«Во что вас бить ещё, продолжающие своё упорство?»
Быть опровергнутым - этого опасаться нечего;
опасаться следует другого - быть непонятым.
И. Кант
Всегда считал Маркса одной из интеллектуальных вершин западной цивилизации, а потому имеющего и всемирное значение. И уже несколько десятилетий тому назад это «считал» было подтверждено делом, так как в дипломе значится: политическая экономия - отлично, марксистско-ленинская философия - отлично, научный коммунизм - отлично. Люди старшего поколения понимают, что в СССР до 1974 г. оценку «отлично» по таким дисциплинам ставили не ради «понтов». И тем не менее, автор так и не стал исповедовать марксизм, значительно позднее обратив внимание на Канта.
Отдавая себе отчёт в том, что «и близко не стоял» к настоящей философии, но имея советский опыт «общения» с Марксом, тем не менее меня каждый раз берёт оторопь, когда сегодня где-либо наблюдаю радостное возбуждение по поводу «предсказываемого» марксизмом коммунистического будущего - особенно впечатляет варшавянковское «мщенье и смерть всем царям-плутократам» по примеру матёрого представителя «третьего сословия» (!) Робеспьера, когда по поводу переименования ленинградской набережной его имени звучат гневные слова на анти-буржуазном (?!) митинге 7 ноября.
Столь парадоксальный ментальный союз коммуниста с буржуа против монархий имеет, конечно, простое объяснение в «наученности» коммунистического сознания буржуазными идеологиями Нового времени тому, что капитализм более прогрессивен, чем феодализм. Хотя в отношении главной производительной силы - человеческого общества, - жизненно реальный, а не теоретически идеальный, капитализм оказался регрессивен в сравнении с феодализмом. Ведь давно хорошо известно, что Запад неоднократно не только на своей территории, но и в своих колониях возрождал или вводил рабовладение даже там, где его исторически не было. В самой же Европе протестантская Реформация породила отношение к бедности как признаку отверженности, а в Англии, дороги которой заполнили бездомные жертвы «огораживаний», даже стали говорить о двух расах - расе бедных и расе богатых. Один из крупнейших историков второй половины XX в. Ф. Бродель [1] так писал об изменении отношения к бедным после Реформации:
«Эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце ХVI века и ещё более в ХVII веке... В ХVI веке чужака-нищего лечат или кормят перед тем, как выгнать. В начале ХVII века ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы».
Другой пример проявления имманентно присущей капитализму методики «трансформации общества» находим у К. Поланьи [2]:
«То самое, что белый человек по-прежнему время от времени практикует в далёких краях, то есть безжалостное расщепление социальных структур, чтобы получить в процессе их распада необходимый ему элемент - человеческий труд, в XVIII в. белые люди совершали с аналогичной целью по отношению к себе подобным... Лионские мануфактуристы XVIII в. ратовали за низкую заработную плату главным образом по причинам социального характера. Только изнурённый тяжёлым трудом и нравственно сломленный работник, утверждали они, откажется вступить в союз со своими товарищами, чтобы избежать состояния личной зависимости, когда его можно заставить сделать всё, что только потребует его хозяин».
Чему же тут «радоваться», проявляя отсутствие не только элементарной логики, но и рефлексии по поводу фиаско марксистской футурологии? Ведь практически тотчас вслед за провозглашением «полной и окончательной победы» нового строя, советский строй рассыпался. Очевидно, что рефлексия по этому поводу могла бы заключаться в том, чтобы либо вовсе отказаться от претензий со стороны «великих учений» на тотальное овладение будущим - то есть понизить эти учения в идеологическом и научном статусе, либо попытаться заменить обанкротившееся учение новым, «на сей раз истинным». И мы видим, что либерализм, после своей победы над коммунизмом, пошёл по второму пути: объявил себя новым «великим учением», знающим каким будет «конец истории».
Такая рефлексивная преемственность казалось бы антиподов имеет свои неустранимые исторические предпосылки в самой природе европейского Модерна, возникшего в лоне иудео-христианской традиции, но вобравшего в себя и возрожденческий титанизм прометеева дерзания фаустовской личности [3], задумавшей вернуть себе рай на земле вопреки Божественному проклятию. Эта неустранимая «наследственность» была вербализована в научно-рационалистическом менеджеризме, с апломбом заявившем о себе голосом деятелей Французской революции, задумавших подчинить весь мир преобразующей революционной воле человека. В марксизме эта установка Модерна выражается давно и хорошо известным советскому человеку 11-м тезисом Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
Ничего удивительного в этом нет, если учесть принцип «культурного априоризма» [3] и тот несомненный факт, что Маркс не инопланетянин. То есть Маркс, будучи воспитанником родной ему западной цивилизации, осмысливал действительность сквозь «априорную рамку» культуры Модерна - европейского Нового времени, - в которой, наряду с секулярно-либеральной «аксиоматикой интересов» [3], ещё присутствовала явно не артикулируемая марксизмом иудео-христианская «аксиоматика ценностей»: как отмечает Александр Панарин [4], С. Булгаков и Н. Бердяев показали, что
«...логика [а не объективные законы!] Маркса содержит в себе иудеохристианскую диалектику священных парадоксов. [...] Суть в том, что не сильный и не влиятельный, а самый слабый, самый презираемый, гонимый народ возвысится над самыми сильными. Этот архетип сакральной парадоксальности движет историческую диалектику Маркса. Его четвёртое сословие [т.е. пролетариат] - это не средний класс, обладающий законной перспективой, а олицетворение предельной отверженности, предельного социального падения и изгойства. И перед ним, как и перед древними евреями, возникает дилемма: преодолеть своё изгойство еще здесь, в "профанной" истории, [...] или сохранить своё первородство, свою верность загадочной судьбе и миссии, последовательно отвергая искушения обуржуазивания и постепеновщины. Пролетарии Маркса, подобно евреям Ветхого Завета, выбирают второй вариант - судьбу изгоев, исполненных веры в свою высшую истину и конечное торжество».
Таким образом, «возвышение» марксова пролетариата отсылает к ветхозаветной традиции, в которой секулярно интерпретированная «богоизбранность» означает «предопределённость к спасению», гарантируемое объективными законами общественного развития. Но, в соответствие с общей установкой Модерна, эта «предопределённость» не ожидается реализуемой «сама собой», а понуждается «высшими закономерностями» через неугомонную активность фаустовской личности, чьё покоряющее мир прометеево дерзание, прогрессистски уничтожающее одно только плохое и умножающее одно только хорошее, «хочешь - не хочешь», а приведёт к «конечному торжеству» коммунизма, как полного расцвета человеческой личности.
Не провидел ли возможность такого «тандема» ветхозаветного и античного ап. Павел в своём «Первом послании к Коринфянам»: «и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости» (1Кор 1:22)? Так или нет, но всё тот же Панарин [5], скорее проницательно, чем иронично, замечает, что
«...здесь кроется радикальное противоречие, так и не осознанное марксизмом: в провидимом «конце истории», когда все злые и опасные стихии уже покорены, а противоречия разрешены, всесторонне развитый человек-титан оказывается явно избыточным. В раю, обитателей которого больше не одолевают грозные вызовы и сложные проблемы, пристало пребывать не титанам, а идиллическим обитателям Аркадии - невинным пастухам и пастушкам. Об этом знает Библия, но этого почему-то не осознал марксизм».
То есть, марксистский «конец истории»... безлюден! Не обеспечило ли такое «безлюдие» возможность победы «перестройки-1»? И, учитывая происходящие на наших глазах события, не ожидает ли нас аналогичное «безлюдие» и «перестройка-2», но в мировом масштабе?
Ибо, неся в себе иудео-христианскую «аксиоматику ценностей», марксизм был сильнейшей «научной» само-критикой Запада, на которую господствующие классы не могли найти адекватного ответа почти 150 лет. Парадоксально, но в этом затруднении «господам мира сего» помогли европейские «новые левые» (например, Франкфуртская школа), примерно в середине прошлого века наконец-то сообразившие, что для капитала основным источником прибыли является сама способность людей к производству (в самом широком смысле), обеспечиваемая начинаемой формироваться ещё в семье культурной опосредованностью ментальных реакций человека на раздражители, на индивидуальном и коллективном уровне дающей вместо спонтанного животного поведения поведение собственно человеческое - подчинённое определённым принципам и приоритетам [3]. Следовательно, чтобы раз и навсегда покончить с капитализмом, нужно лишить его этих культурно-первичных источников прибыли, произведя де-конструкцию «идеального» - всего того, что «противоречит материалистическому пониманию истории, ее объективным законам», - лечение головной боли с помощью гильотины!
Господствующие классы быстро сообразили, что такое радикальное средство даёт им исторический шанс на сохранение главного - своего господства, - так как де-конструкция «идеального» лишает «трудящиеся массы» устойчивой идентичности и, следовательно, солидарности, определяющей необходимый для сопротивления и протеста уровень социальной энергии. Планируемое общество пост-модерна - это, выражаясь в стиле соответствующей философии, «бартовски бормочащие шизомассы делёзовских ризом», интересующихся лишь непосредственно прилегающим к индивиду пространством и только его способных организовать, а потому «руководимых и направляемых» «мировым правительством» сохраняющих своё господство «новых богатых» - и никаких «идеальных» источников массового сопротивления и насилия! Но и никаких источников мотиваций к производительному труду и научному творчеству - падение человечества назад, в какие-то «палеонтологические глубины истории» (А. Панарин), в до-христианскую эпоху агрессивного язычества, восстанавливающую рабовладельческую картину мира.
Вот таким парадоксальным образом марксизм, а вместе с ним и Модерн, были преодолены западной цивилизацией в «зачатой» нео-марксизмом пост-модернистской философии индивидуалистической радикализации секулярно-либеральной «аксиоматики» объективных интересов - устранения всего культурно, а потому и «субъективно» надындивидуального. То есть на путях тотального культурного нигилизма, о чем западная культура «прокричала» ещё через злорадного Ницше : «Где Бог? Я хочу сказать вам это! Мы его убили» [6]. В результате, ненавидимый Ницше благонамеренный буржуа-мещанин превратился в нового «хвалящегося пред Богом» человека-титана - супермена, «загруженного» ментальной программой «современности» [4]:
- достижительность, а не самоотверженность,
- успех, а не долготерпение,
- индивидуалистическая притязательность, а не аскеза.
В наиболее радикальных формах такая ментальность проявляется в языческом «культе силы» и «морали успеха» любой ценой. Европа не менее двухсот лет потратила на то, чтобы цивилизовать буржуа. Теперь новое «великое учение» призвало его не стесняться, и вместо либерально-благонамеренной «эмансипации личности» миру грозит массовое освобождение «бестии инстинкта», способной оставить после себя пустыню «безлюдия». Это означает, по слову ап. Павла из «Второго послания Фессалоникийцам», что «тайна беззакония уже в действии» (2Фес 2:7).
Но от ап. Павла мы также знаем, что «не совершится [приход "сына погибели"] до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2Фес 2:7). Как хорошо знают христиане, «удерживать» мир от греха призван коллективный субъект «нищих духом», к которым обращается Христос со словами «вы наследуете землю». В греческом варианте Нагорной Проповеди значится: «Μακάριοι οἱ πτωχοί τᾦ πνεύματι ὅτι αυτῶν εστὶν ἡ βασιλεία τῶν οὐρανον» [Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное] (Мф 5:3). Здесь «πτωχοί» (звучит как «птохой») - это множественное число от «нищий» и имеет основное значение «бедный», «обездоленный» [7]. Уже в ветхозаветной «Псалтири» читаем: «Ради страдания нищих и воздыхания бедных ныне, восстану, говорит Господь, поставлю в безопасности того, кого уловить хотят» (Пс 11:6). И, например, св. Луке не надо было это объяснять. Потому в своём Евангелии он и записывает: «Напротив, горе вам, богатые! ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк 6:24). То есть, ментальность «удерживающего» противоположна ментальной программе «современности», как о том сказано ап. Павлом:
«Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1Кор 1:26-29).
Потому-то исторически и архетипически («Святая Русь») реальным «средним термином» в России является не «средний класс» индивидуалистов, стремящихся держаться в «ценностно нейтральном» пространстве, а никому нелицеприятствующее Государство, в основе всех функций которого должна лежать одна главная функция - оно есть оружие «слабых» против злоупотреблений «сильных», указывая последним их место в соответствии с христианскими ожиданиями о нравственном превосходстве «нищих духом», к которым обращается Христос со словами «вы наследуете землю». Что есть не столько привилегия, сколько ответственность, о которой и напоминает Сын Божий, имея в виду то, что Отец изъял землю из «сферы компетенции» менял: «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев 25:23). То есть речь здесь о тех, кому не на кого эту ответственность сбросить, так как нет у них «запасных» родин, куда можно было бы в случае чего «свалить».
...Отвечая 23 ноября на вопросы корреспондентов информационного агентства ТАСС, президент России Владимир Путин, в частности, сказал:
«...чем человек проще и ближе к земле, тем больше у него ответственности за родину. Скажу даже, почему. У него другой родины нет, он не сядет в самолёт, в поезд либо на лошадь и не уедет, не отвалит отсюда. [...] В этом основа государственности и патриотизма рядового русского человека».
Если дочитавшие до этого места приверженцы либерализма и марксизма, подобно «последним людям» Ницше, продолжают «моргать» [8], так и не почувствовав, куда разворачивается вектор истории, и не поняв, что задумавший высветить все тайны истории исторический материализм - лишь наиболее откровенная и последовательная версия европейского социально-исторического сциентизма, а, следовательно, и либерализма, в силу культурного редукционизма сциентизма «как такового», то остаётся лишь молвить вслед за пророком Исаией:
Во что вас бить ещё, продолжающие своё упорство?
Вся голова в язвах, и всё сердце исчахло.
«Книга пророка Исаии» (Ис 1:5)
* * *
[1] «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.», 1985.
[2] «Великая трансформация», 2002.
[3] «Стратегический оппонент либеральной демократии».
[4] «Стратегическая нестабильность в XXI веке», 2004
[5] «Народ без элиты», 2006.
[6] «Веселая наука».
[7] Как указывается в «Истории древней церкви» (Ч. I, 2012 г.) - учебном пособии Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, - «нередкое толкование соответствующей заповеди блаженства как призыва к смирению ("нищете духа") проистекает из метафорического понимания этих слов Иисуса Христа (и, увы, также в результате некоторого насилия над смыслом слова "дух"). В действительности, эта заповедь содержит недвусмысленный призыв оставить лишнее имущество ради получения благ духовных. [...] Образованный, искушённый в философии язычник Цельс никак не мог осознать, что христианство - это не философия "на досуге", не система логических постулатов для богатых и знатных, а Путь Спасения для "труждающихся и обременённых" (Мф 11:28), что Христос - это не абстрактное платоновское Благо или Единое нео-платоников, а "Лоза истинная" (Ин 15:1). Эти понятия-образы были совершенно чужды рациональной эллинской философии». И было бы противоестественным, добавим мы, если бы Христос и его ученики выражались не прямо, а двусмысленно, обращаясь к конкретным, а не «метафорическим» людям той далёкой эпохи, подавляющее большинство которых было из низших и самых бесправных слоёв населения - рабов, ремесленников, женщин, подростков.
[8] «Так говорил Заратустра».
опасаться следует другого - быть непонятым.
И. Кант
Всегда считал Маркса одной из интеллектуальных вершин западной цивилизации, а потому имеющего и всемирное значение. И уже несколько десятилетий тому назад это «считал» было подтверждено делом, так как в дипломе значится: политическая экономия - отлично, марксистско-ленинская философия - отлично, научный коммунизм - отлично. Люди старшего поколения понимают, что в СССР до 1974 г. оценку «отлично» по таким дисциплинам ставили не ради «понтов». И тем не менее, автор так и не стал исповедовать марксизм, значительно позднее обратив внимание на Канта.
Отдавая себе отчёт в том, что «и близко не стоял» к настоящей философии, но имея советский опыт «общения» с Марксом, тем не менее меня каждый раз берёт оторопь, когда сегодня где-либо наблюдаю радостное возбуждение по поводу «предсказываемого» марксизмом коммунистического будущего - особенно впечатляет варшавянковское «мщенье и смерть всем царям-плутократам» по примеру матёрого представителя «третьего сословия» (!) Робеспьера, когда по поводу переименования ленинградской набережной его имени звучат гневные слова на анти-буржуазном (?!) митинге 7 ноября.
Столь парадоксальный ментальный союз коммуниста с буржуа против монархий имеет, конечно, простое объяснение в «наученности» коммунистического сознания буржуазными идеологиями Нового времени тому, что капитализм более прогрессивен, чем феодализм. Хотя в отношении главной производительной силы - человеческого общества, - жизненно реальный, а не теоретически идеальный, капитализм оказался регрессивен в сравнении с феодализмом. Ведь давно хорошо известно, что Запад неоднократно не только на своей территории, но и в своих колониях возрождал или вводил рабовладение даже там, где его исторически не было. В самой же Европе протестантская Реформация породила отношение к бедности как признаку отверженности, а в Англии, дороги которой заполнили бездомные жертвы «огораживаний», даже стали говорить о двух расах - расе бедных и расе богатых. Один из крупнейших историков второй половины XX в. Ф. Бродель [1] так писал об изменении отношения к бедным после Реформации:
«Эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце ХVI века и ещё более в ХVII веке... В ХVI веке чужака-нищего лечат или кормят перед тем, как выгнать. В начале ХVII века ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы».
Другой пример проявления имманентно присущей капитализму методики «трансформации общества» находим у К. Поланьи [2]:
«То самое, что белый человек по-прежнему время от времени практикует в далёких краях, то есть безжалостное расщепление социальных структур, чтобы получить в процессе их распада необходимый ему элемент - человеческий труд, в XVIII в. белые люди совершали с аналогичной целью по отношению к себе подобным... Лионские мануфактуристы XVIII в. ратовали за низкую заработную плату главным образом по причинам социального характера. Только изнурённый тяжёлым трудом и нравственно сломленный работник, утверждали они, откажется вступить в союз со своими товарищами, чтобы избежать состояния личной зависимости, когда его можно заставить сделать всё, что только потребует его хозяин».
Чему же тут «радоваться», проявляя отсутствие не только элементарной логики, но и рефлексии по поводу фиаско марксистской футурологии? Ведь практически тотчас вслед за провозглашением «полной и окончательной победы» нового строя, советский строй рассыпался. Очевидно, что рефлексия по этому поводу могла бы заключаться в том, чтобы либо вовсе отказаться от претензий со стороны «великих учений» на тотальное овладение будущим - то есть понизить эти учения в идеологическом и научном статусе, либо попытаться заменить обанкротившееся учение новым, «на сей раз истинным». И мы видим, что либерализм, после своей победы над коммунизмом, пошёл по второму пути: объявил себя новым «великим учением», знающим каким будет «конец истории».
Такая рефлексивная преемственность казалось бы антиподов имеет свои неустранимые исторические предпосылки в самой природе европейского Модерна, возникшего в лоне иудео-христианской традиции, но вобравшего в себя и возрожденческий титанизм прометеева дерзания фаустовской личности [3], задумавшей вернуть себе рай на земле вопреки Божественному проклятию. Эта неустранимая «наследственность» была вербализована в научно-рационалистическом менеджеризме, с апломбом заявившем о себе голосом деятелей Французской революции, задумавших подчинить весь мир преобразующей революционной воле человека. В марксизме эта установка Модерна выражается давно и хорошо известным советскому человеку 11-м тезисом Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
Ничего удивительного в этом нет, если учесть принцип «культурного априоризма» [3] и тот несомненный факт, что Маркс не инопланетянин. То есть Маркс, будучи воспитанником родной ему западной цивилизации, осмысливал действительность сквозь «априорную рамку» культуры Модерна - европейского Нового времени, - в которой, наряду с секулярно-либеральной «аксиоматикой интересов» [3], ещё присутствовала явно не артикулируемая марксизмом иудео-христианская «аксиоматика ценностей»: как отмечает Александр Панарин [4], С. Булгаков и Н. Бердяев показали, что
«...логика [а не объективные законы!] Маркса содержит в себе иудеохристианскую диалектику священных парадоксов. [...] Суть в том, что не сильный и не влиятельный, а самый слабый, самый презираемый, гонимый народ возвысится над самыми сильными. Этот архетип сакральной парадоксальности движет историческую диалектику Маркса. Его четвёртое сословие [т.е. пролетариат] - это не средний класс, обладающий законной перспективой, а олицетворение предельной отверженности, предельного социального падения и изгойства. И перед ним, как и перед древними евреями, возникает дилемма: преодолеть своё изгойство еще здесь, в "профанной" истории, [...] или сохранить своё первородство, свою верность загадочной судьбе и миссии, последовательно отвергая искушения обуржуазивания и постепеновщины. Пролетарии Маркса, подобно евреям Ветхого Завета, выбирают второй вариант - судьбу изгоев, исполненных веры в свою высшую истину и конечное торжество».
Таким образом, «возвышение» марксова пролетариата отсылает к ветхозаветной традиции, в которой секулярно интерпретированная «богоизбранность» означает «предопределённость к спасению», гарантируемое объективными законами общественного развития. Но, в соответствие с общей установкой Модерна, эта «предопределённость» не ожидается реализуемой «сама собой», а понуждается «высшими закономерностями» через неугомонную активность фаустовской личности, чьё покоряющее мир прометеево дерзание, прогрессистски уничтожающее одно только плохое и умножающее одно только хорошее, «хочешь - не хочешь», а приведёт к «конечному торжеству» коммунизма, как полного расцвета человеческой личности.
Не провидел ли возможность такого «тандема» ветхозаветного и античного ап. Павел в своём «Первом послании к Коринфянам»: «и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости» (1Кор 1:22)? Так или нет, но всё тот же Панарин [5], скорее проницательно, чем иронично, замечает, что
«...здесь кроется радикальное противоречие, так и не осознанное марксизмом: в провидимом «конце истории», когда все злые и опасные стихии уже покорены, а противоречия разрешены, всесторонне развитый человек-титан оказывается явно избыточным. В раю, обитателей которого больше не одолевают грозные вызовы и сложные проблемы, пристало пребывать не титанам, а идиллическим обитателям Аркадии - невинным пастухам и пастушкам. Об этом знает Библия, но этого почему-то не осознал марксизм».
То есть, марксистский «конец истории»... безлюден! Не обеспечило ли такое «безлюдие» возможность победы «перестройки-1»? И, учитывая происходящие на наших глазах события, не ожидает ли нас аналогичное «безлюдие» и «перестройка-2», но в мировом масштабе?
Ибо, неся в себе иудео-христианскую «аксиоматику ценностей», марксизм был сильнейшей «научной» само-критикой Запада, на которую господствующие классы не могли найти адекватного ответа почти 150 лет. Парадоксально, но в этом затруднении «господам мира сего» помогли европейские «новые левые» (например, Франкфуртская школа), примерно в середине прошлого века наконец-то сообразившие, что для капитала основным источником прибыли является сама способность людей к производству (в самом широком смысле), обеспечиваемая начинаемой формироваться ещё в семье культурной опосредованностью ментальных реакций человека на раздражители, на индивидуальном и коллективном уровне дающей вместо спонтанного животного поведения поведение собственно человеческое - подчинённое определённым принципам и приоритетам [3]. Следовательно, чтобы раз и навсегда покончить с капитализмом, нужно лишить его этих культурно-первичных источников прибыли, произведя де-конструкцию «идеального» - всего того, что «противоречит материалистическому пониманию истории, ее объективным законам», - лечение головной боли с помощью гильотины!
Господствующие классы быстро сообразили, что такое радикальное средство даёт им исторический шанс на сохранение главного - своего господства, - так как де-конструкция «идеального» лишает «трудящиеся массы» устойчивой идентичности и, следовательно, солидарности, определяющей необходимый для сопротивления и протеста уровень социальной энергии. Планируемое общество пост-модерна - это, выражаясь в стиле соответствующей философии, «бартовски бормочащие шизомассы делёзовских ризом», интересующихся лишь непосредственно прилегающим к индивиду пространством и только его способных организовать, а потому «руководимых и направляемых» «мировым правительством» сохраняющих своё господство «новых богатых» - и никаких «идеальных» источников массового сопротивления и насилия! Но и никаких источников мотиваций к производительному труду и научному творчеству - падение человечества назад, в какие-то «палеонтологические глубины истории» (А. Панарин), в до-христианскую эпоху агрессивного язычества, восстанавливающую рабовладельческую картину мира.
Вот таким парадоксальным образом марксизм, а вместе с ним и Модерн, были преодолены западной цивилизацией в «зачатой» нео-марксизмом пост-модернистской философии индивидуалистической радикализации секулярно-либеральной «аксиоматики» объективных интересов - устранения всего культурно, а потому и «субъективно» надындивидуального. То есть на путях тотального культурного нигилизма, о чем западная культура «прокричала» ещё через злорадного Ницше : «Где Бог? Я хочу сказать вам это! Мы его убили» [6]. В результате, ненавидимый Ницше благонамеренный буржуа-мещанин превратился в нового «хвалящегося пред Богом» человека-титана - супермена, «загруженного» ментальной программой «современности» [4]:
- достижительность, а не самоотверженность,
- успех, а не долготерпение,
- индивидуалистическая притязательность, а не аскеза.
В наиболее радикальных формах такая ментальность проявляется в языческом «культе силы» и «морали успеха» любой ценой. Европа не менее двухсот лет потратила на то, чтобы цивилизовать буржуа. Теперь новое «великое учение» призвало его не стесняться, и вместо либерально-благонамеренной «эмансипации личности» миру грозит массовое освобождение «бестии инстинкта», способной оставить после себя пустыню «безлюдия». Это означает, по слову ап. Павла из «Второго послания Фессалоникийцам», что «тайна беззакония уже в действии» (2Фес 2:7).
Но от ап. Павла мы также знаем, что «не совершится [приход "сына погибели"] до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2Фес 2:7). Как хорошо знают христиане, «удерживать» мир от греха призван коллективный субъект «нищих духом», к которым обращается Христос со словами «вы наследуете землю». В греческом варианте Нагорной Проповеди значится: «Μακάριοι οἱ πτωχοί τᾦ πνεύματι ὅτι αυτῶν εστὶν ἡ βασιλεία τῶν οὐρανον» [Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное] (Мф 5:3). Здесь «πτωχοί» (звучит как «птохой») - это множественное число от «нищий» и имеет основное значение «бедный», «обездоленный» [7]. Уже в ветхозаветной «Псалтири» читаем: «Ради страдания нищих и воздыхания бедных ныне, восстану, говорит Господь, поставлю в безопасности того, кого уловить хотят» (Пс 11:6). И, например, св. Луке не надо было это объяснять. Потому в своём Евангелии он и записывает: «Напротив, горе вам, богатые! ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк 6:24). То есть, ментальность «удерживающего» противоположна ментальной программе «современности», как о том сказано ап. Павлом:
«Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1Кор 1:26-29).
Потому-то исторически и архетипически («Святая Русь») реальным «средним термином» в России является не «средний класс» индивидуалистов, стремящихся держаться в «ценностно нейтральном» пространстве, а никому нелицеприятствующее Государство, в основе всех функций которого должна лежать одна главная функция - оно есть оружие «слабых» против злоупотреблений «сильных», указывая последним их место в соответствии с христианскими ожиданиями о нравственном превосходстве «нищих духом», к которым обращается Христос со словами «вы наследуете землю». Что есть не столько привилегия, сколько ответственность, о которой и напоминает Сын Божий, имея в виду то, что Отец изъял землю из «сферы компетенции» менял: «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев 25:23). То есть речь здесь о тех, кому не на кого эту ответственность сбросить, так как нет у них «запасных» родин, куда можно было бы в случае чего «свалить».
...Отвечая 23 ноября на вопросы корреспондентов информационного агентства ТАСС, президент России Владимир Путин, в частности, сказал:
«...чем человек проще и ближе к земле, тем больше у него ответственности за родину. Скажу даже, почему. У него другой родины нет, он не сядет в самолёт, в поезд либо на лошадь и не уедет, не отвалит отсюда. [...] В этом основа государственности и патриотизма рядового русского человека».
Если дочитавшие до этого места приверженцы либерализма и марксизма, подобно «последним людям» Ницше, продолжают «моргать» [8], так и не почувствовав, куда разворачивается вектор истории, и не поняв, что задумавший высветить все тайны истории исторический материализм - лишь наиболее откровенная и последовательная версия европейского социально-исторического сциентизма, а, следовательно, и либерализма, в силу культурного редукционизма сциентизма «как такового», то остаётся лишь молвить вслед за пророком Исаией:
Во что вас бить ещё, продолжающие своё упорство?
Вся голова в язвах, и всё сердце исчахло.
«Книга пророка Исаии» (Ис 1:5)
* * *
[1] «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.», 1985.
[2] «Великая трансформация», 2002.
[3] «Стратегический оппонент либеральной демократии».
[4] «Стратегическая нестабильность в XXI веке», 2004
[5] «Народ без элиты», 2006.
[6] «Веселая наука».
[7] Как указывается в «Истории древней церкви» (Ч. I, 2012 г.) - учебном пособии Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, - «нередкое толкование соответствующей заповеди блаженства как призыва к смирению ("нищете духа") проистекает из метафорического понимания этих слов Иисуса Христа (и, увы, также в результате некоторого насилия над смыслом слова "дух"). В действительности, эта заповедь содержит недвусмысленный призыв оставить лишнее имущество ради получения благ духовных. [...] Образованный, искушённый в философии язычник Цельс никак не мог осознать, что христианство - это не философия "на досуге", не система логических постулатов для богатых и знатных, а Путь Спасения для "труждающихся и обременённых" (Мф 11:28), что Христос - это не абстрактное платоновское Благо или Единое нео-платоников, а "Лоза истинная" (Ин 15:1). Эти понятия-образы были совершенно чужды рациональной эллинской философии». И было бы противоестественным, добавим мы, если бы Христос и его ученики выражались не прямо, а двусмысленно, обращаясь к конкретным, а не «метафорическим» людям той далёкой эпохи, подавляющее большинство которых было из низших и самых бесправных слоёв населения - рабов, ремесленников, женщин, подростков.
[8] «Так говорил Заратустра».