Тürkie vs. Kurdistan - Хасанкейф
С границы мы отправляемся в Хасанкейф, место, которое оказалось на острие курдской проблемы, и поэтому скоро исчезнет в водах потопа. Камран едет дальше - в последний раз погулять по Стамбулу. Обнимаемся, вылазим из маршрутки - и замираем от головокружительного вида. Мы стоим в большой сухой долине, по которой течет Тигр. Полынь, чертополох. Рядом с дорогой круглый древний мавзолей, поросший травой и покрытый красивой вязью. Рядом сшитые из лоскутков палатки цыган, дым их ужина - а надо всем этим нависает гигантская отвесная стена, шоколадная гора, срезанная ножом реки. И наверху, очень высоко чернеет маленькая стройная башня разрушенной крепости.
Мы идем в деревню под горой. Обычный поселок - лавки, чайханы, мужики смотрят телевизор. Здесь тоже есть пара величественных руин, но главное, как мы знаем, наверху - там заброшенный Хасанкейф - деревня, мечеть и крепость. В чайхане знакомимся с парнем-пастухом, он говорит, что его семья - единственная, кто еще живет наверху. Люди покинули деревню тридцать лет назад - правительство заставило их уйти, чтобы сделать музей, но началась война с ПКК, так и забросили.
Мы говорим, что хотим там переночевать. Он долго нас отговаривает, пугая собаками и скорпионами. Но мы ребята тертые, знаем, что слушаться местных не надо, - всегда стращают для интереса. Поэтому по древнему брусчатому серпантину лезем наверх. Пастух удрученно лезет за нами. По дороге проходим через одинокую средневековую арку, страшно нависшую над пропастью и украшенную какими-то торжественными месопотамскими львами - въезд в крепость. Рядом дощатые двери, за ними слышится кудахтанье - чей-то курятник. Вылезаем наверх - и на нас бросаются полдюжины огромных кавказских овчарок. Были бы мы одни - тут бы нам и каюк. Но наш провожатый - о чудо - начинает говорить на зверином языке. Несколько длинных фраз, состоявших из шипения, свиста, кряканья, цоканья - собаки, недоверчиво ворча, пятятся в пещеру.
Мы лезем выше. Закат, тихо, доносится звяканье коровьих колокольчиков в пустоте вечера, трава, камни. Я не сразу соображаю, что лезу по кладбищу. Вокруг покосившиеся мусульманские надгробия. И вот в этот момент, не знаю уж почему, я вдруг понимаю, что эти люди жили в другой вселенной - и как-то чувствую эту древнюю исламскую вселенную - с ее преданиями, хадисами, дервишами. Я вспоминаю утонченный абсурд и дзенскую мудрость Ходжи Насреддина, которую воспринимал как глупые деревенские шутки. Тот мир вдруг замыкается вокруг меня. На этот же вечер можно глядеть из совсем иного мира. Качается сухая трава, солнце садится за надгробиями. А меня с моими мыслями, представлениями не существует. И тут в траве между надгробиями я замечаю старика, читающего по кому-то свой мусульманский каддиш.
Мы выбраемся на холм и видим невероятный простор. На другом берегу долины, наполненной розовым светом, надулись мягкие складки гор. Вверх по долине серебрится Тигр. Я чувствую, что люди видели этот прекрасный вид и пять, и тысячу лет назад. Он вне времени.
Над самым обрывом, на фоне воздушной бездны высится небольшая башня. Совсем простая, но очень красивая. Какое-то в ней нездешнее понимание красоты. Почему-то чувствуется, что она пришла к нам из других миров - и это очень приятно. Ощущение огромного времени и огромного пространства вызывают у меня непонятное умиротворение.
Ученые говорят, что люди живут на этой горе около девяти тысяч лет. Крепость построили римляне. При Византии здесь были монастыри, церкви, жили митрополиты. В седьмом веке пришли арабы и построили мост, черные опоры которого, как скалы, торчат внизу. По нему проходил Великий Шелковый путь. Тут сменялись арабские, курдские и сельджукские династии, заходили монголы, но расцвета Хасанкейф достиг в 13 веке, когда курды-Аюбиды сделали его своей последней столицей. Тогда это был десятитысячный город, большинство населения которого были христианами-ассирийцами. В 16 веке Хасанкейф захватили Османы - и постепенно он зачах, превратился в деревню - сохраняя у курдов статус загадочного, культового места, призрачной памяти о величии...
А потом Хасанкейф стал колыбелью геноцида - именно отсюда в 1895 году начались армянские и ассирийские погромы. В 1915 христианское население города было вырезано турецкой армией и местными курдами. И здесь, на перекрестке двух больших дорог, по которым солдаты гнали армян, был один из главных пунктов их массового уничтожения. Над этой пропастью невольно приходит в голову страшная догадка, как именно их уничтожали...
Но через пять лет все это исчезнет. Потому что турецкое правительство строит ниже по Тигру огромную дамбу, которая превратит долину в водохранилище. Работы уже вовсю ведутся, в русле что-то копают, по шоссе ползут самосвалы, жители готовятся к расселению в соседние города. Огромная электростанцию строят в рамках амбициозного мегапроекта "GAP", призванного индустриализировать курдские территории - сельские, отсталые и разрушенные войной. Он должен дать восемьдесять тысяч рабочих мест - и много электричества западным, энергоемким районам Турции. Это официальная программа развития региона, так сказать, альтернатива тому, чего требуют сами курды.
История с дамбой "Ылысу" началась десять лет назад. Построить такую электростанцию самостоятельно Турция не может, поэтому она обратилась к западным подрядчикам - швейцарским Sulzer Hydro и АВВ, британской Balfour Beatty и шведской Skanska. Однако идея затопить Хасанкейф вызвала мощную волну протестов в самом Курдистане и на Западе. Во-первых, результате строительства около 50 тысяч курдов должны покинуть свои дома, а реальной компенсации Турция им не предоставляла. Во-вторых, это культовое для курдов место. Но главное, Хасанкейф - это одно из чудес света, малоизвестное лишь из-за нестабильности в регионе. Трудно сказать, принадлежит ли оно одной Турции - даже в отрыве от курдского вопроса. Было бы грустно, если бы американцам пришла счастливая мысль затопить Большой Каньон, или перуанцам снести Мачу-Пикчу.
Курдские политики, мэры Хасанкейфа и всех окрестных городов были категорически против. Мэр Диярбакыра Осман Байдемир сказал, что "если бы Хасанкейф находился в Западной Турции, проект подобной плотины даже не рассматривался бы." Но их, конечно, никто не спрашивал. Острое недовольство высказали Сирия и Ирак, поскольку дамба позволит Турции полностью контролировать их водные ресурсы, - но вскоре Ираку стало совсем не до того. Лига Арабских Государств призвала мировые финансовые организации не предоставлять кредиты под строительство. ПКК угрожало Balfour Beatty взорвать у них что-нибудь - но все это мало повлияло. Однако кампания правозащитников и экологов, которую возглавил английский комик Марк Томас, привела к тому, что британский парламент, а затем и правительство отказались поддерживать проект. В результате в 2000 году из консорциума вышла ABB, затем Skanska и наконец Balfour Beatty. Вскоре от участия в финансировании отказался крупнейший швейцарский банк UBS - и проект развалился.
Однако зеленые рано радовались. Хотя официально это не говорится, все знают, что за проектом "Ылысу" и других дамб стоит армия, которая хочет расчленить курдские территории, перерезав пути боевиков, и затопить бесчисленные пещеры в склонах долин. Сама армия этого особо и не скрывает. Вместе с тем, дамба "Ылысу" - ключевое, самое дорогое звено проекта "GAP", без нее он не может состояться. А "GAP" это суть политики правительства на курдских территориях: модернизация вместо либерализации. Короче, отказаться от плотины Анкара просто так не могла. Велась работа, и в 2004 году дамбой заинтересовался немецкий концерн Siemens - а в августе 2006 Реджеп Эрдоан торжественно открыл строительство. Правительство договорилось с инвесторами, что те полностью компенсируют жителям ущерб от переселения - и теперь многие здесь скорее рады надвигающемуся потопу. Для кого-то из тех, с кем мы успели поговорить на нашем младенческом турецком, это надежда переехать в город, изменить жизнь или получить работу. Вообще, купить бедное население не сложно. Кроме того, Эрдоан заявил, что выделяет 25 миллионов Евро, чтобы перенести Хасанкейф со всеми его памятниками в другое место. Идиотизм этого обещания прямо сбивает с толку. Турки вообще относятся к истории, как Лужков, спасает ее только туристический бизнес. Как сказал нам внизу полицейский: "Да не расстраивайтесь, оно уже старое, тысячу лет стоит, все равно скоро разрушится..." И на лице его была такая специальная тупая улыбка: не надо думать, с девлетом не спорят.
Убежденные этими аргументами, сначала швейцарский, а затем немецкий и австрийский парламенты предоставили проекту финансовые гарантии. Естественно, Турция тут же нарушила обещания и два месяца назад начала силой выселять первые деревни - с минимальной государственной компенсацией. Большинство этих семей теряют земли, на которых жили веками. Ненавно тут была двухтысячная демонстрация протеста. В долину переброшено 5 тысяч жандармов для поддержания спокойствия.
В общем, Хасанкейф попал. На дамбе совпали несколько очень крупных интересов - планы генералов, потребности турецкой энергетики, желание правительства замять курдскую проблему и корысть концерна Siemens. Этого более чем достаточно, чтобы уничтожить одно из красивейших мест на планете.
Пока мы таращимся на гаснущие горы и темный силуэт мечети сзади, наш пастух ходит, опустив голову, и внимательно разглядывает землю на площадке, где мы собраемся ночевать. "Акреп, акреп" - скорпионы. Мы понимаем, что все его слова были не болтовней, а беспокойством за нас. И приперся он сюда, чтобы помочь, несмотря на наше упрямство... Ночью мы лежим на площадке, среди темных развалин этой древней крепости, а над нами крутятся еще более древние звезды. И мы чувствуем, какие мы крохотные.
В шесть часов я просыпаюсь от пронзительного крика - и вижу, что это сычик, сидящий на мавзолее неподалеку. Он подслеповато щурится, вытягивае шею, чтобы нас лучше разглядеть в слепящем его рассвете и недовольно матерится. В мавзолее пусто, прохладно, стоят козлы с пустым гробом, покрытым расшитой зеленой тканью. Мусульмане не хоронят в нем, а только несут - но здесь, наверное, очень давно хоронили.
Над нами очень старая и красивая мечеть, которая когда-то была церковью. На минарете странный орнамент, какой-то более искренний, чем на обычная вязь. В его формах я, кажется, вижу чувства, представления, линии судеб, которыми жил его создатель. За мечетью - площадь и заброшенная деревня на склоне: арки, лестницы, стены, просшие желтой травой. Я стою на этой пустой площади и чувствую себя вне времени, за пределами человеческой жизни, на месте ушедшей цивилизации. Сейчас я живу в пустынном будущем этого города.
Дальше
Мы идем в деревню под горой. Обычный поселок - лавки, чайханы, мужики смотрят телевизор. Здесь тоже есть пара величественных руин, но главное, как мы знаем, наверху - там заброшенный Хасанкейф - деревня, мечеть и крепость. В чайхане знакомимся с парнем-пастухом, он говорит, что его семья - единственная, кто еще живет наверху. Люди покинули деревню тридцать лет назад - правительство заставило их уйти, чтобы сделать музей, но началась война с ПКК, так и забросили.
Мы говорим, что хотим там переночевать. Он долго нас отговаривает, пугая собаками и скорпионами. Но мы ребята тертые, знаем, что слушаться местных не надо, - всегда стращают для интереса. Поэтому по древнему брусчатому серпантину лезем наверх. Пастух удрученно лезет за нами. По дороге проходим через одинокую средневековую арку, страшно нависшую над пропастью и украшенную какими-то торжественными месопотамскими львами - въезд в крепость. Рядом дощатые двери, за ними слышится кудахтанье - чей-то курятник. Вылезаем наверх - и на нас бросаются полдюжины огромных кавказских овчарок. Были бы мы одни - тут бы нам и каюк. Но наш провожатый - о чудо - начинает говорить на зверином языке. Несколько длинных фраз, состоявших из шипения, свиста, кряканья, цоканья - собаки, недоверчиво ворча, пятятся в пещеру.
Мы лезем выше. Закат, тихо, доносится звяканье коровьих колокольчиков в пустоте вечера, трава, камни. Я не сразу соображаю, что лезу по кладбищу. Вокруг покосившиеся мусульманские надгробия. И вот в этот момент, не знаю уж почему, я вдруг понимаю, что эти люди жили в другой вселенной - и как-то чувствую эту древнюю исламскую вселенную - с ее преданиями, хадисами, дервишами. Я вспоминаю утонченный абсурд и дзенскую мудрость Ходжи Насреддина, которую воспринимал как глупые деревенские шутки. Тот мир вдруг замыкается вокруг меня. На этот же вечер можно глядеть из совсем иного мира. Качается сухая трава, солнце садится за надгробиями. А меня с моими мыслями, представлениями не существует. И тут в траве между надгробиями я замечаю старика, читающего по кому-то свой мусульманский каддиш.
Мы выбраемся на холм и видим невероятный простор. На другом берегу долины, наполненной розовым светом, надулись мягкие складки гор. Вверх по долине серебрится Тигр. Я чувствую, что люди видели этот прекрасный вид и пять, и тысячу лет назад. Он вне времени.
Над самым обрывом, на фоне воздушной бездны высится небольшая башня. Совсем простая, но очень красивая. Какое-то в ней нездешнее понимание красоты. Почему-то чувствуется, что она пришла к нам из других миров - и это очень приятно. Ощущение огромного времени и огромного пространства вызывают у меня непонятное умиротворение.
Ученые говорят, что люди живут на этой горе около девяти тысяч лет. Крепость построили римляне. При Византии здесь были монастыри, церкви, жили митрополиты. В седьмом веке пришли арабы и построили мост, черные опоры которого, как скалы, торчат внизу. По нему проходил Великий Шелковый путь. Тут сменялись арабские, курдские и сельджукские династии, заходили монголы, но расцвета Хасанкейф достиг в 13 веке, когда курды-Аюбиды сделали его своей последней столицей. Тогда это был десятитысячный город, большинство населения которого были христианами-ассирийцами. В 16 веке Хасанкейф захватили Османы - и постепенно он зачах, превратился в деревню - сохраняя у курдов статус загадочного, культового места, призрачной памяти о величии...
А потом Хасанкейф стал колыбелью геноцида - именно отсюда в 1895 году начались армянские и ассирийские погромы. В 1915 христианское население города было вырезано турецкой армией и местными курдами. И здесь, на перекрестке двух больших дорог, по которым солдаты гнали армян, был один из главных пунктов их массового уничтожения. Над этой пропастью невольно приходит в голову страшная догадка, как именно их уничтожали...
Но через пять лет все это исчезнет. Потому что турецкое правительство строит ниже по Тигру огромную дамбу, которая превратит долину в водохранилище. Работы уже вовсю ведутся, в русле что-то копают, по шоссе ползут самосвалы, жители готовятся к расселению в соседние города. Огромная электростанцию строят в рамках амбициозного мегапроекта "GAP", призванного индустриализировать курдские территории - сельские, отсталые и разрушенные войной. Он должен дать восемьдесять тысяч рабочих мест - и много электричества западным, энергоемким районам Турции. Это официальная программа развития региона, так сказать, альтернатива тому, чего требуют сами курды.
История с дамбой "Ылысу" началась десять лет назад. Построить такую электростанцию самостоятельно Турция не может, поэтому она обратилась к западным подрядчикам - швейцарским Sulzer Hydro и АВВ, британской Balfour Beatty и шведской Skanska. Однако идея затопить Хасанкейф вызвала мощную волну протестов в самом Курдистане и на Западе. Во-первых, результате строительства около 50 тысяч курдов должны покинуть свои дома, а реальной компенсации Турция им не предоставляла. Во-вторых, это культовое для курдов место. Но главное, Хасанкейф - это одно из чудес света, малоизвестное лишь из-за нестабильности в регионе. Трудно сказать, принадлежит ли оно одной Турции - даже в отрыве от курдского вопроса. Было бы грустно, если бы американцам пришла счастливая мысль затопить Большой Каньон, или перуанцам снести Мачу-Пикчу.
Курдские политики, мэры Хасанкейфа и всех окрестных городов были категорически против. Мэр Диярбакыра Осман Байдемир сказал, что "если бы Хасанкейф находился в Западной Турции, проект подобной плотины даже не рассматривался бы." Но их, конечно, никто не спрашивал. Острое недовольство высказали Сирия и Ирак, поскольку дамба позволит Турции полностью контролировать их водные ресурсы, - но вскоре Ираку стало совсем не до того. Лига Арабских Государств призвала мировые финансовые организации не предоставлять кредиты под строительство. ПКК угрожало Balfour Beatty взорвать у них что-нибудь - но все это мало повлияло. Однако кампания правозащитников и экологов, которую возглавил английский комик Марк Томас, привела к тому, что британский парламент, а затем и правительство отказались поддерживать проект. В результате в 2000 году из консорциума вышла ABB, затем Skanska и наконец Balfour Beatty. Вскоре от участия в финансировании отказался крупнейший швейцарский банк UBS - и проект развалился.
Однако зеленые рано радовались. Хотя официально это не говорится, все знают, что за проектом "Ылысу" и других дамб стоит армия, которая хочет расчленить курдские территории, перерезав пути боевиков, и затопить бесчисленные пещеры в склонах долин. Сама армия этого особо и не скрывает. Вместе с тем, дамба "Ылысу" - ключевое, самое дорогое звено проекта "GAP", без нее он не может состояться. А "GAP" это суть политики правительства на курдских территориях: модернизация вместо либерализации. Короче, отказаться от плотины Анкара просто так не могла. Велась работа, и в 2004 году дамбой заинтересовался немецкий концерн Siemens - а в августе 2006 Реджеп Эрдоан торжественно открыл строительство. Правительство договорилось с инвесторами, что те полностью компенсируют жителям ущерб от переселения - и теперь многие здесь скорее рады надвигающемуся потопу. Для кого-то из тех, с кем мы успели поговорить на нашем младенческом турецком, это надежда переехать в город, изменить жизнь или получить работу. Вообще, купить бедное население не сложно. Кроме того, Эрдоан заявил, что выделяет 25 миллионов Евро, чтобы перенести Хасанкейф со всеми его памятниками в другое место. Идиотизм этого обещания прямо сбивает с толку. Турки вообще относятся к истории, как Лужков, спасает ее только туристический бизнес. Как сказал нам внизу полицейский: "Да не расстраивайтесь, оно уже старое, тысячу лет стоит, все равно скоро разрушится..." И на лице его была такая специальная тупая улыбка: не надо думать, с девлетом не спорят.
Убежденные этими аргументами, сначала швейцарский, а затем немецкий и австрийский парламенты предоставили проекту финансовые гарантии. Естественно, Турция тут же нарушила обещания и два месяца назад начала силой выселять первые деревни - с минимальной государственной компенсацией. Большинство этих семей теряют земли, на которых жили веками. Ненавно тут была двухтысячная демонстрация протеста. В долину переброшено 5 тысяч жандармов для поддержания спокойствия.
В общем, Хасанкейф попал. На дамбе совпали несколько очень крупных интересов - планы генералов, потребности турецкой энергетики, желание правительства замять курдскую проблему и корысть концерна Siemens. Этого более чем достаточно, чтобы уничтожить одно из красивейших мест на планете.
Пока мы таращимся на гаснущие горы и темный силуэт мечети сзади, наш пастух ходит, опустив голову, и внимательно разглядывает землю на площадке, где мы собраемся ночевать. "Акреп, акреп" - скорпионы. Мы понимаем, что все его слова были не болтовней, а беспокойством за нас. И приперся он сюда, чтобы помочь, несмотря на наше упрямство... Ночью мы лежим на площадке, среди темных развалин этой древней крепости, а над нами крутятся еще более древние звезды. И мы чувствуем, какие мы крохотные.
В шесть часов я просыпаюсь от пронзительного крика - и вижу, что это сычик, сидящий на мавзолее неподалеку. Он подслеповато щурится, вытягивае шею, чтобы нас лучше разглядеть в слепящем его рассвете и недовольно матерится. В мавзолее пусто, прохладно, стоят козлы с пустым гробом, покрытым расшитой зеленой тканью. Мусульмане не хоронят в нем, а только несут - но здесь, наверное, очень давно хоронили.
Над нами очень старая и красивая мечеть, которая когда-то была церковью. На минарете странный орнамент, какой-то более искренний, чем на обычная вязь. В его формах я, кажется, вижу чувства, представления, линии судеб, которыми жил его создатель. За мечетью - площадь и заброшенная деревня на склоне: арки, лестницы, стены, просшие желтой травой. Я стою на этой пустой площади и чувствую себя вне времени, за пределами человеческой жизни, на месте ушедшей цивилизации. Сейчас я живу в пустынном будущем этого города.
Дальше