О принадлежности
И думаю о том, что куда охотнее, чем уехать в другую страну, я бы согласилась жить в каком угодно русском городе - хоть в Костроме (это почти наугад), хоть в Петропавловске-Камчатском, хоть в маленьком каком-нибудь (Елец, Ефремов...).
Просто оно как-то так устроено, так устроилось, что «там», чем бы ни было это «там», даже если оно Венгрия, которую я люблю и язык которой понимаю, или, скажем, Польша, симпатичная мне эстетически и пластически без всяких биографических оснований (Чехию не рассматриваю - чужа, холодна), - «чужое», не обеспеченное должным объёмом личного опыта, - а здесь «своё». То есть полнота жизни. Которая не обязательно комфортна, безопасна или, скажем, легка, - она просто полнота жизни.
Я здесь почему-то ничего не боюсь - даже при отдании себе отчёта во всём возможном страшном, - чувствую некоторое глубокое спокойствие принадлежности. Меня здесь защищает вся полнота возможной здесь для меня жизни.
Я не люблю никакую власть. Всякая власть пройдёт.
Просто оно как-то так устроено, так устроилось, что «там», чем бы ни было это «там», даже если оно Венгрия, которую я люблю и язык которой понимаю, или, скажем, Польша, симпатичная мне эстетически и пластически без всяких биографических оснований (Чехию не рассматриваю - чужа, холодна), - «чужое», не обеспеченное должным объёмом личного опыта, - а здесь «своё». То есть полнота жизни. Которая не обязательно комфортна, безопасна или, скажем, легка, - она просто полнота жизни.
Я здесь почему-то ничего не боюсь - даже при отдании себе отчёта во всём возможном страшном, - чувствую некоторое глубокое спокойствие принадлежности. Меня здесь защищает вся полнота возможной здесь для меня жизни.
Я не люблю никакую власть. Всякая власть пройдёт.