Мой путь
Я признал Трансцендентность без внешних духовных влияний -
Как обычную данность и явленный в опыте факт.
Мне Божественный Свет стал заметен средь прочих сияний,
Как среди бижутерии - чистый уральский смарагд.
Лет в пятнадцать я знал все итоги Вселенских Соборов,
Толкование Феофилакта*, историю схизм,
Жадно, тяжко, упорно, как ест перекормленный боров,
Я входил, погружался, влезал в христианский теизм.
И, прыщавым подростком, познав схоластический базис,
Я пришел в небольшую церквушку меж двух пустырей
И оттуда ушел, испытав настоящий катарсис,
В окруженьи распятья, икон и вдыхая елей.
Этот опыт уже никогда, никогда не отвергну,
Не спишу на аффект и не стану смотреть свысока,
Потому как могу разделить византийскую скверну
От славянской духовности, брызжущей через века.
Но копились вопросы, которые здесь не опишешь,
И внезапно, читая про прошлое русской страны,
Мне открылось другое пространство: Божественный Китеж,
Мир Язычества - сплав вечной юности и старины.
Этот мир предо мной распустил свой мистический веер,
Что сверкал миллионом оттенков и Божьих щедрот.
Предпочел я семитскому Югу нордический Север,
Символ мертвого Бога меняя на Солнцеворот**.
Мне открылся другой угол зрения, новая призма,
Россыпь Принципов Божьих, положенных для Бытия:
Бесконечности, Вечной Цикличности и Пантеизма,
Всеединства и неистощимости жизни ручья.
Как вместить жизнелюба в прокрустово ложе аскезы,
Как вместить свою Родину в горний Иерусалим***,
Если весь этот мир есть театр для Божественной пьесы,
Карнавал и бурлекс, где мы любим, живем и творим.
Всеединство - намек на возможности метаморфозы,
Стать еще кем-нибудь за пределами жизни земной.
Может, в цикле ином будем мы - виноградные лозы -
Тихо виться по грунту в безлюдной долине степной.
Или я, например, стану мягкой ямайской сигарой,
Иль скульптурой Родена, часами Maurice Lacroix****,
Удаленной галактикой, бочкой вина, Ниагарой,
Пантеоном, а может, зерном иль осколком стекла.
Но вот если дано будет мне снова стать человеком,
Я просил бы Богов об одном,
об одном,
об одном:
Снова здесь возродиться - в стране, запорошенной снегом,
И стать частью народа, рожденного северным льдом.
Никогда - перуанцем, лезгином, юги, эскимосом,
Курдом, мавром, евреем, корейцем иль кем-то иным.
Я просил бы
в России
вновь сделаться великороссом,
Там где пепел отцов и Отечества сладостный дым.
Но пока я живу - и добьюсь, что Россия воскресла,
Воспитаю с женою потомков славянских кровей,
А под старость усядусь с вином в элегантное кресло,
Восхваляя Богов безмятежной улыбкой своей.
* Толкование Евангелий Блаженного Феофилакта Болгарского считается общепринятым в христианском мире
** Солнцеворот - древний Языческий символ, символизирующий Вечность, Цикличность и движение Мироздания
*** Небесный Иерусалим - символическое место посмертного пребывания христианских праведников, заменяющий для верующего понятие земной родины и патриотизма
**** Maurice Lacroix - марка швейцарских дорогих часов
Как обычную данность и явленный в опыте факт.
Мне Божественный Свет стал заметен средь прочих сияний,
Как среди бижутерии - чистый уральский смарагд.
Лет в пятнадцать я знал все итоги Вселенских Соборов,
Толкование Феофилакта*, историю схизм,
Жадно, тяжко, упорно, как ест перекормленный боров,
Я входил, погружался, влезал в христианский теизм.
И, прыщавым подростком, познав схоластический базис,
Я пришел в небольшую церквушку меж двух пустырей
И оттуда ушел, испытав настоящий катарсис,
В окруженьи распятья, икон и вдыхая елей.
Этот опыт уже никогда, никогда не отвергну,
Не спишу на аффект и не стану смотреть свысока,
Потому как могу разделить византийскую скверну
От славянской духовности, брызжущей через века.
Но копились вопросы, которые здесь не опишешь,
И внезапно, читая про прошлое русской страны,
Мне открылось другое пространство: Божественный Китеж,
Мир Язычества - сплав вечной юности и старины.
Этот мир предо мной распустил свой мистический веер,
Что сверкал миллионом оттенков и Божьих щедрот.
Предпочел я семитскому Югу нордический Север,
Символ мертвого Бога меняя на Солнцеворот**.
Мне открылся другой угол зрения, новая призма,
Россыпь Принципов Божьих, положенных для Бытия:
Бесконечности, Вечной Цикличности и Пантеизма,
Всеединства и неистощимости жизни ручья.
Как вместить жизнелюба в прокрустово ложе аскезы,
Как вместить свою Родину в горний Иерусалим***,
Если весь этот мир есть театр для Божественной пьесы,
Карнавал и бурлекс, где мы любим, живем и творим.
Всеединство - намек на возможности метаморфозы,
Стать еще кем-нибудь за пределами жизни земной.
Может, в цикле ином будем мы - виноградные лозы -
Тихо виться по грунту в безлюдной долине степной.
Или я, например, стану мягкой ямайской сигарой,
Иль скульптурой Родена, часами Maurice Lacroix****,
Удаленной галактикой, бочкой вина, Ниагарой,
Пантеоном, а может, зерном иль осколком стекла.
Но вот если дано будет мне снова стать человеком,
Я просил бы Богов об одном,
об одном,
об одном:
Снова здесь возродиться - в стране, запорошенной снегом,
И стать частью народа, рожденного северным льдом.
Никогда - перуанцем, лезгином, юги, эскимосом,
Курдом, мавром, евреем, корейцем иль кем-то иным.
Я просил бы
в России
вновь сделаться великороссом,
Там где пепел отцов и Отечества сладостный дым.
Но пока я живу - и добьюсь, что Россия воскресла,
Воспитаю с женою потомков славянских кровей,
А под старость усядусь с вином в элегантное кресло,
Восхваляя Богов безмятежной улыбкой своей.
* Толкование Евангелий Блаженного Феофилакта Болгарского считается общепринятым в христианском мире
** Солнцеворот - древний Языческий символ, символизирующий Вечность, Цикличность и движение Мироздания
*** Небесный Иерусалим - символическое место посмертного пребывания христианских праведников, заменяющий для верующего понятие земной родины и патриотизма
**** Maurice Lacroix - марка швейцарских дорогих часов