Впору причиненное нравоучение
Дамы и Господа!
Духовная жизнь сулит чудеса.
Например. Никогда бы не поверил, что нотация, прочитанная вместо ожидавшегося подарка, способна достичь своей цели.(Прямой цели, а не озлобить нотируемого). Судите сами.
Церковь наша отапливается железной круглой печкой Булерьян. Печка неплохая, но железная, и, как всякое железо, ея нужно топить круглосуточно. Не имеет она свойства хранить тепло.
Топит Шустрик, местный пенсионер. А когда он уходит на работу, то топит его взрослый сын.
Этот Леха имеет большие сапоги с рифлеными подошвами. И еще имеет обыкновение наступать своими влажными сапогами на предтопочный лист. Потоптавшись на угольках из печки, и смешав уголь с талым снежком на подошвах, он потом ходит по всей церкви, оставляя красивые большие и прихотливые следы. Полы у нас из известкового камня, светлые, и структура такая у этого известняка, что въедается почти намертво. Во всяком случае его прошлогодние следы до сих пор свежие, хотя за год два раза пол мыли - к Пасхе и к Успению. Но не отмыли. Я даже уайт-спирит притаскивал - не берет!
Ноги у Лехи большие, а руки золотые. Мне он отрегулировал карбюратор так, что машина стала кушать вдвое меньше бензина. Я был ему весьма благодарен. Не знал чем его отблагодарить. Денег у меня нет, да и деньги тут не совсем то, что надо. Тонкие сферы взаимоотношений. Хотел было пива хорошего банки три приподнести и рыбку какую-нибудь сушеную. На Рождество, так как в пост такие подарки не делают.
Спросил Леху обиняком пьет ли он пиво, оказалось -- пьет иногда. На всякий случай спросил у Шустрика, у отца -- можно ли Лехе такие вещи. Шустрик, как давно и наглухо завязавший, меня отговорил. Есть страх у деревенских перед зеленым змием, хотя острота проблемы, мне кажется, позади. Шустрик также подсказал, чем Леху отблагодарить без спиртных напитков -- перешить ему штаны на его размер. А мне так даже и лучше; да и совесть чиста будет.
И вот, представьте, вхожу я утром в рассветной мгле в храм. Леха топчется чоботами на предтопочном листе -- дрова в печь пихает. Я, вместо подарка, подхожу, здороваюсь за руку, и, не с того не с сего, отчитываю его за следы по всему храму. Правда довольно вежливо (Для меня. Некоторые после моих вежливостей становились заиками). Потом иду за тряпкой и под ногами у него вытираю самые черные потеки. Потом прохожу на свою место и начинаю подпевать читаемому третьему часу. Занавес.
Все это проделано было мною как во сне. Не я это был, православные граждане, а кто-то мною двигал и говорил. И даже догадываюсь -- кто.
Ну, думаю, одним другом меньше у меня. И карбюратор мой снова засорится. Да что карбюратор, ребенка обидел ни за что. Принес бы другой растворитель попробовать, а так что -- вдруг он теперь топить не будет в храме и изразцы наши отсыреют и осыплются.
И что же?!
Прихожу сегодня снова на рассвете, снова часы, и Леха.
Сидит на предтопочной железке в тапочках! И веничком сор под дрова заметает! Расплылась морда моя от умиления, улыбка до ушей и слезы в глазах -- а виду нельзя подать. Пожал ему руку и стал на место. Тут и псалмы закончились.
Духовная жизнь сулит чудеса.
Например. Никогда бы не поверил, что нотация, прочитанная вместо ожидавшегося подарка, способна достичь своей цели.(Прямой цели, а не озлобить нотируемого). Судите сами.
Церковь наша отапливается железной круглой печкой Булерьян. Печка неплохая, но железная, и, как всякое железо, ея нужно топить круглосуточно. Не имеет она свойства хранить тепло.
Топит Шустрик, местный пенсионер. А когда он уходит на работу, то топит его взрослый сын.
Этот Леха имеет большие сапоги с рифлеными подошвами. И еще имеет обыкновение наступать своими влажными сапогами на предтопочный лист. Потоптавшись на угольках из печки, и смешав уголь с талым снежком на подошвах, он потом ходит по всей церкви, оставляя красивые большие и прихотливые следы. Полы у нас из известкового камня, светлые, и структура такая у этого известняка, что въедается почти намертво. Во всяком случае его прошлогодние следы до сих пор свежие, хотя за год два раза пол мыли - к Пасхе и к Успению. Но не отмыли. Я даже уайт-спирит притаскивал - не берет!
Ноги у Лехи большие, а руки золотые. Мне он отрегулировал карбюратор так, что машина стала кушать вдвое меньше бензина. Я был ему весьма благодарен. Не знал чем его отблагодарить. Денег у меня нет, да и деньги тут не совсем то, что надо. Тонкие сферы взаимоотношений. Хотел было пива хорошего банки три приподнести и рыбку какую-нибудь сушеную. На Рождество, так как в пост такие подарки не делают.
Спросил Леху обиняком пьет ли он пиво, оказалось -- пьет иногда. На всякий случай спросил у Шустрика, у отца -- можно ли Лехе такие вещи. Шустрик, как давно и наглухо завязавший, меня отговорил. Есть страх у деревенских перед зеленым змием, хотя острота проблемы, мне кажется, позади. Шустрик также подсказал, чем Леху отблагодарить без спиртных напитков -- перешить ему штаны на его размер. А мне так даже и лучше; да и совесть чиста будет.
И вот, представьте, вхожу я утром в рассветной мгле в храм. Леха топчется чоботами на предтопочном листе -- дрова в печь пихает. Я, вместо подарка, подхожу, здороваюсь за руку, и, не с того не с сего, отчитываю его за следы по всему храму. Правда довольно вежливо (Для меня. Некоторые после моих вежливостей становились заиками). Потом иду за тряпкой и под ногами у него вытираю самые черные потеки. Потом прохожу на свою место и начинаю подпевать читаемому третьему часу. Занавес.
Все это проделано было мною как во сне. Не я это был, православные граждане, а кто-то мною двигал и говорил. И даже догадываюсь -- кто.
Ну, думаю, одним другом меньше у меня. И карбюратор мой снова засорится. Да что карбюратор, ребенка обидел ни за что. Принес бы другой растворитель попробовать, а так что -- вдруг он теперь топить не будет в храме и изразцы наши отсыреют и осыплются.
И что же?!
Прихожу сегодня снова на рассвете, снова часы, и Леха.
Сидит на предтопочной железке в тапочках! И веничком сор под дрова заметает! Расплылась морда моя от умиления, улыбка до ушей и слезы в глазах -- а виду нельзя подать. Пожал ему руку и стал на место. Тут и псалмы закончились.