Правила жизни Александра Овечкина
Правила жизни Богдан Ступка и другиеАлександр Овечкин
Правила жизни
Хоккеист, 30 лет, Вашингтон. ©По теме: Наш человек в Вашингтоне #1 / #2 | Й-а, й-а, й-а...
У спортсмена жизнь такая короткая, что загадывать нельзя.
В детстве я мечтал быть хоккеистом. Других целей у меня не было.
В школе учителя всегда делали мне поблажки. Знали, что я занимаюсь хоккеем, и специально переставляли уроки: русский и математику ставили на конец, потому что у меня тренировки были в 7 утра, а всякую ерунду типа природоведения ставили в начало.
Я поздно начал заниматься хоккеем, и до последнего момента не было понятно, есть ли у меня талант. Но сложилось все хорошо.
У меня было детство обычного мальчика. Собирал бутылки, сдавал.
Книги я читал, только если в школе задавали. И сказки мне читали редко, потому что у меня и так вся жизнь была как сказка. Вот только не понятно - хорошая или плохая.
Как любой ребенок, я мечтал об игрушках. Если мы приходили в магазин, а там был отдел игрушек, то родители меня в нем оставляли, а сами шли за продуктами. А я мечтал, что когда вырасту, то куплю себе магазин игрушек и буду с этими игрушками играть.
Когда мне было 14 лет, я вместе с несколькими ребятами из школы «Динамо» попал в сборную Москвы, и нам выдали в честь этого по 300 рублей. Мы купили жвачки, кока-колы, сникерсов и были довольны, как слоны.
Мое детство - это двор. Было много драк, но до крови я никого не бил. Я был слабеньким мальчиком.
Я не люблю драться. Я люблю смотреть, как дерутся.
В хоккее много драк, потому что хоккей - это мужской вид спорта. Играют одни мужики. В футболе если тронешь футболиста, он упадет и будет корчиться.
Любой конфликт лучше решать мирным путем, чем дракой. Зачем людей калечить? Жизнь и так тяжелая штука.
В этой жизни нужно попробовать все. Некоторые вещи, конечно, я пробовать не буду, но если скажут, что завтра умру, я, понятно, попробую все.
Один раз мы с моим другом Андреем зашли в Америке в магазин за алкоголем, а он говорит: «Если тебе скажут, что ты завтра умрешь, что будешь делать?» Я сказал, что, скорее всего, зайду в этот магазин и буду пить все подряд, чтобы забыться, заснуть и не проснуться. Может, звучит тупо, но это неплохая идея. А что еще делать? В Москве ты даже никуда толком не доедешь - пробки. Зато можно зайти в какой-нибудь ресторан, пригласить друзей и как следует жигануть.
В моей жизни не было людей, которые меня предавали. Дай Бог, чтобы так было дальше.
Я слушаю только тренера, родителей - и больше никого.
В России все прекрасно знают, чем я занимаюсь: помогаю детским домам. Да и в Америке тоже знают.
Кроме дома у меня в Америке ничего и нет.
В Америке люди живут по правилам. Если им сказали стоять на дороге три часа в одном ряду, они будут стоять, хотя соседний ряд свободен и можно спокойно проехать. Мы, русские, так не живем.
Пиво везде одинаковое. После трех стаканов уже не понимаешь, хорошее оно или нет.
Я в политику не лезу. Я спортсмен. Зачем мне у другого человека отнимать хлеб?
Мне еще никто не говорил, что Путин плохой. По крайней мере, в лицо.
Нужно оказаться в раздевалке, чтобы понять шутки хоккеистов.
В последний раз я мыл посуду в прошлом году. Хотя в этом тоже мыл тарелочку одну. Так вышло.
Я всеядный, могу есть что угодно. После тренировки могу заехать в Макдоналдс. Слава богу, вес для меня не проблема.
Я сам себе ногти стригу. Конечно, кому-то маникюр нравится, но мы же спортсмены: если ты на маникюр надел перчатки хоккейные, то, считай, деньги на ветер выкинул.
Мне нравится смотреть на мою старую одежду и вспоминать, как я одевался. Года в 22 я сумасшедшие вещи надевал.
Когда влюбился первый раз? Помню, конечно. Это было в деревне, мне было лет девять. Деревенская любовь - ходили за ручку, ее звали Таня. Я в прошлом году заезжал в ту деревню, повидал своих друзей и ее тоже увидел. Нормально - повспоминали, посмеялись.
Все три мои собаки - овчарки. Вернее, у нас пять собак, но две совсем старенькие. Скоро туда, наверх.
Самый ценный совет мне дали родители: оставайся собой, кем бы ты ни стал.
Кошмары мне не снятся.
Записал Григор Атанесян, фотограф Мартин Шоллер / Martin Schoeller
«Esquire», декабрь 2015