
Но довольно о происхождении, пойдем дальше.
Отец бабушки, рав Моше Ханелес, был любавичским хасидом. Именно через него наша родословная и восходит к Бааль-Шем-Тову:
р. Исроэль бен Элиэзер ("Бааль-Шем-Тов"; 1698-1760) женился на Хане, внучке р. Шабтая Коэна (ШАХ). Их внук - р. Борух, первый адмор из Меджибожа (1753-1811). Его дочка Хана вышла замуж за р. Ицхока Друбичера, будущего второго меджибожского адмора, внука магида из Злочева. Их внучка - Хана из Богополя (переехала в Эрец-Исраэль в 1867, похоронена в Цфате). Её внук - р. Моше Ханелес из Хойников (1866-1909) - это и есть бабушкин отец.
Такая вот генеалогия.
Кроме того, с тогдашним любавичским ребе его связывала личная дружба. В связи с этим не могу не рассказать драматическую историю, произошедшую задолго до рождения моей бабушки.
В местечке, где жила семья (местечко Хойники в Белоруссии) внезапно разразилась страшная эпидемия (скорее всего скарлатины). От этой эпидемии один за другим умерли все родившиеся к тому времени дети р. Моше Ханелеса и его жены Малки. Описывать этот ужас нет смысла, все понятно и так. Но жизнь обязана продолжаться, и через какое-то время Малка забеременела, и р. Моше отправился к ребе за советом.
Ребе сказал ему: «У вас родится мальчик, назовите его Хаимом».
Это дело понятное: когда ребенку угрожает опасность, мальчика называют Хаимом (что означает: жизнь), а девочку Хаей (живая). Если угроза касается взрослого человека, к его имени принято добавлять имя Хаим (Хая). Именно поэтому моего покойного мужа в последние годы звали Хаим-Зеэв.
Но вот дальнейшие слова ребе повергли моего прадеда в шок: «Ты должен сам сделать ребенку обрезание». - «Но я же не умею», - прошептал он в ужасе. - «У тебя есть еще несколько месяцев, чтобы научиться».
Из страха за жену р.Моше ничего не сказал ей о странном повелении ребе. Тайно стал учиться у моэля. Но как можно научиться за такой короткий срок, да еще и теоретически - не мог же он рисковать жизнью и здоровьем чужих детей!
Срок пришел, родился мальчик. Когда Малка увидела мужа в одежде моэля, она потеряла сознание.
Но все прошло благополучно. Хаим рос здоровым мальчиком. В юности он стал сионистом, из-за чего у него возникли определенные разногласия с советской властью. В результате этих разногласий в 1925-ом году в дом ворвались гепеушники. Хаим спрятался под матрасом, на который села его сестра Этка. Комиссары проткнули матрас шашкой в нескольких местах (я поражаюсь, как у тети Этки хватило выдержки не закричать) и ушли. В Хаима они не попали, он бежал, позже сумел перейти границу и добраться до Палестины. В 1930-ом его жене Шифре с маленьким сыном Мосей удалось с ним воссоединиться.
Моя мама, глядя на фотографию в альбоме, где были изображены двое красивых молодых людей с мальчиком на руках, всю жизнь воспринимала Мосю как нечто абстрактное, с другой планеты. Она не могла представить себе, что этот мальчик, которого в Израиле будут звать Моше, через много лет станет для них с папой ближайшим другом, советчиком и помощником - настоящим и верным братом.
Связь с семьей однако не прерывалась никогда. Пока мой дедушка не вышел на пенсию, бабушка опасалась переписываться с братом напрямую, и связь поддерживалась через сестер - Этку и Хайцу, живших в Гомеле. Позднее переписка стала прямой. Когда Шифра в 1965-ом году приезжала в СССР, бабушка поехала в Ялту встретиться с ней. Из этой переписки мы знали о драматических событиях, происходивших в их семье.
Дядю Хаима мы не застали, он умер в 1970-ом, за несколько лет до нашего приезда. А Шифра и их дети приняли нас очень тепло и радостно. Кстати, муж дочери Шифры и Хаима прибыл в Израиль на корабле, носившем поэтическое название «Альталена», и спасся чудом, успев выпрыгнуть в море. Трагические анталеновские события в последнее время вспоминаются неоднократно, так что нет смысла на этом останавливаться подробно. Просто к слову пришлось.
Но вернемся в прошлое. После Хаима в семье родились еще дети. Последней была моя бабушка. Вскоре после ее рождения прадед поехал на Святую землю. Одной из целей поездки была проверка возможности переезда для всей семьи. Когда он стоял у Стены Плача, какой-то араб бросил в него камень. «Нет, это еще арабская страна» - сказал мой прадед, вернувшись домой. Через короткое время, когда моей бабушке было всего три года, он скоропостижно умер сорока трех лет от роду.
Бабушку в семье баловали отчаянно. Ведь она практически не знала отца, росла сиротой с младенчества. Ее - единственную из сестер - отправили учиться в гимназию. Гимназия была ивритской, поэтому иврит моя бабушка знала блестяще всю свою жизнь. Говорила она с ашкеназийским произношением, но познакомившись в 60-ые годы с молодежью, изучавшей иврит, в первую очередь с моим будущим мужем, быстро переучилась.
Когда бабушке было 15 с лишним лет, с ней произошла такая история: она гуляла с подружкой, вдруг к ним подошла странная женщина и предложила погадать. Бесплатно. Девочки рассмеялись и согласились. Ну разумеется, они знали, что гадание запрещено Торой, но все это показалось им дурацкой шуткой, и они заранее не верили ни одному слову.
- «Через полгода ты выйдешь замуж за своего начальника, муж будет на много лет старше тебя» - заявила гадалка бабушке. Та расхохоталась: что за чушь? Босоногая девчонка, младшая в семье, старшие сестры еще не замужем (что в еврейской семье недопустимо).
- «Ты будешь жить во дворце» - продолжила незнакомка. Эти слова вызвали очередной приступ смеха: на дворе стояла советская власть, какие дворцы, тем более в местечке?
- «У тебя будет много кур, но в один день все они подохнут». Ну что за нелепость!
Гадалка посмотрела на бабушкину подругу: «Ты умрешь странной смертью - задохнешься и утонешь». - «Утону и задохнусь?» - уточнила девочка. - «Нет, сперва задохнешься, а потом утонешь».
Девочки отмахнулись от ненормальной тетки и пошли дальше. «Эй ты, черненькая!» - вдруг позвала та бабушку. Когда она подошла, женщина показала ей корень, висевший на тесемке у нее на шее. «Хочешь, дам тебе кусочек этого корня, и тогда любое твое желание исполнится? Одно, но любое». И тут бабушка испытала такой неописуемый ужас, что даже ответить ей не смогла, только повернулась и бросилась бежать.
Конечно, обе девочки поспешили выбросить из головы неприятную встречу. Тем более, что события закружились с огромной скоростью. Бабушке исполнилось 16 лет, она закончила гимназию и поступила на работу счетоводом на фабрику. Начальником ее оказался черноволосый красавец двухметрового роста - мой будущий дедушка Давид. Был он на пятнадцать лет (почти вдвое!) старше ее. Бабушка влюбилась без памяти. Поскольку была она любимицей семьи, а дедушка всем очень понравился, то им разрешили пожениться вопреки традиции не выдавать замуж младших сестер раньше старших. Через некоторое время дедушку отправили на новую работу куда-то в глубинку. Поскольку он был уже тогда крупным начальником (он успел уже к тому времени закончить институт и стать инженером), то в качестве жилья им предоставили пустующий помещичий дворец. Дедушка много работал, бабушке было скучно, и она от нечего делать решила разводить кур. Все это время она и думать забыла о странных предсказаниях. И только когда внезапно от какого-то мора все куры подохли, она вдруг все это вспомнила.
А что подруга? - спросите вы. Жизнь у подруги сложилась очень удачно, она стала весьма состоятельной, вплоть до того, что во времена коммуналок, жила в отдельной квартире с ванной. Водогрей в этой ванной был газовый. Как-то, купаясь, она не заметила, что огонь в водогрее погас, и газ наполняет помещение. Она задохнулась от газа, потеряла сознание, сползла в воду и утонула.
Какой же вывод вытекает из всей этой истории? Я не знаю. Я просто рассказываю о том, что слышала от бабушки.
В шестидесятые годы в Ленинграде сложился прочный круг людей старшего поколения, владевших ивритом. В этот круг входила и моя бабушка. Эти люди обменивались книгами, которые доставали разными путями. Сколько я помню, у бабушки на тумбочке у кровати всегда лежала книга на иврите. Не молитвенник - с молитвенником она ходила в синагогу, где у нее было постоянное, закрепленное за ней место в первом ряду. Художественная литература, философские трактаты. Откуда брались книги? Ну например, один из бабушкиных друзей был букинистом, он собирал ивритские книги. Приехав в Израиль в начале 70-ых и умудрившись каким-то способом вывезти свою коллекцию, он открыл в Тель-Авиве антикварный книжный магазин, пользовавшийся большой популярностью. А еще один из этой компании - доцент Ленинградского Института связи им. Бонч-Бруевича Залман Григорьевич Гинзбург был по совместительству еще и двоюродным братом тогдашнего президента Израиля Залмана Шазара. Поэтому его пускали в гости к брату даже тогда, когда двери Советского Союза были закрыты наглухо. Из поездок он привозил книги. Впоследствии Залман Григорьевич стал профессором Университета им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве.
Когда мой муж довольно сильно продвинулся в изучении иврита, он стал искать людей, знавших язык. Так он попал в один из домов, где оказался за столом рядом с бабушкой. Они разговорились, очень друг другу понравились, и бабушка пригласила его к себе на Рош а-Шана. А там, разумеется, была вся наша семья, в том числе и я. Так мы и познакомились благодаря бабушке.
До Израиля бабушка не доехала. По плану она должна была приехать вместе с моими родителями, но не успела: она умерла в 1975-ом году от инсульта. Мы к тому времени были уже в Израиле. Родители приехали в январе 1976-го.
Да будет память ее благословенна.
Продолжение